Лев Соколов - Золотой конвой [СИ]

Гиммер шевелил мертвыми губами, стараясь что-то сказать Гущину, но его не было слышно.

— Оставьте, Гущин! — Крикнул Медлявский. — Да оставьте же вы его!

Медлявский шагнул к Гущину, и растерянная охрана его не остановила. Он схватил его за плечи, с трудом оторвал от умирающего, и отбросил в снег. Гущин упал, и не делая попыток подняться, зарыдал, застонал будто зверь, попавший в ловчую яму, откуда нет выхода.

Атаман захохотал. Густо, раскатисто, искренне. Он смеялся, заходясь в приступах хохотков, даже согнулся, уперев руки в колени. Его ватага растерянно смотрела. У некоторых странно дергались лица. Вожак смеялся, и их тянуло сделать то же самое, но никто не мог понять причины веселья.

— Ай! Ох! — Фыркал Атаман. — Ух, не могу!.. Бха-ха-ха-ха! Держите меня семеро, гулять пойду… Фу-у. — Он наконец отдышался, и выпрямился. — Таскать булыжники по тайге. Надо же придумать… Он посмотрел на офицеров перед собой. Да… А я за вами гонялся… Славная шутейка. Здорово ваши начальники над вами покуражились. А вы умирали за них. Шлепнул бы я вас, господа-офицеры. Да больно у вас вид жалкий. Такие обмишуренные рожи, что даже гнев мой утишили. — Атаман поглядел на лежащего Гиммера. — И тебя, сучий потрох, — тоже не трону. У тебя уже нутро гниет. И конечности морозом трачены. Сдохнешь сам, медленно, в муках. — Он повернулся к своим. Братва! Собирайся!

К атаману подскочил невысокий, косолапый мужик, глянул на офицеров.

— Батька, — дай их помучить. Душу отвести.

— Не дам. Нечто не слышал мое слово? Сказал, отпущу.

— Дай! Они Петра убили. Друга закадычного.

— Какого друга? — Фыркнул атаман. — Этот Петр к нам шестой ден как присоединился.

— Все одно. Мы с Петром пили хорошо, он меня понимал. Дай. Душу отведу.

— Я слово сказал. — Качнул головой атаман.

— Что слово? Дал, да взял. Кто его держит? А мертвые не разболтают. И не узнает никто.

— Чтоб никто не узнал. Мне и тебя надо здесь оставить, Пронька. — Устроит тебя такой расклад?

— Нет, батька. — Отшатнулся Пронька.

— То-то.

— Так что, выходит мы зря столько дней по тайге мотались? Людей теряли? — Спросил другой лешак из толпы.

— Как, зря? — Возразил атман. — Опять Митяй мутишь? Все в атаманы метишь? А лошадей добрых табун взяли? А пулемет? — Он показал на одного из мужиков, который держал в руках «Мадсен» Гарткевича. — Смотри сюда, мужики! Размером с ружье, легкий, а стреляет — как швейная машинка строчит. С таким пулеметом мы теперь всю губернию раком поставим! Ну, верно говорю!

— Верно! — Поддакнули в толпе.

— А раз верно, — так и собирайтесь быстрее! Сами слышали! Золото есть, братва. Осталось в эшелоне на станции. А красные колчаковцев поджимают. Как начнется тут кипеш, мы еще успеем свое откусить! Так что — по коням!

Загудело, замельтешило. Хрипели кони, гикали люди. Сквозь разбитые ворота выводили бывших конвойных лошадей.

Атаман влез на коня, пристрожил его, встал перед пленными.

— Ну, господа хорошие. Теперь как бог вам даст. Выберетесь, так молодцы. А не выберетесь — зверю в лесу тоже корм нужен. Воля! — Он поглядел на Медлявского. — Эй, офицер. Не хочешь ко мне в ватагу пойти? Я, в отличие от твоего начальства, своих не бросаю.

— Благодарю, нет. — качнул головой Медлявский. — Имею присягу.

— Кому, присягу-то? — Фыркнул атаман. — Колчака твоего, ровно на следующий ден, как вы вышли со станции, чехи арестовали.

— Как? — Отшатнулся Медлявский. — А кто возглавил армию?

— Откуда я знаю? — Пожал плечами атаман. — У вас генеральского дерьма много. Найдется кому тебя на убой послать, если своей головой думать не начнешь. Так что, пойдешь ко мне?

— Нет, — мотнул головой Медлявский. — У нас разные политические взгляды.

— Ну-ну… — Атаман глянул на краскома. — А ты, красный? Айда ко мне. Что тебе за советы воевать? Согнали вы нищебродов в советы — так они все равно ничего путного не смогут. Потому что нищеброды. Ты стань сам себе хозяином.

— Неа.

— Чего так?

— Ты сегодня живешь. — Пожал плечами краском. — А я за лучшее завтра воюю.

— Ясно. — Скривился атман. — Тоже политический. Что вы за люди такие, политические? Убиваете за то, чего и пощупать нельзя. Хуже зверей… — Он поглядел на офицеров и краскома. — Ну мы щас уедем. А вы тут можете, без нас, за политику продолжить. Пару винтовок на земле найдете. А мне на пути больше не попадайтесь. В следующий раз, у вас может смешной шутки в запасе не найтись. Айда ребята!

Атаман пришпорил лошадь, и поехал к выходу из крепости. За ним потянулись конные лешаки. Через пару минут крепость опустела. Только постепенно стихал среди деревьев перестук лошадиных копыт, и голоса.

— Черт, — главарь долистал дневник до последних страниц, и с досадой отбросил его в сторону, — Не было тут никакого золота! С самого начала не было.

— Как это, не было? — Переспросил его сиплоголосый боевик, начальник его охраны.

— А вот так. — Буркнул чиновник. — Видимо, «попилили» его заранее. А коновой — пустышка. Сто лет назад, люде не дурнее нас были. Тоже умели бюджет правильно распределять. Ё-мое, в первый раз за всю карьеру меня мертвецы нагрели. Блин, неделю по буреломам проползал, отпуск взял…

Он закряхтев встал с ящика, убрал очки в футляр, обернулся к командиру охраны.

— Сворачиваемся. Выводи нас отсюда, Лёша.

— Здесь километрах в шести есть место, где может сесть вертолет, — отозвался Лёша. Видимо хорошо изучивший местность по картам.

— О, еще столько тащиться!..

— Как вариант, можем поднять вас отсюда, но это придется делать на эвакуационной петле.

— Нет уж, не дай бог еще уронят меня. Пойдем.

— А с этими что? — Кивнув на нас спросил Лёша.

Максим Александрович хмуро взглянул на нас.

— А что, с этими? Пусть катятся куда хотят, кладоискатели херовы.

— Вдруг начнут проблемы создавать, жаловаться.

— На меня? — Усмехнулся слуга народа. — Кому? Президенту? Или на деревню дедушке? Не смеши, Леша. Единственное, что у нас хорошего в стране, — быдло на свое место поставлено. Пошли.

— Минуту, — отозвался Лёша, и повернувшись к одному из своих велел — Толик, забери «таблетки».

Означенный Толик кивнул, подскочил к нашим рюкзакам, начал открывать их, и выворачивать содержимое на землю. Бренчали термосы, сыпались запасные носки, и прочий походный скарб. Опустошив очередной рюкзак, он начинал щупать его внутренности, и доставал из каждого небольшой плоский маячок, размером чуть побольше юбилейной монеты. Толик показал нам троим маячки, цокнул, и задорно улыбнулся, — будто фокусник, который продемонстрировал публике веселый фокус.

— Теперь вы снова нечипованные, — хохотнул он. — Не потеряйтесь, зверушки.

Другой охранник тем временем брал наши ружья, разряжал, отмыкал магазины, и бросал все это вместе с патронташами, в тот самый провал в центре двора, заполненный костями.