Ларри Нивен - Защитник. Рука закона

— Город Зеркал, — сказал задумчиво Том.

— Так и есть, — произнес женский голос.

Акцент Пояса, а точнее — Родильного астероида. Я увидел, что она стоит за моей спиной. Под шарообразным шлемом ее лицо было молодым, красивым и очень черным. Африканские гены, дополненные потемнением кожи от неотфильтрованного солнечного света. Ростом она была почти с лунян, но в скафандре поясникового стиля. Мне понравилась роспись на торсе: на пастельном сиянии туманности Вуаль — изящный женский силуэт, совершенно черный, кроме двух сверкающих зеленых глаз.

— Город Зеркал. Повсюду в космосе используются зеркала Хоув-Сити, куда ни глянешь, — пояснила она. — Не только телескопы. Знаете, что они изготовляют там, внизу? Это солнечные отражатели. Они поставляются в сложенном виде. Потом мы их надуваем и укрепляем ребрами из пенопласта. Им нет нужды быть прочными. Мы их нарезаем и получаем цилиндрические зеркала для сбора солнечной энергии.

— Я одно время был горняком в Поясе, — заметил я.

Она глянула на меня с любопытством:

— Я Дезире Портер, репортер из «Луча Весты».

— Том Рейнеке, Би-би-си.

— Джил Гамильтон, делегат от АРМ. Кстати, мы отстали от прочих.

Ее зубы сверкнули, словно молния на черном небе.

— Джил Рука! Я о вас наслышана! — Заметив, что я указываю вперед, она добавила: — Хорошо, позже поговорим. Я хочу взять у вас интервью.

Мы запрыгали в сторону очереди, уже скрывавшейся в воздушном шлюзе.

Разместившись по лифтам, мы снова собрались вместе уже на шестом уровне, в столовой. Шествие опять возглавил мэр Уотсон. Следуя за ним — человеком восьми футов и двух дюймов ростом, с пепельно-светлыми волосами, носом как форштевень корабля и ослепительно-белозубой улыбкой, — потеряться было невозможно.

К этому времени мы уже беседовали как старые друзья… по крайней мере, некоторые из нас. То и дело подпрыгивающие Будрис и Стоун — двое других делегатов от ООН — все еще были вынуждены следить за походкой. Тут я впервые заметил Сад, но как следует рассмотрел его только после того, как мы уселись.

Итого: трое из нас были делегатами ООН, трое — Пояса, еще четверо представляли саму Луну, плюс Портер и Рейнеке, и мэр Уотсон в качестве хозяина.

В заполненном обеденном зале стоял немалый шум. Мэр, сидевший у противоположного конца стола, оказался для нас вне пределов слышимости. Он постарался слегка перемешать нас. Репортеры, как казалось, с большим интересом интервьюировали друг друга. Я же очутился между Крисом Пенцлером, Четвертым спикером Пояса, и представителем Купола Тихо Бертой Кармоди. Она производила слегка устрашающее впечатление — семь футов три дюйма, корона курчавых седых волос, массивный подбородок и зычный голос.

Сад простирался через Хоувстрейдт-Сити вертикально: огромная воронка с уступами. Через центр проходила наклонная плоскость, похожая на пружинную кровать; более узкие скаты вливались в нее со всех уровней, включая наш. Растения, покрывавшие уступы, были культурными, но тем не менее красивыми. С одного уступа свисали дыни. Глянцевая зелень, покрывавшая поверхность другого уровня, оказалась малиной и клубникой. Были уровни со спелой кукурузой и неспелой пшеницей и помидорами. Еще ниже цвели апельсиновые и лимонные деревья.

Крис Пенцлер заметил мое изумление.

— Завтра, — сказал он. — Сейчас вы видите его при искусственном освещении. При дневном свете он вообще прекрасен.

— А разве вы не только что добрались сюда? Как и остальные? — удивился я.

— Нет, я здесь уже неделю. Я был и на первой Конференции, двадцать лет назад. С тех пор они углубили город. И Сад тоже.

Пенцлер был дородным поясником лет пятидесяти. По сравнению с внушительными покатыми плечами его вполне нормальные ноги казались тонкими. Видимо, большую часть жизни он провел в невесомости. Волосы в его гребневидной прическе, все еще черные, успели поредеть на темени, оставив на лбу отдельный пучок. Брови нависали над глазами одной черной мохнатой полосой.

— А я полагал, что прямой солнечный свет убьет растения, — заметил я.

Пенцлер хотел ответить, но его перебила Берта Кармоди:

— Прямой свет убил бы. Но выпуклые зеркала на крыше ослабляют его и рассеивают. Внизу и по бокам шахты установлены еще зеркала, чтобы направлять солнечный свет повсюду. Каждый город на Луне использует, в сущности, ту же систему.

Она не добавила, что мне перед приездом следовало бы получше подготовиться; но я почти ощутил, как она об этом подумала.

Между тем луняне принесли тарелки и блюда. Особое обслуживание. Прочие забирали еду со стойки вроде буфета. Я взялся за палочки. Они имели сплюснутые кончики, и при низкой гравитации с ними управляться было легче, чем с ложками и вилками. Обед состоял в основном из овощей, приготовленных в квазикитайском стиле, и был очень вкусным. Наткнувшись на куриное мясо, я снова взглянул на Сад. Между уступами еще летали отдельные птицы, хотя большая их часть пристроилась на ночь. Голуби и куры. При малой гравитации куры летают очень хорошо.

К мэру подошел поговорить какой-то темноволосый юноша.

Признаю: я был излишне любопытен, но чем мне еще оставалось занять себя? Паренек был ростом восемь футов с хвостиком, как и мэр, но еще более тощ. Возраст оценивался с трудом: скажем, восемнадцать плюс-минус три. Они оба выглядели как толкиновские эльфы. Вежливо препирающиеся эльфийский король и эльфийский принц. Обоим этот неслышимый разговор не нравился, и они вскоре его оборвали.

Я проследил, к какому столу вернулся юноша. Столик на двоих с другой стороны Сада. Его спутницей была исключительно красивая женщина… земная женщина. Пока он садился, она метнула в нашу сторону взгляд, буквально полный злобы.

На миг наши глаза встретились.

Это была Наоми Хорн!

Она тоже узнала меня. На какое-то мгновение мы застыли… потом оба отвели глаза и вернулись к еде. Минуло уже четырнадцать лет, как мне последний раз хотелось поговорить с Наоми Хорн; но не сейчас.

На десерт были дыни и кофе. Большинство из нас уже направились к лифтам, но тут Крис Пенцлер перехватил мою руку.

— Вглядитесь вглубь Сада, — сказал он.

Я посмотрел. Вниз, по моей прикидке, уходили еще девять этажей. И там внизу росло дерево. Его вершина находилась всего двумя уровнями ниже нас. Наклонный спуск вился вокруг ствола.

— Это секвойя, — сказал Крис, — ее посадили, когда Хоувстрейдт-Сити был впервые заселен. Со времени моего последнего визита она стала намного выше. Ее пересаживают при каждом углублении Сада.

Мы отошли. Я спросил:

— Ну и какой будет эта Конференция?

— Надеюсь, менее беспокойной, чем предыдущая. Двадцать лет назад мы обтесали основной свод законов, по которым теперь управляется Луна. — Он нахмурился. — Но я все же испытываю сомнения. Немалая часть граждан Луны считают, что мы вмешиваемся в их внутренние дела.