Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

— Сталь не ахти, — сказал он с видом знатока, — а хвостовик столь тонок, что переломится при первом же хорошем ударе. Халтура!

— Вы ведь не об этом пришли поговорить, Сильвио? Я бы предложил вам выпить, да, боюсь, кроме воды, у меня ничего нет.

— Здесь написано: «Филипп Олеандр вон Черен, магистр Вселенской комиссии по этике». — Южанин до щелчка задвинул клинок в ножны и вернул его на каминную полку. — Прежде я считал вас простым лектором и потому, уж простите за прямоту, думал, будто вы лезете не в свое дело. А теперь вижу, что был не прав.

— О чем это вы, Сильвио? — отнюдь не наигранно удивился я.

— Раз вы из Вселенской комиссии, значит, интересовались обстоятельствами нашего знакомства отнюдь не из досужего любопытства. Вынужден признать, что был откровенен с вами не до конца.

Азарт! Наверное, в этот миг стоило бы ощутить охотничий азарт, я же остался на удивление спокоен.

— Не уверен, что понимаю вас, Сильвио.

Де ла Вега взглянул на меня с укором.

— Филипп! На днях вы интересовались, случайно ли я попал в тот дилижанс, помните? Так вот, я оказался в нем не по воле случая. Я работаю на Банкирский дом Мастоци и собираю по поручению одного из клиентов образчики древней письменности. Имени коллекционера назвать не могу, не просите. Мне оно неизвестно.

— А зачем его знать мне? — задал я наводящий вопрос.

— Дело в том, Филипп, что у меня были четкие инструкции, где и когда перехватить этот дилижанс и что сказать кучеру. Я понятия не имел о замыслах этих душегубов, требовалось лишь поговорить с их нанимателем касательно одного старинного трактата. Что-то на тему овеще… овеществ… Тьфу! Проклятье! В той работе говорилось о способах придания материальности небесному эфиру!

— О-о-о! — понимающе протянул я. — Ваш клиент интересуется секретом создания философского камня?

Южанин презрительно фыркнул.

— Философский камень — выдумка недалеких алхимиков! — отрезал он и слегка даже смутился. — Простите мою резкость, но, занимаясь древними книгами, я поневоле нахватался вершков. Моего клиента интересует не философский камень, но камень солнечный. Секрет создания подобных артефактов был утерян во времена развала Полуденной империи. Он воистину бесценен!

— Всегда полагал солнечный камень эвфемизмом, обозначающим именно камень философский! — парировал я.

— Не уверен, что правильно понимаю значение слова «эвфемизм», — улыбнулся де ла Вега и пригладил черную бородку, — но это действительно два разных обозначения некоего состояния эфира. И одновременно эти названия подразумевают два принципиально различных пути достижения искомого состояния. Трансмутационный и неосуществимый в первом случае. Мистический и вполне реальный во втором.

Я вскинул перед собой руки.

— Полагаю, мы отклонились от темы разговора, мой друг. Что еще скажете о дилижансе и чернокнижнике?

— Я лишь получил указание, где он будет проезжать, — уверил меня южанин. — Когда началась заварушка, сказать по чести, я растерялся и не мог решить, на чью сторону встать. И потому решил положиться на волю случая.

Ответ собеседника показался искренним, поскольку в день нашей встречи он был именно растерянным. Непростительное состояние для человека действия! И все же было непонятно, полностью Сильвио сейчас откровенен со мной или же ведет некую хитрую игру.

— Могу поинтересоваться, — осторожно начал я, — чем вы заняты сейчас?

— Да все тем же! — рассмеялся де ла Вега. — После Стожьена я направился в Кларн, оттуда через Ольс прибыл сюда, а вскоре отбуду в Свальгрольм. Клиенту интересны знания, заключенные в древних фолиантах. Я встречаюсь с книжниками и пытаюсь отыскать в их пыльных коллекциях нужные раритеты. Что-то покупаю, что-то вымениваю, но чаще просто оплачиваю работу переписчика.

Ответ южанина объяснял решительно все, и я даже не знал, радоваться мне этому или огорчаться. Решил поразмыслить об этом позже, а пока просто поблагодарил Сильвио за разъяснения.

— Я не хочу, чтобы меня связывали с той мерзкой историей, — невесело улыбнулся южанин. — Человеческие жертвоприношения — это… просто за гранью добра и зла!

— Не могу с вами не согласиться.

— Быть может, пообедаем вместе? Я угощаю!

— Звучит заманчиво, — вздохнул я в ответ, — но бургграф счел нужным пригласить мою скромную персону на сегодняшний званый ужин.

— Тогда как-нибудь в следующий раз, — не стал настаивать на своем де ла Вега, в двух словах объяснил, где найти его в случае необходимости, и покинул мансарду, оставив меня наедине со своими нелегкими раздумьями.

Если Сильвио не лгал, то было решительно непонятно, что за игру вел брат Стеффен, зачем он прикончил косоглазого книжника и какую опасность могли представлять для него Хорхе и я сам. Действовал ловчий по собственной инициативе или работал на барона аус Баргена?

И самое главное — как мне поступить с обретенными знаниями? До таинственного клиента банкирского дома самому не добраться, так кому сообщить о нем: руководству Вселенской комиссии или Кабинету бдительности? Что предпринять, дабы не угодить впросак? И надо ли предпринимать по этому поводу хоть что-либо вовсе?

Вниз я спустился через полчаса, когда колокол на церкви Святой Гуниллы пробил три раза. К этому времени удалось привести мысли в некое подобие порядка, и сумбур в голове сложился во вполне логичное предположение, что де ла Вега в ходе своих розысков умудрился выйти на след — или даже раздобыть! — некое столь редкое сочинение, что брат Стеффен даже пошел на убийство, лишь бы только сбить расследование с его следа. Вероятно, ловчий сам выслеживал южанина, когда узнал о моем приезде в Сваами, и счел это обстоятельство угрозой своим интересам.

Оставалось непонятным, что за книга стала причиной стольких смертей. На ум сразу пришли древние пергаменты, подшитые к «Житию подвижника Доминика», но я решил от скоропалительных выводов пока что воздержаться. Еще потолкую на этот счет с де ла Вегой, попробую подобрать к нему ключик. А сейчас просто не до того.

Когда заглянул в каморку Микаэля, того рвало в ночной горшок. Марта посмотрела на меня с укором, но промолчала. Я в ответ на ее безмолвную претензию лишь развел руками.

Маэстро Салазар вытер губы и усы каким-то лоскутом, кинул его на пол, без сил повалился на кровать.

— Знал бы ты, Филипп, какую гадость мне довелось сегодня пить! И заметь — пить ради тебя!

— Да неужели?

— Точно-точно, — подтвердил Микаэль, дотянулся до глиняного кувшина и надолго припал к нему. — Потолковал с одним из охранников маркиза Альминца. Поверь, иначе его было не разговорить.

— Удалось что-то разузнать насчет Сильвио? — заинтересовался я.