Ольга Коротаева - Агентство «Чудо-трава»: Семь невест некромага [publisher: SelfPub.ru]

– Ведьмы не бывают бывшими, – криво усмехнулся Генрих. – Сила уходит, а привычка делать гадости остаётся!

– Спасибо, любимый, за комплимент, – растерянно проговорила я и тут же рассмеялась: – Да ладно, говори! Даю честное слово, что не подмешаю яд в твою еду!

– Конечно, не подмешаешь! – серьёзно ответил Генрих. – Готовить буду я.

Я хлопнула себя по лбу и, лишившись последней капли терпения, слезла с кровати, да подскочила к окну. Генрих бросился мне наперерез и крепко прижал к себе. Я удивилась:

– Действительно не хочешь, чтобы я узнала? А обещал, что у нас друг от друга не будет больше тайн!

Генрих слегка отстранился и, многозначительно посмотрев на мою грудь, ярко покраснел:

– Ты же голая! А там… Ханк!

Я прижалась к Генриху и смущённо пискнула:

– Ой! А зачем он стоит под нашими окнами? – Вспомнив, чем мы только что занимались с распахнутым окном, покраснела сильнее Генриха: – Так он подслушивал? Извращенец! – Смущение постепенно уступало место злости. Оттолкнула Генриха и, натянув его майку, которая на мне выглядела, как платье, прошипела: – Голову откручу!

– Стой! – Смеясь, Генрих схватил меня за руку. – Он не подслушивал… Это я!

Я растерянно замерла:

– Что ты?

Он виновато развёл руками:

– Приказал Ханку, пока меня нет в городе, охранять тебя! Так спокойнее… Когда вернулся, то в ожидании тебя, вышел во внутренний двор, чтобы выслушать отчёт, но внезапно ощутил тревогу и, не желая огибать здание, чтобы попасть в подъезд, просто залез в окно. Как оказалось, интуиция меня не подвела, но гость уже ушёл…

– У, – протянула я и махнула рукой на сотовый: – В следующий раз не разбрасывай свои вещи! И тогда, может быть, ты первый узнаешь о подобном визите! И будет тебе вечное спокойствие и просветление! Кстати, Вукула ещё и подарочек тебе принёс, у порога лежит.

Генрих, хмурясь, вышел из комнаты, а я, стянув майку инститора, быстренько оделась и подошла к нему. Охотник стоял над мечом, и лицо его приняло задумчивое выражение. Я сунула майку ему в руки и усмехнулась:

– Что рассматриваешь? Не узнаёшь свой собственный меч?

Генрих покачал головой.

– Мой в доме некромага. Но этот… как будто точная его копия.

Я присела на корточки и изогнула правую бровь:

– А что? Твой меч не должен иметь аналогов? – Генрих тоже опустился и нехотя подхватил оружие, а я – сумку. – Даже если Вукула занялся подделкой уникального оружия, – решительно проговорила я, – это не повод отказываться от стейка и бокала красного вина. Тем более что Лежка проставляется!

– Родился очередной племянник? – пристраивая новый меч на поясе, усмехнулся Генрих.

– Нет, – рассмеялась я. – Всё же брат производительностью заметно уступает кроликам, так что капитала Аноли должно хватить… хотя бы лет на пять!

– А что тогда празднуем? – удивился Генрих, распахивая передо мною дверь.

Я вышла из квартиры и, обернувшись, подмигнула инститору:

– Хороним! Пока я думала, как мне быть с агентством, Лежка проиграл в сомнительной сделке не только его, но и всё здание Забавы! Так что выпьем за упокой «Чудо-травы»… а если опоздаем и русалка доберётся до инкуба первой, то за упокой моего неугомонного братца!

ЭПИЛОГ: Приданое жениха

Я открыла глаза и, щурясь от утреннего солнышка, с удовольствием потянулась, перевернулась и, улыбаясь, посмотрела на умиротворённое лицо Генриха. Глаза мужа закрыты, щека, на которой он лежит, смешно сплющилась, рот приоткрыт. Такой милый! Спит, как младенец… Большой такой, мускулистый и татуированный младенец!

Прикоснулась к геометрической татуировке на его шее и, проведя пальчиком по рисунку, прошептала:

– Доброе утро.

Генрих что-то проворчал и, не открывая глаз, протянул руки. Сграбастав меня в объятия, перевернулся, прижимая к кровати, осыпал моё лицо лёгкими поцелуями, ища губы и, добравшись, страстно приник ртом. Я обвила мужа руками и ногами, жадно поддаваясь настойчивой ласке. Растворяясь в сладострастном тумане, стонала, выгибаясь навстречу ритмичным движениям Генриха, впивалась пальцами в его напряжённые руки, царапала спину. Низкий стон мужа возбуждал ещё сильнее, и я, не в силах более сдерживаться, обхватила голову Генриха и, прижав к груди, содрогнулась на пике удовольствия и, тяжело дыша, откинулась на простыни.

Генрих приподнялся и, с улыбкой посмотрев на меня, проговорил:

– А вот теперь утро действительно стало добрым! – Чмокнул меня и, вскочив с кровати, игриво заявил: – Чур, я первый в душ! – Я надулась было, но муж хитро подмигнул и, приставив ладонь ко рту, громко прошептал: – Но ты всегда можешь ко мне присоединиться!

Я рассмеялась и, махнув рукой, раскинулась на кровати. Телом медленно овладевала нега, двигаться не хотелось, а тем более идти под душ, и я позволила себе ещё немного понежиться в постели. Раздался шум льющейся воды. Представив стройную фигуру Генриха, прикусила нижнюю губу. Стоило вообразить, как по его загорелой коже стекают струи воды, обрисовывая накачанные плечи, кубики пресса, упругий зад, как поняла, что снова возбуждаюсь. В предвкушении продолжения утреннего блаженства, вскочила и, обмотав простынь вокруг тела, шагнула в сторону ванной комнаты. Но стоило только выйти в коридорчик, как кто-то отчаянно забарабанил во входную дверь.

Вздрогнув, – кто это в такую рань? – осторожно приоткрыла дверь и, сметённая донельзя перепуганным Лежкой, прижалась к стене. Брат поспешно скинул туфли и, торопливо оглядевшись, вдруг бросился под нашу кровать. Больше в однушке прятаться было попросту негде. Я понимающе усмехнулась:

– Привет, братец-кролик! Что опять натворил?

– Меня тут нет! – услышала торопливый шёпот.

– Разумеется, – пожала плечами, – у меня просто кровать говорящая! Препротивнейшая функция с учётом того, что я теперь замужняя женщина!

Открылась дверь ванной, и из пара вынырнул подозрительно довольный жизнью Генрих. И абсолютно голый при этом.

– С мебелью разговариваешь? – иронично хмыкнул он и, обняв, промурлыкал: – Может ещё раз докажем кровати, что ты замужняя женщина?

Я, стыдливо покосившись в сторону спальни, поспешно оттолкнула Генриха, но муж не собирался сдаваться: он с широкой улыбкой потянул край простыни, пытаясь стянуть. Хотела было сказать, что мы не одни, как снова раздался настойчивый стук в дверь.

– Кто это в такую рань? – нахмурился Генрих.

Торопливо натянул халат и, запахнувшись, открыл дверь. В квартиру разъярённой фурией влетела красная как помидор Аноли. Её синие глаза, казалось, метали молнии, а пальцы сжимали кофейник. Брови мои поползли вверх:

– А это зачем?

Хранительница остановилась и грозно спросила:

– Где он?!

Взгляд её, казалось, пронзал кровать насквозь: Аноли и сама знала, где спрятался инкуб, ибо других вариантов не было. Генрих невозмутимо выхватил из её рук кофейник и спокойно проговорил: