Дэниел О’Мэлли - Ладья [litres]

– В самом деле? – удивилась я, а потом еле нашла что ответить: – Они выглядят такими, ну не знаю, спокойными. Да и сейчас они взрослые, эм-м… о, слава богу… Конрад, хочешь подержать маленького Генри?

– Нет. – Он недоверчиво взглянул на меня и прошел дальше.

– О, – произнесла я. Тем временем прибывали остальные члены Правления. Мне не слишком хотелось к ним подходить, но так появлялся шанс, что кто-нибудь из них возьмет у меня ребенка.

– Мифани, дорогуша, Джош мне так толком и не рассказывал, вы с ним вместе работаете? – спросила Филлипа с неподдельным интересом.

– О, ну, не совсем. Мы оба возглавляем подразделения. – Я неловко завозилась с ребенком, когда он стал шуметь и вертеться у меня в руках.

– Правда? Ты такая молодая, сколько тебе? – Прежде чем я успела ответить, нас отвлек один из близнецов, который принес нам по коктейлю. – Спасибо, Ричард. Ты же помнишь Мифани, да? Она работает с твоим отцом. Мифани, это Ричард.

– Привет, – дружелюбно поздоровался он. – Хочешь, возьму ребенка?

– Спасибо, – прошептала я.

Он взял маленького Генри с такой легкостью, что я даже удивилась, пока не вспомнила, что у него были маленькие брат и сестра, с которыми он, вероятно, привык нянчиться.

– Я так впечатлена, – заметила Филлипа, когда Ричард умело покачал ребенка. – Ричард еще учится в университете, а ты так высоко поднялась на службе, хоть и в таком молодом возрасте.

– Ну, м-м, знаете, я хороший менеджер, – ответила я. – Если бы я была супергероем, это была бы моя суперспособность. Только это, и ничего больше, – поспешно добавила я.

– Все равно это, должно быть, довольно трудно, – сказала она. – Джошу приходится упорно работать, и он проводит много времени вдали от семьи. Но я знала, на что иду, когда выходила замуж за солдата.

В данный момент этот солдат подошел к нам.

– Ну, наши двое младших сейчас доставят Конраду и его жене хлопот, – произнес он, улыбаясь жене. – Мне кажется, они думают, что маленький Генри останется таким же сговорчивым, как сейчас. Но еще пять минут с угрюмым подростком и гиперактивным двенадцатилеткой заставят их бояться будущего. Привет, Мифани. С Рождеством.

– С Рождеством, э-э, Джошуа, – неловко ответила я. Я привыкла обращаться к нему по званию, но сейчас это только испортило бы этот искусственный дух Рождества. – Уезжаете на выходных?

– О, нет, – отозвался он. – Все-таки нам нужно быть в офисе в полном составе на следующий день после дня подарков. – Филлипа и Ричард закатили глаза.

– Что правда, то правда, – ответила я, отчаянно стараясь не противоречить ничему из того, что он наплел своим родным. – Так что выехать никуда не получится. Если только в командировку. А это не считается. Потому что, сам знаешь, мы нужны стране.

– Мифани, расслабься, – проговорил он со смешком. – Все задания не выполнишь. Эта девушка, – сказал он своим жене и сыну, – самый скрупулезный человек из всех, кого я когда-либо встречал.

Они посмотрели на меня с неким чувством, смахивающим на благоговение, и я поняла, что заливаюсь краской.

– О, смотрите, Алрич приехал, – сообщила я, многозначительно отвлекая их от рассматривания меня.

Алрич приехал на удивление в неброском костюме, однако его невероятный цвет лица теперь еще сильнее выделялся на фоне тусклого пиджака.

– Выглядит восхитительно, – прокомментировала Филлипа. – Вижу его всего раз в год, но могу поклясться, он раз от раза не меняется. Мифани, ты не знаешь, он делал пластику?

– Э-э, да, наверное.

– О, уж наверняка, даже больше, чем миссис Грантчестер, и все же… – ее тон стал задумчивым, – точно не скажешь. Неудивительно, что она всегда так не рада его видеть.

И это была правда: наша хозяйка вытянулась, как струна, а улыбка на ее лице стала триумфом воли над эффектами косметического ботокса.

– Она в самом деле любит красивую жизнь, это видно, да? – заметил Ричард. – Честно говоря, я удивлен, что они завели ребенка. У них ведь такой милый дом, и он совсем не приспособлен для детей. – Он нежно переложил маленького Генри в руки испуганной горничной.

– Ну, наверное, это единственный аксессуар, которого у них не было, – ответила Филлипа. – Просто не знаю, как ребенок будет сочетаться со всей этой роскошной жизнью. Я не представляю, как они будут реагировать, когда ребенка вырвет на ковер тортом, который ему испекли на день рождения.

– Я уже извинился за это, мам, – сказал Ричард. – И это было пятнадцать лет назад.

– Знаю, милый, и я тебя простила почти сразу же, но пятно до сих пор там осталось. А сейчас, Мифани, мы бы были очень рады, если бы ты как-нибудь пришла к нам на ужин.

– О, боже, звучит очень здорово, – пробормотала я, отхлебнув шампанского, чтобы скрыть свое удивление.

Между членами Правления происходило очень мало неформального общения – оно почти полностью ограничивалось обеденными перерывами и такими рождественскими вечеринками. И я не знала точно, как согласовать его с моей предстоящей амнезией.

– Мы и Алрича тоже пригласим, – добавила она. – Он выглядит таким худеньким.

Услышав это, я чуть не выплюнула свой коктейль, но ограничилась тем, чтобы просто поперхнуться. Филлипа похлопала меня по спине и протянула салфетку. После этого я осторожно сделала еще глоток и продолжила слушать, как обычные люди анализируют жизни моих необычных коллег. Ричард указал на странность Гештальтов, а затем они с матерью сошлись на том, что Габбинс был человеком довольно славным. Когда к нам подошел близнец Ричарда, Лук, я вдруг обнаружила, что оказалась полностью окружена семьей Экхарта. И слушая их болтовню, мне внезапно захотелось плакать.

То, что вечеринка получится неловкой, было, в общем-то, неизбежно. По крайней мере для Гештальта, Габбинса и меня – трех членов Правления, которые выросли в Имении. Уоттлмен это предвосхитил. Фарриер, Грантчестер и Экхарт обнаружили свои способности в более позднем возрасте. А Алрич занимался своим делом уже более столетия. Они все знали, каково это – быть личностью, а не инструментом. Но те из нас, кто воспитывался с тем, чтобы быть, в первую очередь, активом, во вторую – воином, а людьми – если на это останется время, постоянно испытывали трудности в обычном общении.

О чем нам еще разговаривать, кроме работы? Что одно из тел Гештальта недавно вернулось из годового отпуска в Америке, где получило диплом по управлению, пока остальные три одновременно выполняли задачи по всей Британии? Или что Габбинс страдает от тяжелой депрессии с тех пор, как отправил пятерых мужчин и семерых женщин на смерть в одну из квартир в Ватикане? Что же касается меня, то тут всегда есть увлекательная тема надвигающейся гибели моей личности – еще и спланированной кем-то из присутствующих в этой самой комнате!