Дэниел О’Мэлли - Ладья [litres]

Я смотрела на этих людей и завидовала им всем – даже слюнявому младенцу. Нет, особенно слюнявому младенцу. Обычные люди могут свободно проживать свои жизни со всеми их мелкими трудностями и испытаниями, в полной уверенности, что сверхъестественное не встанет у них на пути. Господи, да им даже не нужно верить в это сверхъестественное. Это наша задача с ним разбираться. А другие члены Правления – те, кто здесь сидел, пил напитки и ел канапе, – даже они обладали большей свободой, чем я. Ведь насколько они знали, их ждало хорошее будущее – даже лучше настоящего. Я же знала, что моя жизнь оборвется. И оборвется скоро, когда будет лить дождь.

Шахи не похожи на семью. Ведь даже в самых неблагополучных семьях никто не отправляет своих братьев и сестер в опасные места и не заставляет сталкиваться со всякими бесчинствами, зная, что эти братья и сестры, вероятнее всего, погибнут в ужасных муках. Никто не расчленяет тела своих старших родственников, не включает каждый их кусочек в каталог и не уничтожает их – чтобы от них не осталось ничего, кроме имени на страницах документов.

Нет, мы точно не семья.

Но мы должны быть командой. Может, мы и не нравимся друг другу, но нам следует друг друга уважать и быть верными. Когда попадаешь в Имение, это единственное, что тебе обещают. Что среди Шахов ты можешь доверять тем, кто рядом с тобой.

Оглядев своих товарищей, я почувствовала боль от предательства еще сильнее, чем когда-либо. Я всегда считала собрания вроде этого приятной выдумкой, но сегодняшние любезности были откровенной ложью. Мы улыбались друг другу и болтали о погоде, но в это время один из моих коллег готовился меня уничтожить.

Кто же это был? Я смотрела на них и думала. У кого из них была сила отнять мои воспоминания?

Фарриер? Могла ли она их стереть? Ее способность проникать в разум и делать там, что ей вздумается, делала ее наиболее вероятным кандидатом, но она была передо мной в долгу. Исследование ее жизни, которое я вела, открыло несколько несостыковок, которыми я и занялась. Она нажила себе страшных врагов в последнем военном конфликте, и те недавно сумели ее выследить. На прошлой неделе они пытались убить ее семью, но я остановила их, отправив с этим заданием баргестов. Незаконно. Она знала, что передо мной в долгу, и поскольку я доказала ей свою верность, было маловероятно, что она хотела теперь устроить на меня нападение.

Алрич? Никто точно не знал, каковы были его способности и где они ограничивались. Мы знаем, что вампиры обладают удивительными умственными способностями, в том числе умеют гипнотизировать своих жертв. Но чем бы ему не угодила я? Материалов на него имелось предостаточно – его следы можно было найти на множестве грязных пирогов, но все его деяния лежали исключительно в интересах Шахов. Не было ни единого намека на то, что он мог оказаться предателем.

То же можно было сказать обо всех остальных. Преступления можно было совершить и тщательно скрыть, но мне не удавалось найти никаких признаков этого, за исключением обычной человеческой мерзости. Несмотря на все усилия, ответов у меня так и нет.

С любовью,

Я

У Мифани даже не было воздуха, чтобы закричать, хотя ей хотелось, и очень сильно.

«Как будто тебя рожают, только наоборот», – подумала она, прежде чем ее охватила паника.

Повсюду вокруг, сдавливая ее, пульсировала плоть. Ей обжигало кожу, а чувства – не обычные, а те, которыми обладала только Мифани Томас, – оказались перегружены и зашкаливали.

Импульсы десятков нервных систем кричали внутри ее мозга и боролись между собой. Это было похоже на колонию в Бате, только там тела и сознания находились под наркозом, поэтому были относительно податливы. Здесь же их хлестали, пленили, сжимали в кучу. И то же куб пытался проделать с Мифани.

«Спокойно, – приказала она себе. – Без паники».

Она попыталась вспомнить, что сделала в Бате. Вроде бы занялась исследованием? Прикоснулась к массе и прочитала ее. Точно, значит и сейчас ей следовало найти равновесие и проделать то же самое. Со страшным усилием, она оборвала крики и поборола свои чувства. И, осторожно сосредоточив сознание, прикоснулась им к врагу.

Это было все равно что приложить к губам соломинку и влить себе в рот целую реку. За мгновение до того, как Мифани смыло этой рекой, она осознала, что чувствовала не только то, что эти тела делали сейчас, но и все, что они сделали когда-либо прежде. И вся эта агонизирующая масса воспоминаний хлынула в нее.

Каждый дюйм тела Мифани внезапно столкнулся со всеми чувствами, известными людям в этом полицейском участке. Она ощутила, как ее пальцы лизнуло пламя, и в то же время к ним прижимался лед. Ей вырывали волосы, пока нежно массировали голову. Она вытянулась, чтобы увидеть свет, но была ослеплена. Ее палочки и колбочки пронизывали все возможные цвета. А как только легкие впервые набрали воздух, она утонула. Руки, ткани, губы, кожа, вода, пальцы – все касалось ее кожи. Ее ударили кулаком по челюсти, шлепнули по щеке и нежно провели по телу. Она ощущала вкус сахара и персиков, рвоты и горелого мяса. Она давилась и чувствовала запах духов. Ее трахали, и она предавалась страсти.

Любой другой на ее месте лишился бы рассудка, но она была Мифани Томас и она переродилась в саму себя. Она знала все, что дала ей ее короткая жизнь, и могла отделить собственные ощущения от тех, что ей навязывали. Ее мысли плавали в вышине, а сама она вырывалась из трясины.

«Ну ладно, но больше я на такое не пойду».

Все эти головокружительные ощущения длились, быть может, секунду, но тогда Мифани казалось, будто они растянулись на несколько жизней. Недолго думая, она открыла рот, вдохнула воздух и почувствовала, как что-то заизвивалось на губах. Она снова сомкнула челюсти. И это подтолкнуло ее к действию.

«К черту все это!» – решила она, обозлившись.

Ни кричать, ни бить кулаками она не могла, зато сознание запустило волну, которая заставила бы застыть на месте даже целую армию. Окружавшие ее мышцы дрогнули и ненадолго успокоились. Она мысленно поблагодарила пешек Моту и Кармайна. Ведь благодаря их описаниям она пусть и примерно, но знала, что находится вокруг. То, что у нее в легких оставалось мало воздуха, затрудняло ход ее мыслей. Это означало, что ей нужно действовать быстро, тем более что разум, контролировавший куб, вроде бы, уже приходил в себя.

Это не было похоже на прикосновение к обычному человеку – и даже на прикосновение к множеству обычных людей. Противоборствующие импульсы и лоскутная структура частей тел делали пространство внутри куба трудным для передвижения. Однако Мифани удалось точно определить место, откуда поступали все указания, и, насколько могла, она постаралась отключить его от всего остального. Помня советы Томас, она попыталась отплатить организму тем, что наводнила его ощущениями. Теперь Мифани располагала довольно обширной библиотекой этих ощущений, так что собралась с силами и вытолкнула наружу целый поток, надеясь сокрушить им врага. Но мозг легко поглотил информацию, разделив ее на каналы и распределив среди разных долей, что собрал у своих жертв.