Пальмира Керлис - Вблизи и далеко [litres]

– Про угрозу человечеству в моем лице!

– Ты себя переоцениваешь. Но для вас это типично.

В висках застучало, прилила ярость. Почувствовала едкую волну жара каждой клеточкой, и она стремительно нарастала. Рука невольно потянулась к вазе. Все… Надоело сдерживаться! Увы, дотянуться до нее не позволили. Запястье словно тисками сдавило, тумбочка резко отдалилась. Я оказалась практически в крепких объятиях, прижатой спиной к стене, и без единой возможности пошевелиться.

– Давай без глупостей, – заявили мне на ухо. Шею обожгло дыханием, я дернулась, но с тем же успехом можно было попробовать проломить стену сзади. – Успокойся.

Попыталась вывернуться – бесполезно. Все бесполезно. От дара никакого толку, и память услужливо подсказывала, что кричать – тоже плохая идея. Ярость заклокотала как лава в вулкане. Сильнее всего выводила собственная беспомощность. Без глупостей, значит? Посмотрим… Немного места для маневра у меня было. Поворот головы, привычно ускользнувший взгляд напротив. Рывок вперед, легкое прикосновение губ к губам. Его пальцы тут же соскользнули с моего запястья, стало гораздо свободнее. Так и знала, что сработает!

Феликс посмотрел на меня вопросительно, засверкав всеми оттенками удивления. Ошеломительный спектр. Не меньше, чем у моего замешательства. Ох… Кажется, способ был чересчур… радикальный.

– Ну, если это успокаивает, – протянул он с вызывающей усмешкой.

И пикнуть не успела. Тесное кольцо рук, жадный глубокий поцелуй. Бесконечно долгий и… нет, не требовательный. С таким напором не требуют, а просто берут. Внутри что-то откликнулось, заставив ответить, опалило обжигающим холодом. Короткий судорожный вздох, его пальцы в моих волосах. Сила воли куда-то исчезла, желание сопротивляться тоже. Воздух опасно наэлектризовался, а потом кончился. Голова закружилась. Если бы не держали, сползла бы на пол.

Насчет комплексов я, пожалуй, погорячилась…

Сердце бешено стучало о ребра, остатки самообладания растворялись. Мои руки уперлись ему в грудь с намерением все-таки оттолкнуть, но вместо этого расстегнули пуговицы на рубашке – кажется, две. Или три… Продвинуться дальше не успела. Феликс оставил мои губы в покое и отстранился, подарив долгожданную возможность отдышаться.

– Я же тебе не нравлюсь, – задумчиво напомнил он.

– Ненавижу, – подтвердила я, чувствуя, как былая ярость жаром растекается по венам.

Его руки легли на мою талию, прошлись по спине. Платье упало под ноги. Черт… Как?! Завязочек – тьма! Остальная одежда удивительно быстро оказалось там же, на полу. Сверху приземлилось сорванное с кровати покрывало.

Отброшенное прочь одеяло, смятая простынь. Еще один поцелуй, от которого прокатилась волна совсем не нервной дрожи. Тело с готовностью отзывалось, выгибаясь навстречу. Пойманные искры блаженства, злости и желания тлели на коже, впитывались в нее, проникали глубже. Было странно. Ни привычного отклика, ни бесконечного отражения эмоций. Впервые мои собственные ощущения вышли на первый план, завладели сознанием целиком. Отключило от реальности мощнее любых погружений. Звучанием воображаемой музыки, пойманным общим ритмом, продолжением недавнего танца. Сумасшедший накал, горячие ладони, скользящие по телу. А после все исчезло, осталось лишь умиротворяющее чувство завершенности и покалывание в кончиках пальцев.

Я лежала у Феликса на плече, жадно ловила горячий воздух и разглядывала потолок. Тот самый, который в деталях изучила еще утром. К слову, ничего нового за это время на нем не появилось… Я стащила с соседней кровати покрывало, закуталась в него и, не оглядываясь, вышла на балкон.

Ледяной кафель обжег ступни, свежий воздух привел в чувство. В нескольких окнах соседнего дома горел свет, фонари внизу пылали оранжевыми шариками. Вокруг дальнего толпилась шумная компания подростков, мимо изредка проезжали машины. Я облокотилась о перила и всмотрелась в безмятежное ночное небо.

Итак… Что мы имеем?

Стоим на ледяном полу босиком. Пропускаем ужины. Практикуем секс из ненависти.

Одно слово – докатилась…

Паша

На третий день захотелось сгрести записи Марии в большую кучу во дворе и сжечь. Тогда от них наконец-то была бы польза – Лола как раз порывалась устроить ночные посиделки у костра, чтобы разрядить обстановку. Не такая плохая идея, у всех уже сдавали нервы. Исследования ловушки зашли в тупик, великим открытием и не пахло, исписанные кривыми буковками таблицы походили на форменное издевательство. Создавалось впечатление, что я не просто не могу найти выход из комнаты, а по очереди бьюсь головой о каждую из четырех стен.

Известно, что Мария экспериментировала с ловушкой. Для этого нужен партнер, убедился лично. Без Моники мог и не вернуться… При всей своей одержимости, Мария на самоубийцу совсем не похожа. Раз никто из местных не признается, логично предположить, что ее партнером был Мигель. Именно его она брала с собой в клинику и скрывала их совместные дела от Норда. Допустим, научилась задерживаться в ловушке подольше. Как подобные эксперименты помогли вытащить оттуда другого вема? Что такого они сделали в клинике, что скосило всех психов поблизости? Каким образом ей удалось погрузиться в глубокий Лектум? Вопросы, вопросы, вопросы… А вместо ответов – полные тетради закорючек.

Информации катастрофически не хватало. В голову приходило лишь одно – Марии что-то важное рассказала хозяйка ловушки. Соваться туда снова я не рискнул. Не стоит испытывать собственное везение, да и не факт, что эфемерная азиатка захочет со мной откровенничать. К тому же кто бы меня подстраховал? Моника шипела как кошка на раскаленной крыше, едва меня завидев, а порывающийся помочь Марк вызывал желание немедленно написать завещание. Прогулки по клиникам, как я и думал, оказались бесплодной затеей. Загадка, почему шесть человек на это согласились. Разбившись на пары, прочесали местные клиники, прячась по углам и кладовкам от персонала. И собирались продолжить. Цирк! Счастье, что Совет еще не прознал об этом, и не скупил билеты в первом ряду.

Из хороших новостей – моя энергия в Кире приживалась. Вчера выловил ее после очередного забега по клубам и передал еще немного. Нервничала она сильно, но решимости в ней было больше, чем страха. Наконец-то! Результат эксперимента радовал – сопротивление сходило на нет. Кира даже влияния на свое настроение не заметила. Подумала, что устала от вечеринок и в кои-то веки ночь провела в постели. Сегодня после обеда повторим – должно хватить, чтобы добраться до блока.

В очередной раз пролистав бесполезную тетрадь, я убрал ее на дальнюю полку, от греха подальше, и решил наведаться в особняк. На верхней ступеньке крыльца, вцепившись обеими руками в перила, стояла Саманта. С сомнением смотрела вниз и переливалась всеми оттенками смущения.