Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Разумеется, не хочу. Но выскажу ему справедливую и честную оценку его работы, буде представится такая возможность.

– Нет, на сегодня о роли критика забудь, – велела жена. – Я хочу наслаждаться пьесой, а не выслушивать твое хмыканье и фырканье.

– Прекрасно. Буду весь спектакль страдать молча, а если встретим актрису с супругом, сымпровизирую какой-нибудь… наглый вымысел.

– Вот и спасибо! – радостно откликнулась жена, притворившись, будто не слышит моего недовольного тона.

Дюпен насмешливо сощурился. Прежде я никогда не замечал за ним этаких приступов веселья и был крайне недоволен: ведь веселился-то он на мой счет!

– Значит, об этом договорились, – сказал он, свернув вместе с нами на Спринг-Гарден-стрит и двинувшись далее вдоль сей прекрасной оживленной улицы. – Удалось ли вам узнать нечто большее о мотивах, побудивших Ренелле похитить мисс Лоддиджс? Или о том, что он рассчитывает узнать из дневника Иеремии Мэтьюза?

– Разумеется, прямо спросить об этом я никак не мог, однако, осматривая погребенные в подземелье мумии, он обнаружил возле одной керамический сосуд с несколькими изумрудами, включая сюда один весьма крупный, вырезанный в форме черепашки. Подозреваю, изумруды помельче он продал, но черепашка украшает его стол в качестве пресс-папье и, очевидно, разжигает в нем аппетит к поиску новых сокровищ. Судя по его замечаниям, книгу Фернандеса он прочел и с легендой об огромном изумруде знаком. Должно быть, он полагает, что Иеремия Мэтьюз нашел этот камень, а может, и королевскую гробницу заодно. Он явно надеялся, что кипу укажет ее местонахождение, однако моими стараниями расшифровать его был не слишком-то впечатлен.

– Кстати, удалось ли вам обнаружить что-либо интересное? – спросил Дюпен. – Я был бы очень рад возможности разглядеть это кипу, как подобает.

– Определенно в нем скрыт некий смысл. Мне подумалось, что оно может оказаться своего рода картой звездного неба.

– Но наша цель – спасение Хелен, а не игра с шифрами в надежде, что они указывают путь к сокровищам, – язвительно сказала жена. – Нам нужно разработать план на завтрашний вечер.

– Совершенно верно, дорогая. Я предложил бы вот что. Мы с Дюпеном отправимся в Усадьбу Ренелле так, чтобы прибыть на место после полуночи – в надежде, что мисс Томассен и мистер Джиммерсон спят. Попробуем проникнуть в дом потайным ходом из кладовки над родником, которым на глазах Дюпена пользовалась мисс Томассен. Если из сего предприятия ничего не выйдет, Дюпену придется применить к кухонной двери свое немалое мастерство во взломе замков. После этого мы, не будя мисс Томассен, пройдем в башню, освободим мисс Лоддиджс, привезем ее домой, а как только мисс Лоддиджс будет готова засвидетельствовать преступления профессора, предадим Ренелле в руки полицейских чинов.

– Кстати о полицейских чинах. Не разумнее ли отправить их освобождать мисс Лоддиджс? – спросила Сисси.

– Видела б ты этих лейтенанта Уэбстера с капитаном Джонсоном – ни за что бы подобного не предложила. Вспомни: когда мы с отцом Кином сообщили им о похищении мисс Лоддиджс, они, кажется, попросту не поверили нашим словам. И уж конечно даже не пытались искать нашу подругу. Мало этого, нам придется объяснять все как есть чиновникам полиции Джермантауна. Учитывая, что Ренелле – из влиятельной местной семьи, не думаю, что нам удастся убедить полицейских обыскивать усадьбу, дабы проверить, не найдется ли там похищенной леди.

– А если чиновник полиции известит о наших обвинениях профессора Ренелле, – добавил Дюпен, – тот, несомненно, перевезет леди в другое место, а может и вовсе избавиться от нее, если она больше не составляет для него никакой ценности.

Его слова заставили Сисси содрогнуться.

– Какую же задачу взять на себя мне?

– Если мы не вернемся до рассвета, ты должна будешь вызвать ночную стражу, – ответил я.

– То есть, мне предстоит сидеть сложа руки? – огорчилась Сисси. – Ведь я наверняка могла бы чем-то помочь – вот, например, как сегодня!

– Миссис По, ваше мужество и верность дружбе достойны всяческого восхищения, но, если мы отправимся в Усадьбу Ренелле втроем и наши планы пойдут вкривь да вкось, под угрозой окажутся четыре жизни, – сказал Дюпен. – Нам очень нужно, чтоб вы оставались дома, держались начеку и были готовы прислать подмогу, если мы действительно не вернемся до рассвета.

Наш замысел Сисси отнюдь не обрадовал, но прежде, чем она успела продолжить оспаривать его логику, неподалеку раздались крики:

– Спасем нашу Библию!

– Паписты, проваливайте домой!

– Долой с наших берегов!

Впереди, из боковой улицы, обмениваясь пинками, зуботычинами и омерзительной руганью, вывалилась целая шайка дерущихся.

– Кажется, дело плохо, – пробормотала Сисси.

Дюпен сощурил глаза, глядя на разбушевавшихся драчунов и, точно так же, как я, пытаясь постичь суть происходящего.

– Вперед, американцы! Истинные американцы, вперед!

Среди дерущихся оказалось трое священников, что было сил старавшихся увернуться от кулаков нападавших, но вот самый старший из троицы рухнул на колени, и вокруг зазвучали другие крики:

– А ну оставьте его, зверье!

– Божий же человек – постыдились бы!

Прохожие – и мужчины и женщины – бросились на помощь поверженному священнику, но это лишь распалило банду нативистов пуще прежнего.

– Иностранцы, вон!

– Ирландское ворье из-под носа работу уводит!

Сисси крепко стиснула мою ладонь. Я, радуясь тяжести крепкой трости Мадди в руке, приготовился защищать ее. Дюпен перехватил свою трость обеими руками, рубиновые глазки золотой кобры яростно уставились на толпу. Шагнув вперед, Дюпен заслонил собою нас с Сисси.

Трудно сказать, какая из сторон первой пустила в ход оружие, но внезапно мы оказались среди настоящего побоища. В воздухе замелькали кулаки, палки и камни, во все стороны понеслась отборная, исполненная ненависти ругань. Откуда-то со стороны на дерущихся налетела новая группа мужчин с шилейлами [55] Шилейла – длинная трость из дуба или терна, которая могла использоваться как клюшка для игры в керлинг, дорожный посох или оружие. Один из символов Ирландии. и палицами на темляках, жутко крушившими плоть и кость. Несчастные, угодившие под удары, со стонами осели наземь.

Жена затрепетала, точно лань в окружении волков, испуганный взгляд ее заметался из стороны в сторону, дыхание невероятно участилось. Просвистевший над нами камень и звон бутылки, разбившейся у наших ног, заставили ее приглушенно вскрикнуть.

– Вперед, американцы! Истинные американцы, вперед!

– Во имя Святой Девы, жги еретиков! Жги всех до единого!

Раздался оглушительный треск. Выстрел не на шутку испугал и меня, и Дюпена, по-видимому, тоже: выхватив скрытую в трости рапиру, мой друг взмахнул ею навстречу первому из громил, двинувшемуся на нас с кирпичом в лапище и вызывающим рыком: