Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

На втором заходе, после «берёзового действа», когда мы все сидели на скамейке и отдыхали, дверь со скрипом открылась, и в парилку вошла Софья Васильевна — совсем без ничего. Без лишних слов она подошла к мужу и принялась нежно массировать ему плечи, прижимаясь мягкой изящной грудью к его ключицам. Судя по ошарашенному выражению лица, Пётр Иванович точно не ожидал сейчас такого расклада событий. Однако ответная реакция плоти на подобные прикосновения последовала очень быстро. На какое-то время опомнившись, князь просто бросил на нас грозный взгляд, без слов дав понять, чтобы мы убирались отсюда поскорее — нечего «виртуозам» «взрослое кино» смотреть! Что мы тотчас же и сделали, оставив князя и княгиню наедине.

В предбаннике Стефано и Марио, измотанные банными процедурами, жадно набросились на закуску — солёные грибы, огурцы и сухофрукты, а я решил воспользоваться ситуацией и, по-быстрому одевшись, стал выжидать, пока закончится действо в парилке. Пока я просто молча сидел на скамейке, Марио успел вынести нам со Стефано мозг:

— Ах, моя Росинелла после появления у нас прекрасной Наталины совсем перестала уделять мне внимание! Как я соскучился по её нежным и сильным пальчикам!

— Марио! Заткнись! Достал уже ныть! — раздражённо рявкнул я, но потом сразу извинился: — Прости, не хотел тебя обидеть, но тут важные вещи происходят. Не гневи Бога, у тебя уже есть ребёнок, хоть и неродной, а мне приходится ради этого сейчас сидеть под дверью и ждать!

Через какие-то полчаса дверь приоткрылась, из парилки вышла Софья Васильевна и протянула мне заветную чашку. На этот раз я не стал никуда заходить, а сразу же направился в нашу комнату, где Доменика уже ждала меня в кровати.

Надо сказать, вторая попытка тоже не увенчалась успехом, поскольку через пару дней у Доменики вновь наступил тот самый период. Но, на самом деле, оно и понятно: какое там качество будет после почти часа в парилке? Наверное, надо быть Даниилом Петровичем, чтобы умудриться зачать ребёнка в бане, в невыносимой жаре.*

— Ах, Алессандро, я не понимаю, почему опять ничего не получилось, — вздыхала Доменика. — Может быть, проблема во мне, раз уже второй раз насмарку?

— Нет, не думаю. Скорее, дело в неблагоприятных для этого дела условиях. Первый раз слишком много времени прошло, а второй — слишком высокая температура в помещении. Но не расстраивайся, мы что-нибудь обязательно придумаем.

Двадцать четвёртого января, рано утром, я вспомнил, что именно в этот день родился сам Король Музыки, несравненный Карло Броски, волшебный голос которого я имел счастье услышать и сохранить навсегда в своём сердце. В связи с данным событием, во время общей трапезы, я попросил минуту внимания. Подняв хрустальный бокал со сладким малиновым вином, не скрывая радостного волнения, выдвинул тост:

— Дорогие друзья, в этот знаменательный день я бы хотел поднять вот эти чудесные хрустальные ёмкости и выпить за здравие прекрасного человека, непревзойдённого певца и лучшего из когда-либо живших на земле «виртуозов». За достопочтенного Карло Броски!

Все присутствующие воодушевлённо поддержали тост — Стефано даже крикнул: «Ура! Да здравствует синьор Фаринелли!» — и с хрустальным звоном соприкоснулись своими рюмками с моей. Хоть мне и было очень жаль, что я не имел возможности поздравить Певца с большой буквы, всё же я был несказанно счастлив, что вместе с другими «виртуозами» выпил за его здоровье. Увы, в своём времени я бы этого сделать не смог.

После трапезы мы с ребятами устроили небольшой концерт в честь именинника, спев четырёхголосный поздравительный кант на русском языке, а затем, уже по-одному, мы исполняли известные на тот момент арии авторства Хассе, Порпоры и Вивальди. Последний хоть и не имел никакого отношения к имениннику, но зато у Доменики было официальное разрешение на исполнение некоторых его произведений. Завершила концерт торжественная ода имениннику, которую Доменика сочинила ещё несколько лет назад в Риме, после одной оперы, под впечатлением от невероятного голоса великого Мастера.

Через пару недель после второй попытки я решил предпринять очередную, третью. И для этого не придумал ничего лучше, кроме как с утра пораньше заявиться в спальню к предкам и вновь доставать их по поводу обещанного. Дверь в кои-то веки была открыта — должно быть, забыли запереть на ночь, и я беспрепятственно вошёл в княжеские покои. Надо сказать, явился я вовремя: Пётр Иванович сидел в кресле спиной к двери, а супруга его как раз доводила до высшей точки наслаждения «устами медовыми да жаркими», и, судя по прерывистому дыханию князя, дело шло к кульминации. Видимо, крышу унесло окончательно, потому что он даже не заметил моего присутствия. В самый ответственный момент Софья Васильевна отпустила из уст переполненный стек, то есть, возбуждённый до предела княжеский член, а я только и успел подставить первую попавшуюся под руку пустую посуду — ею оказался изящный фарфоровый чайник с изображением тюльпанов.

— Ну ты и негодяй, — с трудом отдышавшись, наконец промолвил князь. — Назойливый, как муха навозная! Чтобы впредь больше не досаждал нам с супругой!

Сердечно поблагодарив родственников и извинившись за беспокойство, я крепко сжал чайник в руках и пулей рванул в нашу комнату. «Главное не опоздать, главное не разлить», — с волнением думал я. Войдя в комнату, я сразу направился к кровати — Доменика ещё спала, устав от вчерашнего перенасыщенного учёбой дня.

— Любимая, просыпайся, — нежно обратился я к возлюбленной, проведя рукой линию по обнажённому плечу. — Нам предстоит важное дело.

— О, на этот раз уже в чайнике! — со свойственным ей лёгким сарказмом прокомментировала увиденное Доменика. — И даже из моего любимого делфтского фарфора.

— Да, видишь, может это неслучайно? — предположил я. — Только мне теперь понадобится чашка или бокал, чтобы перелить туда.

— Зачем? — удивилась Доменика. — Ведь у чайника есть носик.

— То есть… — я не стал договаривать, но я прекрасно понимал, что имела в виду супруга.

Таким образом, одним ранним февральским утром в Фосфоринском дворце состоялось поистине безумное чаепитие в лучших традициях голландского барокко — с фарфоровым чайником и совсем без чашек.

Суровый, снежный февраль пролетел незаметно. Помимо ежедневных музыкальных занятий ничего особенного не происходило, и создавалось впечатление, что все проживающие во дворце супружеские пары закрылись у себя в комнатах и посвящали всё время исключительно своим вторым половинкам. Стефано проводил дни в обществе своей юной супруги, и мы были рады, что парень не только нашёл своё счастье, но и перестал по каждому поводу беспокоить Доменику и жаловаться мне. В какой-то момент я понял, что его нужно просто оставить в покое и предоставить самому себе, тем более, что, как мы с Доменикой заметили, их с женой отношения вышли на новый уровень.