Всеволод Алферов - Мгла над миром [litres]

Схватив Аджита за плечо, Верховный поволок ученика прочь, продолжая лепить из силы ростки, побеги и отростки. Он не нападал – о нет, сплетенные из чар заросли остановились в шаге от врага, окружая, опутывая… и скрывая. Его сила – это сила источника. Пусть попробуют отыскать смертное тело, когда он обступил их со всех сторон, когда он дразнит их, покачивая легкомысленно скрученными усиками винограда и листьями плюща и хмеля…

Казалось, с тех пор как он в последний раз видел иноземцев, прошли часы, а не минуты. Лишь временами с той стороны был слышен треск – это колтун растений проламывал тяжелые, красного дерева, доски и раздирал на части мебель. Порой треску вторило шипение силы – видно, змеи с заката пытались унять развернувшееся буйство.

Отличное прикрытие для отступления. Вот только Первый не собирался отступать.

Развернув Аджита к себе, Верховный приложил к губам палец – и, не отвечая на вопрошающие взгляды, сел на пол, сосредотачиваясь. «Вы не одни, кто пользуется проверенными приемами», – хотелось сказать Верховному. Разница в том, что из Львиной бухты никто не вышел и никто не расскажет, что проделал Круг.

Получится ли? Он старался не думать, что станет с дворцом, если вся эта сила придет в движение. Медленно, шаг за шагом, старый маг выполнял то же, что делало при нем кольцо. Его сила – это сила источника, а источник бездонен. Его умение – это опыт Первого-в-Круге, а это что-то да значит.

Должно ведь значить…

И все же он зажмурился, высвобождая чары.

И, не открывая глаз, ринулся в сплетение созданных им дебрей. Чародей как будто удлинился, червем скользя вдоль ветвей и отростков. Как будто сжался в крохотную мошку, что глядит с высоты подрагивающего листа.

Волна магии, обращенная против каждого носителя Дара, задела лишь двоих. Тот колдун, что говорил с ним, как раз вставал с колен. Семеди вцепился в стол, не замечая, что пальцы его взрыхляют цветной песок, основу для объемной иллюзии города.

Проклиная боль в суставах, Газван тяжело поднялся на ноги. И едва не подпрыгнул, когда Аджит вцепился ему в локоть.

– Ближе… – беззвучно складывались губы ученика. – Подойти ближе…

Или «подойдем»… а, впрочем, какая разница? Верховный отвел светящуюся плеть хмеля, целитель придержал вторую, более тяжелую ветвь.

Когда они продрались к краю зарослей, князь с колдуном уже стащили мертвецов вместе, бросив одного поверх другого. Семеди вновь отступил к столу, а вот колдун, казалось, скорбит над собратьями. Да только Газван ни на миг не верил склоненной голове и рукам, бессильно опустившимся на мертвые тела.

В Закатных царствах глупые запреты Круга не действуют – и те, что в хрониках зовутся «вскармливанием кровью», тоже.

Первый приглядывался к иноземцу, с ужасом осознавая, что не ошибся: склоненное лицо было вовсе не искажено болью – оно светилось! Чужак дышал часто и прерывисто, как… как при совокуплении. Потому-то, что он присматривался к колдуну, Газван и понял первым, что их заметили. Он не успел шелохнуться: закатный змей поднял взгляд, оторвал от тела руку – за нею тянулись нити силы, словно не желая отпускать колдуна, и сделал жест, словно стряхивая с пальцев брызги.

Если б не им же устроенные дебри, Верховный непременно что-нибудь да переломал бы – с такой силой отлетел прочь.

Наверное, нужно встать… Гул в ушах и разляпистые пятна перед глазами отступают так медленно, так мучительно медленно… Если б тот хотел, колдун мог убить его с десяток раз. С проклятым сердцем Аджит возился всю ночь, но он просто устал и выдохся, и смертное тело не может служить руслом рекам силы…

Аджит появился, словно из-под земли, но сестра с племянником едва узнали бы спокойного и рассудительного целителя. В его руках был острый обломок резного столбика, что поддерживал над входом газовые занавеси, – и он налетел на иноземца, точно воющий дикарь из степей. С размаху вогнал импровизированное копье колдуну в живот. А потом еще раз – уже в упавшего.

Красная кровь на бесценной красной древесине… пальцы чародея скользили, и острый кол вырвался у него из рук.

Когда цветная муть перед глазами рассеялась, сражаться было не с кем. Все, что осталось от врага, был тошнотворный запах опорожненного кишечника.

– Давай, старик… – хрипло каркнул Семеди. – Ты ведь за мной пришел. Из-за меня.

Газван оставил колдуна, в смерти которого желал удостовериться, – и лишь сейчас заметил, что князь вырядился в черное. Титьки Исаты, ну каков глупец! Долгие века черный был цветом верховных магов, черный был и родовым цветом Азаса, что успело породить немало путаницы… но князь-то? Как будто тряпки дают власть тем, кто их напялит.

На месте Семеди Верховный сбежал бы восвояси. Еще пока шел бой. Впрочем, куда бежать, когда со всех сторон и сейчас вьются, колышутся, шевелятся колдовские заросли?

– Не из-за тебя, – без выражения ответил маг. – Ты льстишь себе, Джавад. Ты узурпатор, но перед Кругом все враги равны.

– Это правильно. Это бесовски правильно… – Вельможа переступил с ноги на ногу, но лицо князя пока что оставалось спокойным.

Боги, он слишком устал для палача. Как просто было бы, вздумай Семеди бежать, как просто всадить в спину мерцающую стрелу силы. Убивать в бою вообще нетрудно, но горячка драки схлынула, а он…

Князь шагнул ближе, и Газван выбросил вперед руку. Шеи сановника коснулась широкая и плоская полоса света – как клинок, но клинок, растущий прямо из ладони чародея.

– Это правильно, – сглотнув, повторил князь. – Ты не слабоумен, ты понимаешь, что есть еще Камран, Усопший… Кто-то должен хотя бы отозвать братьев. Переговорить с дворянами. На твоем месте я бы взял меня в заложники.

– Нет, – просто ответил маг.

– Как ты собираешься остановить резню, старик? Я тебе нужен! Ты думаешь, ты можешь что-то изменить? Вот этой вылазкой?… Нас слишком много. Я могу отдать приказ…

И правда, как он собирается остановить резню – если Ханнан не выполнил поручения? Но это другой вопрос, и решать его нужно будет после.

– Нет.

– Вас никто не примет. Да вся столица… Раньше вас ненавидели, но давали жить, а теперь раздавят к бесам!

Тяжелое, обрюзгшее лицо пришло в движение, смялось, так что складки вокруг губ стали глубже.

– Чего ты добьешься? Ты…

– Ничего, – отчетливо проговорил Верховный. – Нет.

Маленькие, глубоко посаженные глаза закрылись. Семеди еще раз сглотнул.

– Тогда… делай же, колдун. Я не хочу… я…

И Газван сделал.

Отделившись от туловища, голова задела стол и покатилась по полу. Тело в царских одеждах застыло – всего лишь на мгновение – и рухнуло навзничь, прямо на выложенные цветным песком предместья.

Все. Вот теперь все. И одни боги знают, что будет дальше.