Ольга Коротаева - Агентство «Чудо-трава»: Семь невест некромага [publisher: SelfPub.ru]

Охотник нехотя поднялся, но Олдрик опередил его:

– Я пойду! Тише, Мара, тебе вредно волноваться…

Он выскользнул из комнаты и тщательно прикрыл за собой дверь, а Генрих посмотрел на меня так, что у меня перехватило дыхание от боли в его взгляде.

– Прости меня, – прошептал он. – Я не должен был оставлять тебя. Я виноват, Мара…

Не сдержав слёзы, я помотала головой:

– Нет! Ты ни в чём не виноват! Это я… всё я… Я такая глупая!

Генрих медленно опустился на кровать, его рука легла мне на голову, и я невольно сжалась, ощущая себя неполноценной без своей рыжей копны волос.

– Тс-с… Тише, – прошептал Генрих. Он наклонился, и я ощутила на щеке его горячее дыхание: – Ты не глупая, Мара. Но больше никогда не подвергай свою жизнь опасности! Я без тебя… не могу жить… не могу дышать… Люблю тебя!

Он наклонился, и его губы прижались к моим влажным от слёз векам. Я затаила дыхание, ощущая, как уходит боль, как растворяются тревоги. Казалось, даже самый страстный поцелуй не произвел бы на меня такого сильного впечатления. Слёзы всё текли и текли по щекам, а инститор тихонько проводил пальцами по моему лицу, вытирая их.

– Всё хорошо, – тихо шептал он. – Всё хорошо.

***

Я с ноги распахнула дверь и крикнула:

– Драконище недобитый! Выходи на честный бой!

Из кухни выглянула удивлённая Аноли: цветастый фартук на её округлившемся пузике никак не вязался с окровавленным мечом в руке.

– Мара? Ты что орёшь?

– Блин, – огорчилась я, разглядывая меч в руке хранительницы, – похоже, я опоздала! Ты теперь вдова?

– Сама ты вдова! – обиделась Аноли и исчезла на кухне.

Я пожала плечами и прошла в гостиную. Дом Аноли, когда в него заехал весь Лежкин гарем, полностью преобразился: быстрый ремонт добавил интерьеру ярких красок, но дети, не удовольствовавшись этим, активно разрисовывали стены всё новыми каракулями. Хранительница, как ни странно, никому не позволяла ликвидировать последствия детской фантазии, утверждая, что дом никогда ещё не был более живым.

Конечно, по сравнению с домом почившего Севира, который мы временно превратили в Новый Крамор, он действительно был веселее и ярче. А ещё – гораздо громче! Только подъезжая к воротам, гость уже слышал непрекращающийся гул голосов, звон посуды, треск ломаемых игрушек и веселый дитячий визг. Казалось, здесь поселилось счастье! И поэтому Лежка наглым образом забил на работу, предпочитая беззаботно нежиться в объятиях любимых жён. Конечно! Банковский счёт Аноли позволял инкубу не только не переживать за своё семейство, да ещё и проворачивать различные финансовые авантюры. Незаконные, разумеется! В результате одной из них моё агентство едва не исчезло… вместе со зданием Забавы!

Едва разобравшись со свалившимися на наши головы проблемами, Забава направилась парк, – лечить свои нервы и трепать чужие, – а я бросилась откручивать голову своему дорогому братцу!

Но ни в гостиной, в которой меня облапали детские ручонки, ни в саду, где меня облепили радостные жёны, Лежика не было, и я, с трудом вырвавшись, вернулась на кухню, где Аноли методично разделывала огромную тушу какого-то невезучего животного.

– И кто это? – кивнула я на окровавленный стол. – В смысле, как зовут этот труп?

Аноли выпрямилась и покрутила пальцем у виска:

– Кажется, после того пожара, у тебя что-то с головой. Трупы не зовут! Их едят.

– Да и ты не отделалась лёгким испугом, – парировала я. – Как ещё объяснить, что ты не только приютила Лежкин гарем, но и сама за инкуба замуж выскочила?! – Аноли злобно свернула глазами, и я примирительно рассмеялась: – Да ладно тебе! Шуток не понимаешь?

– Не советую шутить с беременной женщиной, – прорычала Аноли, угрожая мне мечом, – у которой уже третий месяц токсикоз на всё, кроме сырого мяса!

Я хмыкнула:

– А ты уверена, что беременна от инкуба, а не от волколака?..

Что-то просвистело у самого виска, и я обернулась, да так и замерла при виде покачивающегося в стене окровавленного меча. Не смея и пошевелиться, просипела:

– Прости невестка… была неправа…

– То-то же! – довольно буркнула Аноли. С лёгкостью вытащив меч, вернулась к столу и снова замахнулась: – Тебе отрезать кусочек?

– Только если не от меня, – пробормотала я, недоверчиво посматривая на особо нервную беременную женщину с оружием в руках.

Зазвонил сотовый, и я с облегчением выскочила с кухни Аноли. Та крикнула вслед:

– Если это Генрих, передавай привет! И скажи, что жду вечером на стейк! Опоздает хоть на минуту, и стейк будет из него!

Я торопливо покинула дом и, прижав сотовый к уху, невольно улыбнулась:

– Ты в городе?

– В твоей малюсенькой квартирке, – тихо ответил Генрих.

От звука его голоса у меня защемило сердце, а в горле возник ком. Я прикусила нижнюю губу и, не в силах говорить, кивнула, словно инститор мог это видеть. Сунув сотовый в карман, бросилась к автомобилю. За месяц так соскучилась по своему охотнику, что, казалось, уже стала задыхаться без него.

Гнала так, что дома превратились в мельтешение цветных пятен. Чудом ни во что не врезавшись и никого не задавив, остановила машину у серого здания на окраине столицы. Однокомнатная квартирка, в которой я жила до встречи с Генрихом, стала для меня и инститора любовным гнёздышком. Но только на словах: у меня долго заживали ожоги от синего пламени, да и Генриха почти постоянно не было в городе. После того, как Вукула и его стражи разрушили Крамор, Комитет почти перестал существовать, и, чтобы восстановить порядок применения магии, оставшейся горстке инститоров пришлось немало потрудиться.

Поднималась по лестнице едва дыша, перед глазами плясали разноцветные пятна, сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Каждый вечер, перед сном, мы разговаривали по телефону, и Генрих день за днём становился всё нежнее и внимательнее. Мы были физически далеко друг от друга, но сердцами становились всё ближе, заново узнавая друг друга. Я мечтала о дне, когда же смогу прижаться к его груди, покрыть поцелуями его лицо, слиться с любимым… Ощутив, как полыхают жаром щёки, тихо рассмеялась и бегом, перескакивая через две ступеньки, побежала по лестнице.

Скрипнула входная дверь, и я, закрыв её, прижалась спиной к прохладному дереву. Пытаясь успокоить рваное дыхание, прислушалась.

– Генрих? – позвала прерывающимся от волнения голосом. – Ты здесь?

Не дождавшись ответа, легко ухмыльнулась, – видимо Генрих, вымотанный беготнёй по следам сбежавших стражей, просто-напросто заснул! – и прошла в комнатку. Обогнула книжный шкаф и растерянно остановилась у пустой кровати. Больше в комнате мебели не было, даже мой старенький комод пришлось выбросить, чтобы поставить, с мечтой о будущем счастье, двуспальную кровать, под которую я тоже заглянула: мой любимый до сих пор предпочитает мягкому матрасу бывалый спальник. Но и на полу никого не было.