Николас Димитров - Дилер реальности

— Хорошо. Сколько?

— Для всех бесплатно, но раз вы хотите получить предпремьерный запуск… Понимаете, я подвергаю себя определенному риску…

— Мне все равно, давайте.

Он отвел меня вниз по ступенькам в подвал, где оказалось, что к старым трем молельным добавились еще три аналогичные кабинки. «Наркоман» ввел код на двери одной из них, совсем новенькой, и она засветилась экранами.

— Следуйте инструкциям. Только оплата на входе, уж простите.

Я приложила браслет к его портативному считывателю, вбив какую-то сумму наугад, явно больше, чем он рассчитывал. Надпись на двери предложила выбрать религию. Это что-то новенькое, раньше выбор делался уже внутри. Я вопросительно посмотрела на провожатого.

— Выбирайте любую. Они все крутые!

Ткнув пальцем в буддизм, я оказалась внутри новенькой молельной кабинки. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, КАТРИН!» — возникла надпись на мониторе. Ну, конечно, я свое сканирование уже прошла, повторный визит был проще. Устройства для сканирования личности я не нашла, зато в нижней панели открылось отверстие, откуда выкатилась нанокапсула. Ракушки-девайса тоже нигде не было. Я догадалась, что в новых кабинках был установлен дистанционный транслятор — уменьшенная версия того, что использовался в Азовстане.

Я перевела дух.

— Мама.

Мама смеется своим серебристым смехом, глядя, как я расправляюсь с желтоватым фруктом. У него сочная кисло-сладкая мякоть и шкурка с еловым запахом. Мы сидим на ступеньках крестьянского дома, где добрый старик угостил нас водой и двумя манго.

— Не запачкай сари, милая! — она подает мне миску. — Ты должна быть красивой, когда мы пойдем во дворец раджи. Уже совсем близко.

— Он даст нам денег?

— Кто знает. Сын раджи, Сиддхартха Гаутама, считается самым добрым человеком в мире! А еще говорят, что он будущий великий царь, который однажды осчастливит всех людей благими деяниями. Уверена, он не откажет несчастным людям, потерявшим дом.

— Он красивый?

Мама треплет меня по щеке.

— Добрый человек будет красив всегда, даже если ему сто лет и не хватает ноги.

— Я его увижу?

— Его никто не видел. Говорят, отец построил для него три дворца, и все свое время Сиддхартха проводит в саду за высокой стеной, где занимается медитацией и сочиняет прекрасные стихи.

Мы продолжаем болтать, пока шагаем по проселочной дороге между зелеными зарослями и полями. Мне нравится, как теплая пыль ласкает мои голые пятки. А еще нравятся мамины рассказы, которые не иссякали весь долгий путь сюда от нашей деревни. Совсем не хочется вспоминать, что свой последний рис мы съели еще вчера утром, а серебряные серьги были последним нашим достоянием после пожара.

Дворцовые стены ослепляют меня белизной и потрясают величием. Мы пробираемся сквозь толпы калек и попрошаек, собравшихся на поляне перед воротами. Мама занимает место в очереди. Люди вокруг нас терпеливо стоят на жаре, обсуждая доброго сына раджи. Я слышу множество вариаций истории про великодушного принца, которую мне рассказывала мама.

Мне становится скучно. Я спрашиваю маму, можно ли пойти посмотреть на осликов. Мама гладит меня по голове, не прекращая разговор с другой женщиной. И вот я мчусь вдоль дворцовой стены, перепрыгиваю через лежащих людей и пробираюсь под повозками. Из-под ног у меня выскакивает маленькая бирюзовая ящерка — я гонюсь за ней со смехом, пытаясь поймать. Даже не знаю, как я очутилась в зарослях у дальней стены. Огромные валуны дворцовой стены здесь полуразрушены и подмыты дождем. А под ними еноты прокопали подземный лаз. Вслед за ящеркой я ныряю в этот лаз и оказываюсь в прекрасном саду.

Ящерка приводит меня к просвету между пышными зарослями можжевельника, где переговариваются два бородатых дядьки в белых одеждах, со свитками в руках. Я замираю, испугавшись, что меня оттреплют за уши и прогонят… но неожиданное появление принца Гаутамы заставляет меня забыть про свои страхи.

Пышнотелый принц идет к белоснежным мужчинам, размахивая руками и что-то бормоча. О том, что это Гаутама, я догадываюсь по их реакции — настолько подобострастно оба склоняются в поклоне. Но его вид меня удивляет. Лицо принца раскраснелось, покрылось капельками пота, а походка была такой же, как у нашего соседа-пьяницы.

— Я придумал! Я все придумал! — кричит он, раскинув руки и обхватывая ими обоих брахманов сразу. — Друзья мои! Послушайте. Я должен… — он делает паузу, будто готовясь сообщить про какое-то невероятное открытие. — Я должен пойти в народ!

Брахманы, быстро переглянувшись, помогают Гаутаме устроиться на коврике под деревом. У них это не сразу получается — принц чуть не падает.

— Мудрейший Сиддхартха, какая прекрасная идея! — восклицает тот, что повыше, когда все трое устраиваются на циновках. — Запиши это, Мара.

— И как это произойдет, прекраснейший? — осторожно интересуется второй брахман, разворачивая свиток.

— Сейчас! — принц припадает к кувшину, пока его собеседники терпеливо ждут. — В общем, так. Вчера гулял я по саду и сам не заметил, как дошел до ограды. Я оказался в том месте, где прежде не бывал, поскольку оно скрыто за густыми зарослями. Раздвигаю я ветви кустов — а там, оказывается, есть небольшое оконце в стене! Что он там пишет, Суман?

— Каждое слово великого Гаутамы должно быть донесено до народа, — учтиво отвечает тот, пока Мара продолжает строчить в свитке. — Продолжай, мы внимаем тебе.

— Выглядываю я в это оконце и вижу очень странного человека, бредущего по дороге. По правде сказать, я испугался — поначалу мне показалось, что это какой-то диковинный зверь.

— Какое образное сравнение! — говорит Суман с восторгом. — Но еще лучше здесь дать какое-нибудь описание, поярче.

— Описание? — принц Гаутама кивает и делает еще один глоток из кувшина. — Странное создание, худющий, старый, в каком-то рванье… Что ты там пишешь?

— «Его худое туловище пригибалось к земле, его лицо было исчерчено бороздами, а вместо одежды его тело прикрывали изорванные тряпки. Он во всем не походил на тех людей, что мне доводилось видеть до этого», — читает Мара из свитка.

— И он тебя напугал? — уточняет Суман. — Не слишком ли… Может, заинтересовал, удивил? Что думаешь, Мара?

— Да, для народа принц должен быть смелым, — осторожно соглашается брахман-писарь.

— Да ну вас! Нет, не напугал… вы правы. Заставил задуматься. Глядя на него, я понял, что жизнь за пределами дворца вовсе не такова, как внутри этих стен. Там, за оградой, существуют лишения и несчастья, старость и неумолимая смерть…