Евгений Константинов - Подарок инкассатору [litres]

Более того, выйдя по тропинке на берег соседнего пруда, заросшего высоким тростником, он услышал неподалеку громкий всплеск – либо кто-то нырнул, либо что-то тяжелое бросили в воду. Он чуть углубился с тропинки в заросли осоки, притаился. Не прошло и минуты, как мимо кто-то прошел. Виктор даже не стал гадать, кто это был, – конечно же, Колюня, которому неплохо было бы тут же и накостылять хорошенько. Он наверняка спешил к своим корефанам на так называемую «базу». Вот и хорошо!

Колюня шел, не оборачиваясь, глядя под ноги – оно и понятно, почва здесь была сырой, во многих местах кто-то проложил доски, под которыми все равно хлюпало, и, оступившись, можно было, как минимум по щиколотку провалиться в черную жижу. Виктор знал, что эта тропинка выводит к горе, на которой было городское кладбище: там лежала в земле его прабабка, были похоронены еще несколько родственников, а через полтора года упокоится и любимая бабушка.

Не доходя до кладбища, Колюня повернул на ответвление тропинки вправо и все так же, глядя под ноги, направился к ряду сараев, притулившихся на самом краю всегда сырого поля. Всегда сырого – возможно, потому, что и здесь имелся старый-престарый прудик, со дна которого тоже били ключи. Берега его сплошь заросли ивами – не порыбачить.

«Неужели Колюня умудрился и здесь вершу забросить?» – успел удивиться Виктор, но тот даже не посмотрел в сторону прудика, решительно повернув к ближайшему, крайнему сараю. Этот сарай казался раза в два шире соседнего, благодаря пристроенной терраске, противоположная стена которой граничила с берегом прудика. Из терраски слышались громкие голоса, среди которых трудно было не узнать бас Власа. Вот, значит, где Серега Петляев свою базу устроил!

Дальше Виктор продвигался, согнувшись в три погибели. Свернув с тропинки и зачавкав по влажной почве, промочив ноги, выбрался на твердый берег. Приблизился к терраске, прячась за ивами. Судя по всему, терраска только строилась и была пока незастекленной, зато сарай выглядел как настоящий гараж, не исключено, что в нем и машина стояла.

Не определившись, чего он, собственно, хочет, Виктор подобрался к терраске как можно ближе, чтобы слышать, о чем в ней говорят. Но какой-то конкретной темы разговора не было – Петля с корефанами резался в карты.

Вообще-то похожий эпизод описывал в своей нетленке Александр Иванович. По сюжету на встречу к истринской шпане должен был прийти Лексий – троюродный брат Шурика и попросить у бывшего одноклассника Петляева вернуть отобранную у того накануне иконку.

И только-только Виктор об этом вспомнил, как увидел своего троюродного брата Олега с матерчатой сумкой в руках, приближавшегося к «базе». Ну надо же! Получается, не случайно Петля примерно час назад, глядя на сделанный Виктором портретный рисунок его троюродных брата и сестер, назвал Олега – Лексием!

Виктора даже в дрожь бросило – он знал, знал, что будет дальше, о чем будут говорить Лексий и Петля. Знал, что именно попросит один у другого и что из этого выйдет, знал дальнейшее развитие событий, которое и для Лексия, и для Петляева окажется не очень-то веселым… Стоп!

Он знал то, что написал Александр Иванович. Но в том развитии событий у Петли не было в руках рисунков, сделанных Виктором. Разглядывая которые Петля задержал внимание на пятнадцатилетних сестренках и, подначиваемый Терехой, что-то задумал…

В терраску Лексий заходить не стал, сказал с порога, заметно картавя:

– Всем привет! Петля, можно тебя на минуту, разговор есть.

– Счас, – отозвался Петляев. – Сколько у тебя, Теря, девятнадцать? А у меня двадцать, банкирское очко!

– Опять, что ли? – возмутился Тереха.

– Не опять, а снова. Давай беги за бутылкой. – Ухмыляющийся Петляев вышел на улицу и протянул Лексию руку. – Ну, здорово. Чего скажешь?

Притаившийся поблизости в густом ивняке Виктор отметил, что Лексий немного выше Сергея и шире в плечах, но Петляев выглядел более дико, что ли, словно настороженный зверь. Он достал из кармана тонкий портсигар, одну папироску протянул Лексию, тот не отказался. Закурили.

– Тереха за бутылкой потом может сбегать. Я вот чего притащил. – Лексий открыл сумку, в которой что-то звякнуло.

– Опаньки! С чего такая щедрость?

– Да, понимаешь, брательник у меня есть, Шуриком зовут. Говорит, твои корефаны у него какую-то иконку или складень отобрали.

– Так, значит, мы твоего родственника обработали?

– Ну да, дальнего.

– Ну, извини, Лексий, не знали.

– Он ее вернуть просит. Говорит, семейная реликвия.

– Хм, здесь такое дело, корефан. Будь эта иконка у меня – отдал бы без проблем. Но, к несчастью, это Терехин трофей. А насколько я помню, ты с ним когда-то в контрах был?

– Да мы и сейчас не приятели, – нахмурился Лексий.

– Отсюда вывод – фиг он тебе семейную реликвию вернет. Хотя бы из-за своей природной вредности, понимаешь?

– И что делать?

– А я тебе скажу, что делать. – Петля доверительно положил руку на плечо Лексия. – Выиграй! Ему же предстоит за бутылкой бежать, вот ты свою самогоночку и поставь против реликвии.

– Да я в карты, сам знаешь, не особо…

– Не дрейфь, корефан, Тереха в картах вообще дубиствер. Пойдем!

– Да…

– Даже если проиграешь, все равно что-нибудь придумаем. – Петляев взялся за ручку сумки, в которой вновь звякнуло, и потянул ее в сторону терраски. – Пойдем-пойдем, а то вон дождь собирается…

Лишь после того, как Петля завел Лексия в терраску, до Виктора дошло, что ему в этой ситуации правильней всего было бы выскочить из кустов и наброситься на Петлю с кулаками. И тогда Лексий, а на самом деле троюродный брат Олег, наверняка принял бы его сторону.

В нетленке Александра Ивановича было по-другому, там Петля сам выигрывал у Терехи иконку и отдавал ее корефану, хотя потом по требованию Ирины вновь завладевал этой совсем не «семейной реликвией», а ключом к тайнику в подвалах монастыря.

Теперь Петля спровоцировал Лексия на игру в карты.

Виктор живо себе представил, что из этого может выйти. Скорее всего, Лексий быстро проиграет принесенную с собой выпивку, чтобы отыграться, согласится на какие-нибудь условия – Петля наверняка придумает что-то оригинальное, не исключено, что каким-то боком это коснется пятнадцатилетних сестричек…

С потемневшего неба упали первые капли. Виктор больше не видел смысла торчать здесь и прислушиваться к разговорам в терраске, к тому же за шумом дождя все равно ничего бы не услышал, да и промокнуть не хотелось. А вот к Машеньке с Настей наведаться стоило.

От «базы» до их дома было минут десять ходьбы, но Виктор побежал, надеясь успеть до того, как слабенький пока дождь не ливанет по-настоящему. Все равно промок, но хоть не до нитки. И, только взбежав на крыльцо, вдруг поймал себя на мысли, что не помнит, когда именно, будучи реально семнадцатилетним, общался с истринскими дальними родственниками. Он даже не знал, какой сегодня день!