Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

…— Что происходит Паша? Ты сам на себя не похож — спросила Павла Оксана, когда он терпеливо выслушал и, даже согласился с ней по поводу поведения младшего отпрыска.

— Дело — это значительно сложнее оказалось. Нам лучше всего будет уехать отсюда, ну хотя бы на какое-то время — пробурчал Павел, то ли, обращаясь к жене, то ли к самому себе.

— Ты Паша не понимаешь, или у тебя что-то с головой. У нас дочь в выпускной класс переходит. Сын в сад ходит. У меня здесь родители — у тебя мама. В конце концов, у меня здесь подруги — дела. Если хочешь решать такие проблемы, то говори, что произошло. Ты причастен к этому делу? Ты участвовал в этом?

— Нет, конечно, нет. Я никогда бы не смог даже подумать, о чем-то подобном. Неужели ты не веришь мне?

— Верю Паша. Тогда что?

— Ну не могу я тебе объяснить, чтобы ты в серьёз приняла мое объяснение — почти выкрикнул Павел эти слова, ощущая всю глубину психического тупика в котором он находился.

— Если ты уедешь, если мы уедем, то тогда тебя точно подставят и найдут без всяких проблем, в любом соседнем городе — жёстко сказала Оксана и Павлу стало ясно, что разговор на эту тему не имеет больше смысла.

— «Значит, ехать одному, к чёрту всё — это. Деньги есть, дам ей на пару месяцев вперед и дело с концом» — думал Павел, по-прежнему занимая позицию на входе в их десяти метровую кухню.

Желание отведать оладьей с клубничным джемом пропало, и когда Оксана обычным тоном произнесла.

— Садись, ешь, пока горячее.

Павел отказался пробурчав.

— Не хочу.

Оксана не стала его упрашивать. Он вернулся на кресло. Посидел минуту другую, затем вскочил, схватил свой телефон, и ничего не объясняя жене, выскочил из пространства их четырех комнатной квартиры. Оксана, впрочем, и на этот раз не стала, его спрашивать, лишь пожала плечами, демонстративно занялась мытьем посуды, а через пять минут Павел открыл свой капитальный гараж, выгнал прочь оттуда автомобиль. Уселся в старенькое кресло, находящееся в гараже и только здесь начал потихоньку успокаиваться.

— «Уехать, купить билеты, уволиться с работы. Взять необходимые документы. А если развод? Если она пойдет на это? Нет выбора, абсолютно нет выбора’’ — думал Павел находясь в душевно оборудованной им обстановке любимого гаража.

Здесь было всё. Большой диван и кресло, на котором сейчас сидел Павел. Холодильник, электроплитка, электрочайник, пару навесных шкафчиков, музыкальный центр и даже изящная вешалка для одежды. Зато не было слесарного инструмента, не было многочисленных канистр с автомаслами. Этого дела Павел не любил. Его автомобиль получал необходимую техническую поддержку, исключительно в одном зарекомендовавшем себя автосалоне, где помимо ремонта, были ещё всё остальные услуги, включая автомойку, которую очень любил Павел, так как не было для него ничего приятнее, чем выдраенный салон автомобиля, чем блеск солнца на абсолютно чистой поверхности любимой авто-игрушки.

Павел представил себе, как он бережно кладет рядом с собой на сиденье большую спортивную сумку с набором самого необходимого. Смотрит на окна стоящего напротив многоэтажного дома, затем заводит двигатель. Аккуратно выбирается на оживленную проезжую часть.

После представление обрывалось на какое-то время. Появлялась с надутыми губами по-прежнему желанная Оксана. Он её прогонял, махая руками, как будто отбивался от привязавшейся к нему кусачей мухи с полосатым брюхом. Видение возвращалось к нему и он, держа спокойную, крейсерскую скорость приближался, к так называемому, новому мосту. Вот появился знак, Павел сбросил скорость и постарался задержать в своей голове этот волнующий момент, таящий в себе долгожданное спасение от жуткого холода, прицепившегося к нему ада, но вместе со спасением исторический момент содержал в себе слишком ответственный шаг к практически новой жизни. Где Оксана, любимые не меньше её дети, могли действительно испариться, улететь от него, как та полосатая муха, которую он настойчиво отгонял, чтобы сделать необходимый для себя шаг.

Павел открыл глаза. Несмотря на открытые настежь ворота ему показалось, что в гараже начало не хватать света. Павел включил боковую лампу из длинных трубочек, горевших неярко, но мирно и спокойно.

— Не помешаю? — раздался голос.

Павел вздрогнул, не желая верить своим ушам. Ему не хотелось поворачиваться к гостю. Он если бы мог, то надолго бы остался возле выключателя, лишь бы не видеть обладателя прозвучавшего голоса, которым, без всякого сомнения, был ни кто иной, как Резников. Только выбора не существовало, и Павел, как и положено, повернулся на голос. Внутри расслабилась натянутая нить — захотелось глубже вдохнуть, перед ним не было Резникова, а стоял совершенно незнакомый мужчина далеко за пятьдесят лет. Он смущенно улыбался. Полностью седая голова, добрые даже на первый взгляд глаза, внушали полное доверие.

— Извините, вы не знаете, Сергей Анатольевич бывает у себя в гараже.

— Если честно, то давно не видел его. Вы зайдите к нему домой, если он вам так сильно нужен — ответил Павел присев на диван.

— Неудобно как-то, да я и не помню в какой квартире он живет. Дело пустяковое собственно — произнёс незнакомец.

— Действительно давно не видел. Да я и сам, здесь нечасто бываю.

— Извините меня.

Незнакомец скрылся из широкого проёма открытых ворот, а Павел тут же вернулся к самому себе.

— «Господи, у меня уже начались слуховые галлюцинации, нужно уезжать и чем скорее, тем лучше».

Павел просидел в одиночестве до позднего вечера, старательно вслушиваясь в звуки вокруг себя. Перекинулся приветствиями с несколькими соседями по гаражным боксам. Когда луна обрела свою полную окружность, и к тому же очень сильно захотелось перекусить, Павел неохотно закрыв ворота пошел домой, имея окончательное решение завтрашним утром положить спортивную сумку на сидение автомобиля возле себя.

Ночь была беспокойная. Павел дважды просыпался, смотрел в ночной безразличный к его проблемам потолок, но всё же в какой-то незамеченный им самим момент отключился. Только утро не принесло облегчения. К тому же он проспал слишком долго. Оксана уже успела, как ни в чём не бывало куда-то уйти. Сын спокойно спал на своем детском диванчике. Вокруг него было целое царство цветных, улыбающихся навстречу солнечному лучу из окна, игрушек. Сердце Павла сжалось в маленький комочек. Он почувствовал, как подступили к глазам скупые, тяжёлые слезы. Испытывая жуткую душевную муку, Павел всё же оставался возле спящего сына несколько минут. В этот короткий период время для Павла остановилось. Он слышал, как неестественно громко тикают часы, точнее будильник, раскрашенный в желтые цвета с изображением Микки-Мауса на циферблате. Солнце не обращая внимания на происходящее, озаряло светом комнату. Сын несколько раз потянулся, открыв глаза произнёс. — Папа — и, повернувшись на другой бок, снова погрузился в сон.