Всеволод Алферов - Мгла над миром [litres]

– Закатные колдуны мертвы, – глухо сказал ему Газван. – Семеди тоже. У стелы Джаркáса стоят союзники, и там же, в судейской палате, наш первый отряд. Война окончена.

– У нас многие без сознания. Остальные слишком слабы, чтобы их тащить.

– Пошлите за подмогой. Теперь уже можно.

Увидев, что Первый собрался уходить, чародей попробовал заступить ему дорогу.

– А вы, мудрый?

– А я пойду искать выживших. И разбираться с вашим воякой.

– Добейте, если гиена еще тявкает! – выкрикнул кто-то, и Газван обернулся.

– Если у тебя хватает сил на ненависть, иди за помощью. А с выжившими я разберусь сам.

К счастью, желающих спорить не нашлось. Свернув за угол и миновав брошенный в спешке особняк, Верховный остановился.

Вот так. Он поставил Наджада командовать, надеясь, что поджигатель войны оступится и сам свернет себе шею. Вот только шеи свернули двадцать семь магов, и они знать не знали, что Первый-в-Круге хотел угробить смотрителя. Боги, как легко предаваться размышлениям в тиши родного кабинета! Небо над Храмовым островом расчерчивают стрижи, в углу привычно капают мгновения в водяных часах.

Старик никогда не пойдет на примирение: он будет спорить и пререкаться, подзуживать и обвинять – пока и без того хрупкое понимание не начнет трещать по швам. Если он не сложит голову сам, нужно найти его и… позаботиться, а после списать все на закатных змей. Но, Бездна, как же тошно и муторно!

– Что здесь делает Сахир? – вдруг спросил целитель. Не оборачиваясь, Газван устало потер лицо.

– И ты молчал все это время? При Маузе, при этих…

– Он только что послал мне Зов. И вы так и не ответили!

Молчание казалось бесконечным. Проклятый ребенок! Но теперь-то уж что отпираться?

– Сахир присутствует при захвате Круга, – вздохнув, обернулся Верховный. – Видно, он решил, что все мы действуем заодно, и связался с тобой.

– Но он ошибся. – Глаза Аджита опасно сузились.

– Кишки Усира! Мальчик, ты согласился, что твой хозяин станет соправителем царевича вместо Семеди. Юли на здоровье, но этот переворот тебя не смутил. Что теперь не так?

– Сах мой племянник, а не игральная кость!

Время утекало сквозь пальцы, и Верховный начал терять терпение:

– Хорошо. Что он тебе сказал?

– Что в Круге почти никого не осталось. Все прошло гладко. Они кого-то повязали.

– Ну вот, ты видишь, как все славно. Ты же не думаешь, что я пошлю юнца, почти ребенка в бой?

– Боги! – Аджит зажмурился и затряс головой. – И я называл вас хитрым старым шакалом. Что там творится?

– Переворот, – просто ответил Первый. – Ученики Сафара и люди Саха взяли под стражу самых крикливых приспешников господина камня. Сегодня-завтра царевич подтвердит во мне Верховного, но для Круга я им останусь лишь по имени. Сафар только что захватил власть. Если я вытяну неделю, месяц, два… он потерпит. Так и быть, на время станем править вдвоем.

– Боги, боги, боги, боги… – без устали повторял Аджит.

Ждать было нельзя, и Верховный размашисто зашагал дальше. Новая улица была пошире, через каменную ограду перевесились усыпанные желтыми ягодами ветви: будто к празднику принарядился даже сад.

– Уходи, – коротко бросил Первый.

– Вот еще! Если он жив, я хочу увидеть вашу встречу.

Верховный не стал с ним спорить. Над крышей ближайшего особняка показались черные дымные клубы.

– Там кто-то есть! – Аджит сорвался с места, и Газвану оставалось лишь поспешить за ним.

Там – был не просто кто-то, а очень много кого. Редкие цветастые коввы терялись в пестроте одежд. Они выбежали на тенистый бульвар на краю Старого города, за каналом высились красные стены дворцового квартала. Пустые. Что ж, и на том спасибо… Меж зданий, выглядевших так, словно их обстреливали из катапульт, суетились люди: лоточники, чиновники и те, чье ремесло не угадаешь по одежде.

Приметив ковву цветов Зала Камня, Верховный устремился к ней. Под женский визг, с треском и пылью, часть крыши в горящем здании рухнула, взметнув к небу султан искр.

– Что происходит? – рявкнул Газван на мага, подпиравшего старый орех.

Чародей едва шевельнул головой. Под глазами его залегли тени, а щеки ввалились, как у голодающего.

– Горит контора сборщика податей…

– Сам вижу! Там есть кто-нибудь?

– Наджад, мудрый. Не знаю, кто еще. Троих мы вывели, но сколько было… не знаю. Я… прошу прощения, я не могу…

Маг опустился наземь и закрыл глаза. Рукав его коввы был оторван, все плечо превратилось в одну сплошную ссадину. Газван выругался.

– Займись им, – велел он спутнику, а сам начал проталкиваться ближе.

Он оказался в первых рядах как раз, чтобы увидеть, как в окнах третьего этажа испуганным зверем мечется темная фигура.

– Яйца Харса! – заорал над ухом мужик. – Мы же всех вытащили!..

– Лезь по стене! – крикнула полная женщина.

– Одежку! Несите одежку!

– Держись…

– Я видел навес в харчевне!

Горожане суетились, стаскивали тряпье, вопили… Верховный стоял неподвижно, глядя, как человек в лохмотьях – кто бы он ни был – пытается выбраться в окно. Наджад? Знай он точно, что это господин камня – быть может, развернулся бы и ушел. Кто знает? Теперь Газван не был так уверен.

Как легко задумывать что-то в тиши родного кабинета…

Простая арифметика: троих спасли, один млеет под опекой целителя… двадцать три человека, которых он клялся защищать, – и это может быть любой из них. А если Наджад… спасти, чтобы убить потом? Склочного старика, по чьей вине погибла сотня собратьев? Газван представил себе, как приставляет к шее Наджада светящийся клинок – и мотнул головой, стряхивая образ.

– Ну давай же!

Четыре мужика держали крашенное охрой полотнище – в самом деле навес из уличной харчевни… Оборванец держался руками за подоконник, с которого сполз минутой ранее, босые ноги нащупывали опору на покрытой изразцами стене. Завизжали женщины. Это одна рука сорвалась, так что человек забарахтался, пытаясь удержаться на четырех пальцах: слабых, дрожащих, соскальзывающих…

Газван не выдержал.

Глядя поверх голов, он выбросил вперед руку. Фигурка в почерневших лохмотьях отсюда виделась совсем крохотной, казалось – довольно потянуться и просто снять ее. Маг сжал пальцы. Стоило появиться блеклому, почти прозрачному в солнечный день мерцанию, и горожане раздались в стороны. Человек на стене смешно задрыгал ногами, когда воздушные пальцы аккуратно сжали его – но уже мгновение спустя ноги задели землю.

Первый услышал, как разом выдохнула толпа.

– Пустите. Ему нужна помощь!

Он зря старался: торговки, слуги и ремесленники сами расступались, поскорей убираясь с его пути.

Наджад так и сидел в пыли, а в протянутую руку вцепился так, словно еще висел там, на стене горящего дома. Газвану пришлось опуститься рядом – ведь не тащить болвана на себе! Даже под слоем сажи виднелись глубокие тени, въевшиеся в кожу под старческими глазами. Чародей остался без коввы, а некогда великолепную рубаху тонкого белого шелка расчертили кровь и копоть.