Александр Харламов - Проклятие Белого Лебедя [СИ]

— Рад приветствовать вас в моем замке! Гостей тут не было очень и очень давно…

— Кто ты? — спросил я, полным ненависти голосом.

— История долгая… — пояснил Кенинг. — Думаю, вам стоит присесть. Нам есть о чем поговорить.

— Сейчас бы сюда Красовскую, — зашептала горячо теща, — она бы его проинтервьюировала…

— Не бойтесь! — усмехнулся барон. — Если бы я действительно желал бы вам злато уничтожил вас очень и очень давно. Благо, возможностей для этого у меня было море…

Я кивнул и первым шагнул поближе, отодвигая стул напротив развалившегося вольготно Кенинга. Рядом села Алаида, чуть поодаль Света, Миша и Эльвира Олеговна.

— Начнем с того, что я — неродной сын Барыни и владельца замка Леопольда Кенинга, но официально признанный бароном, а потому являюсь его наследником.

— Идиот! — выругался я, хлопнув себя по лбу.

— Это вы мне? — нахмурился колдун.

— Это я себе! Я считал, что вы и есть барон Кенинг! То есть вы и есть он, но не вы, а ваш отец, — окончательно запутался я в их генеалогическом древе. На что Леопольд весело рассмеялся.

— Нет, что вы! Барон умер больше ста лет назад в этой комнате… — его лицо стало грустным. — Но история эта начинается чуть раньше. Примерно где-то за год до его трагической гибели. Если вы не будете меня перебивать, то я все расскажу по порядку.

— Не будем! — торопливо кивнула теща, заинтересованно кивая барону.

— Тогда слушайте… — он отхлебнул из бокала бренди и обвел нас всех взглядом, призывая к вниманию. — 1916 год от Рождества Христова замок Белый лебедь…Мою мать выдали за отца насильно. Родители ее были обедневшие дворяне, искавшие способ погасить долги перед кредиторами, и их единственным выходом было удачное замужество дочери. Их не смутило, что отец был много старше ее, зато у него было много денег, сахарный завод, свои плавильни, газеты, фабрики… По сути барон Кенинг был местным царем в Шаровке. Мой дед считал это своей удачей. Мать не любила отца. Она была совсем еще юна, ждала принца на белом коне, коим барон в свои шестьдесят являться никак не мог. Свадьбу сыграли роскошную, прогремевшую на всю округу. Неравный брак…Не только из-за возраста, но и из-за положения в обществе. А отец влюбился, как мальчишка. Выполнял любые прихоти матери, пытаясь влюбить в себя, купить ее любовь. Построил этот замок, назвав его Белым лебедем, — Леопольд усмехнулся с горечью. Было видно, что ему трудно дается этот рассказ, — известна история, когда мать захотела посреди жаркого лета покататься на санях, а отец соорудил ей самую настоящую горку из сахара, заставив дворовых кататься вместе с ней.

— Вот это любовь! — шепотом заметила Светка.

— Но годы шли, а ответной любви в сердце Барыни так и не зародилось. Она хандрила, часто болела, детей у них не было, и Леопольд Кенинг в один ужасный день, перевернувший всю их жизнь с ног на голову, решил отправить свою жену в Крым на воды, чтобы та смогла развеяться, подышать свежим воздухом, набраться сил и подарить ему наследника всего нажитого огромного состояния. С радостью Барыня приняла этот подарок. Отправилась на море, где на черном огромном валуне, провожая закат, встретила молодого, горячего, будто с картинки писанного офицера, который вскружил ей голову. Влюбил в себя…Он был не чета барону! Молод, умен, красив собой и богат. На том же валуне Барыня и отдалась ему спустя неделю, — лицо колдуна побледнело, а на скулах заходили желваки. Он надолго замолчал, глядя в одну точку, собираясь с мыслями.

— И что было дальше? — прошептала завороженная рассказом Света.

— Барыня была молода. Глупа! Офицер оказался самым настоящим вампиром. В одну из их последних ночей, он инициировал ее, подарив вместе со мной жажду крови, уехав утром в неизвестном направлении. Вся в слезах Барыня вернулась домой. Барон не понимал, что случилось. Жена высыхала день за днем, пытаясь бороться тайком с чувством жажды, а потом призналась во всем, не в силах скрывать растущий живот и свою «болезнь». Единственное о чем она умолчала, так это о вампиризме, соврав, что офицер был болен туберкулезом, и именно от него она умирает. Однако со временем, отец все узнал. Кенинг простил свою жену. Не знаю уж, чего это ему стоило, но он не сказал изменщице ни слова упрека, собрав консилиум из лучших врачей и знахарей того времени. Все только разводили руками и пожимали плечами, не в силах победить болезнь.

— А как же камень? — спросил я, вспомнив место, где погибло столько людей, и Яна оказалась ранена.

— Ах, да! Наказание для Барыни было одно. По приказу барона наш дворецкий Альфред привез из Крыма тот самый валун, на котором все и произошло. Заболевшая Барыня любила бродить по липовой аллеи одним и тем же маршрутом каждое утро. В наказание барон поместил этот валун прямо посреди тропинки, чтобы прогуливаясь, мать не забывала о своем предательстве никогда…

— Это жестоко! — нахмурилась Светлана. — лучше бы он накричал, развелся с ней…

— Он ее любил! — коротко бросил колдун. — Дни шли за днями, я рос в чреве матери, а она слабела с каждым часом. Жажда подавляла ее волю. Она хотела крови! Гон был столь силен, что барону приходилось привязывать Барыню к кровати, чтобы она не искусала кого-нибудь из прислуги. Когда минуло девять месяцев, начались схватки…Барон спустил мать в потайной ход, где оборудовал для нее в полнолуние специальную комнату и привязал к кровати. Повитух звать он побоялся. Так что роды пришлось принимать ему самому, вместе с верным Альфредом. Она бесновалась, жаждала крови, но все же родила меня в муках и дикой боли. Кенинг с дворецким боялись, что я буду рожден мертвым…как и положено всем вампирам, но роды прошли успешно. Когда пуповина была перерезана, а я уже сделал свой первый вдох. Барыня неожиданно замерла, уставившись в потолок открытыми глазами, словно умирая. Кенинг кинулся к ней, пощупать пульс, отдав меня на руки Альфреду, а она…Она лишь притворялась. Мать впилась клыками в шею отца и загрызла его насмерть, не оставив шанса стать даже таким чудовищем, как она сама.

— Откуда вы это все знаете? — спросила вдруг теща, дотоле сидевшая раскрыв рот, внимательно слушая рассказчика.

— Мне рассказал Альфред, который и спас меня в ту ночь. Никакие цепи не могли больше удержать попробовавшего вкуса крови вампира. Барыня сорвала все путы и только ребенок — я остановил ее, чтобы не сожрать дворецкого… Она вырвалась из замка. И больше ее никто не видел. Перепуганный Альфред объявил всем, что в поисках лекарства от туберкулеза чета Кенингов уезжает в Англию. Назначил управляющего и скрылся со мной в Лондоне. К счастью, я родился не вампиром. По причудливой прихоти генетики я стал очень сильным колдуном, только и всего. Из вампирьего во мне лишь вечная жизнь.