Павел Корнев - Ритуалист-1. Некромант

Понемногу начали подходить постояльцы, с кухни потянуло запахом жаркого, а затем явился молодой дворянин при кинжале и шпаге, черноусый и кареглазый. Вздернутая верхняя губа придавала ему сходство с карасем, но уверенная походка и полные сдержанной силы жесты подсказали, что рыба пожаловала куда как более хищная и опасная. Я сразу узнал одного из посетителей его высокопреосвященства, вместе с которым дожидался аудиенции в приемной.

Дворянин стряхнул со шляпы капли дождя, огляделся и направился прямиком к моему столу.

— Вечер добрый, магистр! — сказал он на чистейшем североимперском.

— Присаживайтесь, — пригласил я гостя за стол и гаркнул: — Хозяин! Еще одну кружку!

— Не стоит… — попытался отказаться посыльный архиепископа.

— Бросьте, сеньор! На улице собачья погода.

Дворянин на миг задумался, потом кивнул. Погода на улице и в самом деле была собачьей.

Так и не потрудившись представиться, посланник архиепископа снял плащ, и я обратил внимание на блеснувший золотом и янтарем святой символ, приколотый на ворот камзола. Едва ли это был знак отличия, скорее уж дорогая безделушка, оберег или фамильная реликвия.

Вновь подошла рыжая деваха и вновь как бы невзначай коснулась меня бедром, выставляя на стол кружку. Дворянин в сторону разносчицы даже не взглянул, чем изрядно меня озадачил. На монаха он нисколько не походил, скорее уж наряжался, как избалованный мот. Камзол из зеленого бархата с серебряным шитьем и тончайшей выделки сорочка с кружевными манжетами смотрелись предосудительно дорогими, как и пара перстней с красным и синим самоцветами. Из общего ряда выбивались лишь кинжал и шпага. Выглядели они отнюдь не статусными предметами, а рабочими инструментами.

— Ваши бумаги, — передвинул посланник архиепископа через стол опечатанный пакет. — И кое-что мне поручено передать на словах.

Он налил себе глёга и сделал глоток, давая время разломать сургучную печать и ознакомиться с документами. Сверху, к моей немалой радости, лежало рекомендательное письмо маркизу Альминцу, насчет остального его высокопреосвященство также не обманул. Поручение на проведение дознания от местного магистра-управляющего было выправлено по всем правилам, а помимо него в пакете обнаружились подорожная и охранная грамота. Да еще армейский пропуск, необходимый для передвижения по приграничным территориям. Это обстоятельство меня изрядно озадачило.

— Луксала — это что и это где? — поинтересовался я, приложившись к кружке с теплым вином.

— Деревенька на севере в двух-трех днях пути от столицы, — ответил явно ожидавший подобного вопроса дворянин. — Население — под три сотни человек, кругом глухие леса и топи. — Он снова отпил глёга и как бы между делом добавил: — До чащоб и болот язычников оттуда рукой подать. Бывает, и наведываются…

Поручение архиепископа враз перестало казаться обременительной рутиной и заиграло новыми красками. Доминировал в них кровавый багрянец.

— Язычники, сеньор? — переспросил я. — Я не ослышался? Вы сказали — язычники?

— После особо злых зим дикарям остается либо кушать друг друга, либо прорываться на наши земли, разорять хутора и небольшие поселки, — подтвердил дворянин. — Иначе бы эта каша и не заварилась…

Я тяжко вздохнул и откинулся спиной на стену.

— Какая каша? Рассказывайте, не томите душу!

Дворянин кивнул и, будто желая оправдать самые худшие мои опасения, объявил:

— Зима в этом году выдалась особенно суровой…

Увы и ах, но мнение папеньки об улыбчивых иерархах церкви оправдалось целиком и полностью. Задание, подсунутое архиепископом Фредриком, оказалось с гнильцой. Нет, его высокопреосвященство ни в чем меня не обманул, но, обладай я всей полнотой информации, десять раз подумал бы, стоит ли участие в этом деле рекомендательного письма маркизу. В конце концов, еретическое сочинение Нойля сохранилось не в единственном экземпляре. Да и, право слово, не сошелся на нем клином белый свет!

Но не важно. Уже не важно. Главное, что зима в этом году выдалась суровой и снежной, а часть гарнизонов с северной границы перекинули в другие места. На запад, где добрую сотню лет тлел затяжной конфликт с Грахценом и Фирланом, и на восток — поближе к портовому городу Силлесге, дабы укрепить оборону прибрежной провинции и попутно в зародыше пресечь даже помыслы о провозглашении независимости.

Результат вышел вполне закономерным: сорвавшиеся в набег племена лесных алтов разорили два крупных поселения, пяток деревень поменьше и с дюжину хуторов. Но самое знаменательное событие случилось в деревеньке Луксала. Ту осадил крупный отряд язычников, и жители уже готовились к неминуемой смерти, когда бродячий торговец начал воскрешать погибших и отправлять их в бой. Перепуганные дикари в панике отступили, а обессилевшего некроманта благодарные жители связали и сдали с рук на руки подоспевшим к шапочному разбору солдатам ближайшего гарнизона.

И слово «благодарные» я использовал без всякого сарказма. Кметы и в самом деле проявили невиданное великодушие: обычно ведьм и чернокнижников без всякой жалости протыкали осиновыми кольями, рубили на куски и сжигали.

И, будто мало того, слух об этом неординарном событии добрался до столицы, по пути успев обрасти множеством чудесных подробностей и деталей. Недалекие простецы на полном серьезе именовали схваченного некроманта героем и защитником отечества, а потому судебный процесс обещал выдаться не из простых. Я заранее сочувствовал местному магистру-управляющему и подозревал, что тот намеренно саботировал разбирательство и не отправлял своих людей на север, выжидая, пока утихнут пересуды. Похвальное благоразумие, да только архиепископ переиграл его, заручившись моим согласием помочь. А заодно вывел из-под удара собственных каноников, попросив о помощи братьев ордена Герхарда-чудотворца.

— Одного понять не могу, сеньор, — горько усмехнулся я. — Каким образом его высокопреосвященство сумел вовлечь в это дело орден? По вашим словам, чернь уже записала злополучного некроманта в герои, а герхардианцы всегда дорожили добрым отношением простецов. Если слова чернокнижника о причастности к ученому сословию не подтвердятся, именно ордену придется разбираться с ним, раз уж братья согласились составить мне компанию. И тогда обыватели смешают их с грязью.

Мой пожелавший остаться безымянным собеседник как-то странно глянул в ответ, отпил глёга и сказал:

— С недавних пор преследование ведьм и чернокнижников в герцогстве — исключительная прерогатива братьев-герхардианцев.

— О-о-о! — протянул я с нескрываемым удивлением. — Не знал!

— А что вы вообще знаете об истории этих земель? — не слишком-то вежливо поинтересовался дворянин.