Павел Корнев - Ритуалист. Том 2 (LitRes)

Я не выдержал и позволил втянуть себя в беспредметный спор:

– Меня не просили ее убивать. А если попросили бы, вежливо отказался от этой почетной миссии. Ты же знаешь, я не убийца.

Микаэль запрокинул голову и во всю глотку заржал, заливисто и совершенно искренне. Напуганный лотошник едва не рассыпал по мостовой медовые пряники, а одноногий шарманщик прекратил терзать уши прохожих ужасной механической мелодией и заскакал прочь, постукивая о брусчатку костылем.

Вчерашний ливень превратил Нистадд в одно сплошное болото, а вот Старый город лишь умыл, убрав с улиц грязь. С утра даже дышалось легче обычного, да и валивший из печных труб дым уходил вверх и там развеивался, а не стелился меж домов и не драл горло.

Маэстро Салазар наконец отсмеялся, вытер катившие из глаз слезы и уже совершенно серьезно заявил:

– Ты убийца, Филипп. Такой же, как и я. Не лучше и не хуже.

– Если не принимать в расчет филологические, – ввернул я мудреное слово, – тонкости, то разница между человеком, которому доводилось убивать, и убийцей примерно такая же, как между тем, кто пьет вино, и запойным пьяницей.

Микаэль фыркнул и продекламировал:

Как обычно это и случалось с ним по утрам, маэстро Салазар страдал острейшим приступом мизантропии и был даже не едок, а просто-таки желчен.

Я выбрался из седла перед воротами отделения Вселенской комиссии и кинул ему уздечку.

– Не пропадай!

– Буду либо у себя, либо в «Трех карасях». Возникнет нужда, присылай Уве, – предупредил Микаэль и поскакал прочь, ведя вторую лошадь на поводу.

Я лишь негромко ругнулся ему вслед:

«Присылай Уве!» Знать бы еще, когда объявится собственный слуга…

Рассказ о вчерашнем нападении привел магистра Кирга в сильнейшее возбуждение. Толстячок даже выбрался из-за своего заваленного бумагами стола и принялся выхаживать от одной стены к другой. Наконец, он остановился у окна и задумчиво произнес:

– Что же вы такое увидели на приеме, магистр? Чему такому важному стали свидетелем, если подсылают убийц?

Ответа на этот вопрос у меня не имелось, не стал даже выдвигать никаких предположений.

Джервас Кирг попытался сцепить руки за спиной, но из-за толстых боков сделать этого не сумел, развернулся от окна и объявил:

– Попрошу полицмейстера дать на время материалы расследования. Показания очевидцев, результаты осмотра тел. Все, что есть. Займитесь этим, магистр.

– Разумеется.

– И вот еще что… – задумчиво произнес магистр-управляющий. – Буду забирать вас утром и отвозить после службы. На улицу не выходите, займитесь разбором бумаг. Мы просто погрязли в них, людей катастрофически не хватает. Школяры словно с цепи сорвались!

Заниматься бумажной работой мне нисколько не хотелось, и тем не менее я счел нужным проявить интерес:

– А что такое?

Джервас Кирг воззрился на меня с нескрываемым удивлением.

– Филипп, неужели обстановка в городе кажется вам нормальной? Да Рёгенмар как бурлящий котел! Три пьяных болвана закидали квартального надзирателя камнями – ничего серьезного, просто несколько шишек набили. Раньше все ограничилось бы штрафом, а теперь придется лично просить за них, и еще неизвестно, получится ли недоумкам избежать виселицы! Их собираются судить, как бунтовщиков! Мир решительно сошел с ума!

Выдав эту сентенцию, магистр-управляющий проводил меня в свободный кабинет на втором этаже с широким письменным столом, парой стульев и слегка перекошенным шкафом. Ладно хоть еще солнце заглядывало в окно и делало комнату не столь мрачной.

– Будете работать здесь! – сказал Джервас Кирг. – Для начала разберите накопившиеся бумаги, а дальше посмотрим. Я уже поставил вас на довольствие, казначей выдаст жалованье, справьтесь у него после полудня.

Магистр вышел, но мое одиночество не продлилось и пары минут: почти сразу прибежали два клерка и с нескрываемой радостью вывалили на стол целую кипу документов. И это была лишь первая партия из трех!

После того как последние стопки уложили на пол рядом со столом, я сполна оценил лихорадочное возбуждение подчиненных Кирга. Приказ магистра изрядно облегчил им жизнь. Местный управляющий оказался рационалистом до мозга костей и засадил раскрытого агента в моем лице за разбор кляуз, доносов и жалоб. И все бы ничего, да только слишком уж много было в Рёгенмаре грамотеев. Они и сами подметные письма составляли, и соседям в такой малости не отказывали. Писали чем придется и на чем придется; в стопках не обнаружилось разве что посланий кровью на пергаменте из человеческой кожи, все остальное присутствовало в избытке.

Прыгающие буквы, неразборчивый почерк, вопиющие грамматические ошибки и непонятные слова изрядно затрудняли разбор посланий. Мятая и рваная бумага, растекшиеся чернила и кляксы работу тоже не облегчали, а отсутствие подписей и обратных адресов было, скорее, правилом, нежели исключением из него. Заявлениям, поступившим от добропорядочных граждан, давали ход сразу после их регистрации в канцелярии; мне же сгрузили лежавшие без движения анонимки.

Поначалу я еще пытался вникать в суть претензий, затем решительно скинул все бумаги на пол и занялся их сортировкой. Наибольшее внимание уделял заявлениям о запретных чарах. Какими бы бредовыми они ни казались, все бумаги подобного рода складывал на край стола. Остальные наскоро просматривал и, если в них не фигурировало имен и названий, комкал и швырял в дальний угол комнаты.

Но хватало и конкретных обвинений в непристойном поведении, драках, воровстве и вознесении хулы на должностных лиц, а то и самого великого герцога. Кто-то из школяров якобы подбивал однокашников на бунт, кто-то предлагал облить дегтем и вывалять в перьях декана, кто-то плюнул в тарелку профессора. Лекторам, впрочем, доставалось ничуть не меньше. Некоторые из обвинений в стяжательстве требовали самого серьезного разбирательства, а иные случаи и вовсе стоило передать на рассмотрение университетского суда. Впрочем, хватало и откровенных наветов, и явных попыток сведения счетов. Сомнительные бумаги я откладывал на другую часть стола и в мусор их отправлять не спешил, полагая это прерогативой магистра-управляющего.

Что удивило, так это количество обвинений в ереси. Складывалось впечатление, что учение о происхождении пророка из альвов нашло в Рёгенмаре самую благодатную почву. Сообщалось даже о нескольких ложах, где молодые люди, помимо извращения Священного Писания, предавались всяческим излишествам и непотребствам. Эти послания я сложил в отдельную стопку, решив перепоручить их проверку Уве.