Евгений Константинов - Подарок инкассатору [litres]

Между тем Колюня нашел веревку, спрятанную в крапиве и уходившую в воду, с натугой потянул за нее и вытащил на берег довольно большую вершу, сплетенную из металлической проволоки. На дне самодельного рыбацкого приспособления прыгали два окуня и линек – по весу все три рыбки вместе были значительно меньше линя, пойманного Виктором на удочку.

– Чего усмехаешься? – зло спросил Колюня, заметив реакцию Виктора на столь мизерный улов.

– Правильно делает, что усмехается. – Петляев неторопливо пошел вниз по тропинке. – Ты вон сколько корячился, пока свою корзину плел, потом тащил сюда, забрасывал, переживал, что ее сопрут. А этот пришел налегке, забросил и сразу тебя обловил. Дай-ка удочку заценю, – улыбнувшись, попросил он Виктора, которому ничего не оставалось делать, как расстаться с орудием обороны и нападения.

Петляев повертел в пальцах поплавок:

– Сам, что ли, делал?

– Нет. На здешнем рынке купил.

– Москвич?

– Ну да, – пожал плечами Виктор. – У меня бабуля местная.

– А откуда мое имя знаешь?

– Так тебя вся Истра знает.

– Правильно. – Петляев самодовольно посмотрел на Власа, затем на Тереху и вновь на Виктора. – Ну что, поделишься с Колюней уловом? А то он нас голодными решил оставить.

– Да пусть забирает. – Виктор бросил своего линя под ноги Колюне. – Я еще поймаю.

– Поймаешь. – Взгляд Петляева упал на открытую тетрадь с незаконченным рисунком монастыря, которую Виктор отложил на пенек во время поклевки.

– Опаньки! Это ты рисовал? – Петляев передал удочку Власу и шагнул к пеньку, но Виктор преградил ему дорогу.

– Ты чего? – делано изумился татуированный.

– Нельзя, – сказал Виктор и тут же получил короткий, но сильный удар в солнечное сплетение. Он согнулся, заработал удар сверху по шее и упал лицом в землю. Кто-то пнул его ногой в бок и еще раз, Виктор инстинктивно сжался, прикрыв руками голову, стараясь хоть немного глотнуть воздуха.

– Пропустите меня, пропустите же! – узнал он голос Колюни и сжался еще сильнее в ожидании нового удара… которого не последовало.

– Хватит, корефаны, хватит, – прервал избиение Петля-ев. – Вот же какой у нас Колюня неблагодарный, ему рыбачок свой улов отдал, и за это…

– А пускай он в следующий раз…

– Хватит, говорю! Лучше давайте поглядим, чего он тут намалевал… Опаньки! Так это же Лексий и его сестры-двойняшки.

– Как живые, – пробасил Влас. – Жаль, что малолетки.

– Я вчера Машку на улице встретил – в самом соку девка, – причмокнул Тереха. – Подкатить надо бы.

– Они мои соседки, – сказал Влас. – Пятнадцать лет всего девчонкам.

– Может, и пятнадцать. Главное, что созрели уже. Обои, то есть обеи. Обе созрели.

– Конечно, обе. Они же двойняшки.

– Обязательно подкачу, – решительно сказал Тереха. – Сначала к одной, потом к другой. А может, и сразу к обо… обеим. Петля, составишь компанию?

– При случае – обязательно, – хмыкнул тот. – Ты лучше сюда посмотри. Узнаешь?

– Не узнаю…

– Глаз, что ли, нет?

– Да это же Греческий Профиль. – У Власа с наблюдательностью было явно лучше, чем у корефана. – А это Коротышка – из твоего же класса.

– Ты чего, всех их знаешь, что ли? – Петля пнул Виктора в бок, но тот предпочел не отвечать.

– Ладно, с этого пока достаточно. Двигаем на базу. А ты, Колюня, бери свою вершу, в другом месте забросишь…

Трехколенку они не забрали, зато сломали поплавок – случайно или нет, но кто-то на него наступил и переломил надвое. А вот тетрадь унесли. Виктору не столько было жаль рисунков, сколько неприятно, что эти гады станут их рассматривать, обсуждать, заляпают грязными пальцами, да еще, не дай бог, строить в отношении тех же сестер-двойняшек похабные планы.

Обидно было, что ему так и не удалось дать кому-нибудь сдачи. С другой стороны, наверное, поэтому-то его сравнительно несильно избили, хотя ребра болели, и саднили разбитые в кровь кисти. Да и, если быть честным, справился ли бы он с ними?

Умываясь и более-менее приводя себя в порядок, Виктор все больше и больше жаждал отомстить каждому из четверых. Отомстить чем быстрее, тем лучше. Ведь месть могла и не состояться хотя бы потому, что Антон мог в любое мгновение стереть с чудесной странички последний его рисунок. В этом случае он должен очнуться дома у слепого друга – с ноющими ребрами, разбитыми руками и злой как черт, а для Петли и его корефанов, которые только что избили Виктора, как бы ничего и не произошло.

Поэтому сейчас он не хотел, чтобы Антон в своем времени торопился воспользоваться ластиком. Виктор очень жалел, что, рисуя себя в кинотеатре, не добавил заткнутый за пояс под рубашку заряженный пистолет Макарова: и сам бы невредимым остался, и гадов перестрелял – рука бы не дрогнула.

Конечно, неизвестно, как бы все могло сложиться, – тот же пистолет в той же очереди у него могли и украсть. Много чего было неизвестно и непредсказуемо.

Пруд, на котором так неожиданно и неприятно закончилась рыбалка для Виктора, был самым большим из всех остальных монастырских прудов. Он не знал, сколько всего их выкопали более трехсот лет тому назад во время строительства Новоиерусалимского монастыря. Не исключено, что они окружали монастырь со всех сторон, значит, когда-то их было десятка два, а то и больше. Виктор очень хорошо помнил, как еще в шестилетнем возрасте на одном из прудов во время первой своей рыбалки поймал на удочку… тритона.

Это потом были караси, ротаны, окуни, но первым трофеем для него стал именно тритон.

В настоящее время от того пруда остались лишь воспоминания – он полностью пересох. Но когда-то отец Виктора, так же как и Колюня, ставил там собственноручно сплетенные верши. И даже в те времена рыбы в эти примитивные орудия лова попадалось мало, зато верши частенько воровали. В конце концов отец прекратил с ними возиться, полностью переключился на удочку, после чего, как правило, возвращался домой с неплохим уловом.

Поверхность пруда, на берегу которого он встретился со шпаной, хотя и была во многих местах покрыта толстым слоем ряски, но довольно большие окна чистой воды говорили о том, что со дна бьют ключи, и это подтверждали вытекающие из него два ручейка. Один ручеек устремлялся сразу к реке Истра, другой перетекал в соседний пруд, который соединялся с еще одним, а тот – со следующим… Получался как бы каскад прудов, в итоге соединяющихся с рекой, но, к сожалению, помимо самого верхнего, в остальных ловить рыбу на удочку было невозможно все из-за той же ряски. Но то – на удочку.

Виктор хорошо слышал слова Сереги Петляева, который велел Колюне забросить вершу в другом месте. Такое место могло быть либо еще где-то на этом пруду, либо на соседнем. Виктор подумал, что отыскать его будет совсем несложно, и не ошибся.