Петр Никонов - Долгое путешествие

Около 1470-х годов Нюрнберг переживает новый расцвет. Его обходят стороной религиозные войны – реформация в Нюрнберге проходит относительно спокойно.

Новое падение городу приносит Тридцатилетняя война 1618-1648 годов. Хотя в ней Нюрнберг и сохранил нейтралитет, но ценой его был огромный выкуп, разоривший город и загнавший его в долги. От этого удара Нюрнберг не мог оправиться довольно долго. Лишь в XIX веке намечается подъем индустриального развития, но город всё же остается глубоко в тени и Мюнхена, и прочих крупных немецких городов.

В то время как его более удачливые соседи вовсю перестраиваются, заменяя средневековые фахверковые домики на современные каменные здания, Нюрнберг сохранял свою средневековую застройку и средневековый дух до двадцатого века. И это нежданно стало причиной его нового, хоть и своеобразного, успеха.

Адольф Гитлер в двадцатые годы был буквально очарован готическим Нюрнбергом. Он посчитал, что город, сохранивший средневековую архитектуру, наилучшим образом воплощает германскую культуру. В 1927 году именно здесь проводится первый съезд НСДАП, и с этого момента начинается новый расцвет Нюрнберга, пусть и краткосрочный.

В городе строятся величественные здания, предназначенные для различных нацистских собраний и шествий (почти не сохранились до нашего времени). В город стекаются миллионы людей. Фактически, он становится главным и самым сокровенным местом для идеологов нацизма. В 1938 году здесь проходит грандиознейший съезд нацистской партии, который посетили более миллиона человек. После оккупации Вены Гитлер возвращает в Нюрнберг имперские регалии.

Этот стремительный взлет всего через несколько лет сменился катастрофическим падением. Англо-американские бомбардировки 2 и 3 января 1945 года уничтожили почти 90% зданий старого города, превратив город в горы камней, тлеющих углей и обломков стен, печальными останками возвышающихся над тем, что еще несколько дней назад было одним из красивейших и древнейших городов Германии, да и всей Европы.

Город пролежал в руинах годы, но, в конце концов, его восстановили. Причем сделали это так хорошо, что каким-то чудесным образом удалось сохранить его средневековый дух, при том, что подавляющее большинство зданий старого города в той или иной степени являются новоделами. Это удивительно, но каждый раз, когда я приезжаю в Нюрнберг (пусть я и делаю это нечасто), меня не покидает ощущение того, что я погружаюсь в какую-то средневековую сказку, погружаюсь в историю, оказываюсь в самом центре той самой, старой, средневековой Европы времен первых императоров и рыцарских турниров. И это при том, что я прекрасно знаю историю этого города, и то, что почти все здания в нем построены на самом деле чуть более полувека назад. Но ощущение остается. Удивительно.

Нюрнберг – город с двойным дном. И фигурально, и реально. Не все знают, но под этим городом существует огромная разветвленная сеть подземелий-катакомб. Образовалась она еще в средневековье как система подвалов для хранения пива – в городе были десятки, если не сотни пивоварен – и сохранилась до сих пор. О ней и об ее запутанности ходит множество легенд, но одна история совершенно правдива – именно эта сеть катакомб, естественных бомбоубежищ, спасла тысячи людей во время ужасных бомбардировок. В Нюрнберге стараниями английских и американских бомбардировщиков погибло около четырех тысяч мирных жителей, в основном, женщин, стариков и детей – совершенно кошмарная цифра, но все же не идущая ни в какое сравнение с двадцатью пятью тысячами погибших при бомбардировке Дрездена месяцем позже.

И все же город выжил. И не просто выжил, но восстановившись и чудом сохранив свой средневековый дух, является сильнейшим магнитом для миллионов туристов, приезжающих сюда ежегодно чтобы прикоснуться к этому чудесному ощущению, особенно в предрождественские дни, когда здесь открывается лучшая в Европе, а значит – и во всем мире, рождественская ярмарка. Нюрнберг вступил в эпоху своего нового, туристического, расцвета.

Я еду в Нюрнберг, чтобы поговорить с Клаусом Крюгером. Я его терпеть не могу, но, увы, он один из немногих, кто может мне сейчас помочь. И единственный, с кем я могу встретиться быстро.

Крюгер уже немолод. Он родился в 1944 году, и сейчас ему семьдесят три. Сын эсэсовского офицера, одного из командиров конвойных подразделений сначала концлагеря Треблинка, а потом и Аушвица, лично ответственного за уничтожение десятков, а то и сотен, тысяч безвинных пленников. В Треблинке чуть более чем за год, погибло около восьмисот тысяч человек (больше полутора тысяч каждый день!), а в Аушвице от полутора до четырех миллионов человек. Для сравнения, во всем Нюрнберге сейчас живет чуть больше пятисот тысяч человек.

После войны старший Крюгер сумел сбежать в Аргентину, где его долго и безуспешно разыскивали израильские и немецкие спецслужбы, равно как и Центр Симона Визенталя.

Сам Клаус Крюгер привлек внимание к себе после теракта на олимпийских играх в Мюнхене в 1972 году, выпустив в подпольном неонацистском журнале антисемитскую статью, оправдывавшую действия террористов. Умные ребята в Моссаде сопоставили имена, даты рождения и прочую имеющуюся у них информацию, и в следующем году участники группы Рафи Эйтана (который сам к тому времени уже вышел в отставку) похитили Клауса Крюгера во время его отдыха в Палермо с целью допросить его и выяснить местонахождение его отца.

Клаус рыдал и клялся, что ничего не слышал о своем отце с самой войны. Он признавался, что на самом деле не испытывает никакого сочувствия к нацистам или антисемитам. Рассказывал о том, что у него была возлюбленная, наполовину еврейка. Убеждал своих похитителей в том, что его статья – это всего лишь глупый эпатаж с целью произвести впечатление на своих друзей. Его не пытали, даже не били, но бледный и дрожащий молодой человек настолько активно заливал свою рубашку слезами и соплями, что ему поверили и отпустили.

Он лгал. Клаус Крюгер постоянно поддерживал контакт со своим отцом и прекрасно знал, в каком пригороде Буэнос-Айреса тот живет вполне припеваючи, имея прибыльный мясной бизнес и десяток скотобоен по всей стране.

Я нашел старшего Крюгера в 1975 году и хотел выдать его Моссаду, но те, после скандала с похищением Адольфа Эйхмана и неудачных попыток арестовать Йозефа Менгеле, решили не идти на новый конфликт с Аргентиной. Тогда я вспомнил о том, что я не только ангел-вестник, но еще и ангел смерти, приходящий к грешникам с зазубренным и тупым ножом. Для старшего Крюгера я выбрал самый зазубренный нож.

Поиск Крюгера был лишь одним из эпизодов моей личной охоты за нацистскими преступниками в 1960-1970 годах. В то время я был почти одержим идеей воздаяния чудовищам по заслугам, прекрасно помня то, что я сам увидел и прочувствовал на своей шкуре в фашистских лагерях смерти. Я не смог спасти многих тогда, но я был непосредственно причастен к знаменитому побегу из Треблинки. Увы, всё пошло не так, как я хотел, и этот побег лишь вызвал больше жертв в самом лагере. Это надолго выбило меня из колеи тогда.