Рональд Малфи - Кость бледная

– Я не совсем понимаю. Что вы имеете в виду? – спросил Пол.

Он достал свой телефон и сравнивал хижину на последней фотографии Дэнни с теми, что стояли всего в нескольких ярдах от него. Но ни одну из здешних не подпирали странного вида кресты.

Драммелл, потягивая кофе, ответил:

– Люди здесь думают, что лес проклят. Что если пойдешь туда, рискуешь столкнуться со злом, и твой разум помутится, исказит реальность. И то, что сделал Джо Мэллори, только подтверждает это суеверие.

Пол опустил мобильник и через плечо взглянул на Драммелла.

– Они думают, что Джозеф Мэллори был одержим каким-то злым духом и поэтому убивал?

– Не просто каким-то духом, мистер Галло, – офицер сжал и разжал пальцы, словно это были когти. – А самим дьяволом. Костью бледной, как его называют. Когда человек лишается всего, что делает его человеком, и попадает во власть дьявола. Становится одержимым.

– Ну, тогда люди в этом городе окончательно спятили, – покачал головой Пол.

Он отвернулся от Драммелла и снова окинул взглядом горизонт и полукруг лачуг. Затем еще раз взглянул на селфи Дэнни – бородатое лицо брата перед похожей хижиной, длинные закрученные виноградные лозы, свисающие с крыши, и мох, ползущий по темным деревянным стенам. Выглядело похоже , да, но Полу показалось, что той лачуги здесь не было. В той, с фотографии… было нечто… земное. Нечто обыденное, чего Пол никак не мог ухватить.

– Я бы первым признал, что люди здесь немного зашоренные, – сказал Драммелл. – Туристы приедут и пропадут – это дьявол до них добрался. Какой-то зверобой с поехавшей крышей выстрелит из ружья в лицо своей старухе, или однажды парня вроде Мэллори охватит страстное желание поохотиться на людей, так народ сразу говорит, что у них бледная кость. Они верят в это дерьмо, понимаете? Даже дети, и те надевают маски из шкур всякий раз, когда случается что-то дурное, думая, что так они обманут дьявола, который посчитает их лесными тварями и оставит в покое. А потом появляетесь вы и начинаете расспрашивать о пропавшем брате, и все сразу на нервах. И уж точно не помогает то, что вы – близнецы.

– А какое это имеет значение?

– А такое, что вы очень на него похожи. Если в городе кто и узнает вашего брата, то предпочтет думать, что вы – это он, бредущий сквозь леса, точно призрак.

– Да вы издеваетесь.

– Они говорят, что так и ловит людей старый мистер Сплитфут [21] Прозвище, каким было принято называть дьявола при детях. . Он сбивает с толку ваш дух вашим же собственным зеркальным отражением. Тогда-то и проникает внутрь, заменяя вашу душу злом. Были люди, которые утверждали, что видели самих себя в тех лесах. Отец рассказывал мне о человеке, который застрелил своего зеркального двойника, но когда подошел к телу, там оказалась лишь мертвая овца. Это все сказки, мистер Галло, легенды, придающие хоть какой-то смысл бессмысленности здешней жизни. Нечто, объясняющее безумие и жестокость, побочные продукты безудержного алкоголизма, домашнего насилия и самоубийств.

Пол задумался о Пегги Чалмерс, несчастной женщине, которую он встретил в полицейском участке и напугал фотографией Дэнни. Слышала ли она истории о Дредс Хэнде? Показалось ли ей сходство братьев каким-то мистическим злом?

– Так почему же вы не верите в эту чушь? – спросил он Драммелла.

– Черт, Галло, вы думаете, я всю жизнь провел в этой дыре? Я здесь когда-то родился, а теперь вернулся, но повидал достаточно, чтобы не сидеть в мыльном пузыре фантазий. Но большинство этих унылых ублюдков никогда не покидали Хэнд. Большинство семей живут тут поколениями. Если растить детей в комнате без окон, то они, повзрослев, будут думать, что за этими четырьмя стенами ничего нет. Тут все точно так же, разве что наши стены – деревья и горы. Я вернулся, чтобы ухаживать за отцом, когда он заболел раком. Он умер несколько лет назад, а я остался. Здесь спокойно, и мне подходит. Но даже мой старик верил во все эти старые байки.

– Вы думаете, местные настолько не доверяют незнакомцам, что могут сделать что-нибудь с одним из них?

– Что, например?

– Например, что-нибудь плохое, чтобы он не бродил по лесу и не раздражал дьявола, для начала.

– Вы спрашиваете меня, могли ли эти люди сделать что-то с вашим братом?

– Это было бы нетрудно.

– Вы говорите так же безумно, как и они, – сказал Драммелл.

– Никто не хочет, чтобы я ходил в лес. В том числе и вы, о чем сказали мне прошлой ночью.

Драммелл рассмеялся.

– Потому что погода была холоднее ведьминой титьки, Галло. Хотите отправиться в поход? На здоровье.

– Я просто говорю, что было бы чертовски просто избавиться от меня тут, если бы это их успокоило.

Драммелл крякнул:

– Вот так воображение. Вы что, правда в это верите?

Пол махнул рукой:

– Не берите в голову.

Тем не менее он задумался о метафоре Драммелла про ребенка в комнате. О том, в какого взрослого вырастает такой ребенок, – разум уничтожен за годы, проведенные в коробке без окон; глаза дикие и сумасшедшие, приученные лишь к абсолютной тьме, слепые, как у крота, а ногти превратились в когти. Что сделает этот повзрослевший ребенок, когда впервые за целую вечность увидит солнечный свет сквозь пробитую в стене дыру? Что сделает этот повзрослевший ребенок с первым же незнакомцем, который явится сквозь эту дыру?

– Вы вполне удовлетворены, мистер Галло?

– Почти, – он отвернулся от офицера и направился в полукруг хижин.

Ни в одном из домишек не было дверей, лишь грубые, перекошенные проемы. Когда Пол проходил мимо одного, то заметил что-то вырезанное на задней стене лачуги. Он переступил порог и вошел внутрь. Покореженные, скрипучие доски на полу, стены, покосившиеся от времени и непогоды. Пучки солнечных лучей, пробивающихся сквозь трещины.

На стене был вырезан гигантский глаз с вертикальным зрачком. Пол подошел к нему и провел по линиям указательным пальцем. Кто бы его ни вырезал, этот человек хотел, чтобы глаз остался надолго, настолько глубокими были зарубки. Это не должно было растревожить Пола. Он провел в Балтиморе достаточно времени, чтобы привыкнуть и не обращать внимания ни на какие граффити – от премудрых до похабных, от тривиальных до таинственных, но этот простой вырезанный в дереве символ привел его в смятение, граничащее с ужасом. И, несмотря на уверенность в том, что он не видел ничего подобного раньше, Пол чувствовал, что символ как будто знаком ему, это было что-то близкое к дежавю. Словно животная часть его человеческого мозга на глубоком, примитивном уровне знала, что перед ним.

Что-то прошло снаружи, вдоль задней стены хижины, перекрывая полосы дневного света, которые пробивались сквозь трещины и щели в досках. Что бы это ни было, оно казалось темным и жалось к земле.