Татьяна Абиссин - Академия «Ангелы дорог». Книга первая [СИ]

Эсти продолжала осматривать комнату, и, заметив в углу окно, бросилась к нему. Распахнув настежь круглую раму, девушка высунулась на улицу. И тут же отшатнулась — смотреть на скалы и холмы с высоты показалось жутко, голова закружилась. Сильный ветер, ворвавшийся следом за ней, попытался увлечь её обратно за собой. Девушка мгновенно закрыла окно, испугавшись шторма. Конечно, ей хотелось сбежать из этого места, но, она быстро поняла, что выпрыгивать из окна — не выход.

Кюбрэ не обращала на её действия никакого внимания. Устроившись на стуле, закинув ногу на ногу, она с наслаждением жевала спелую грушу. При этом умудряясь свободной рукой листать алый томик «Защитные эсфиры. Начальный курс».

Эсти собиралась уже возмутиться её поведением. Раз уж девице вверили заботу о будущем директоре Академии, могла бы не отвлекаться на посторонние дела. Но тут в желудке противно заурчало. Астильба поняла, что проголодалась. В ответ на её невысказанный вопрос, Кюбрэ указала на большое серебристое блюдо с пятью сочными жёлтыми грушами:

— Смело бери, это для тебя. Груши сорта «Святые рыцари» выращиваются на территории нашей Академии. Твоё тело отличается от обычного человека только тем, что обладает силой. Смертные назвали бы это «чудом». Тело воссоздано заново, на основании частицы ДНК-прототипа. Тебе необходима еда и питьё для нормальной жизни. Две груши «Святые рыцари» заменяют дневную норму питания и жидкости для Ангелов. Впрочем, мы можем употреблять и обычную пищу. Привыкание к «Святым рыцарям» вызывает нервозность. Еду можно получить в общей столовой, которая работает днём и по вечерам.

Астильба неуверенно покрутила в руках диковинный фрукт, после чего надкусила его и фыркнула:

— Надеюсь, эти груши хотя бы мытые.

Кюбрэ, проигнорировала её замечание, снова погрузившись в чтение. Ответила минут через пять, после того как Эсти, дожевав грушу и выкинув огрызок в мусорное ведро (в котором тот тут же бесследно растаял), нетерпеливо начала постукивать пяткой по полу:

— Иди скорее, прими душ. Чистая одежда уже там. Чтобы через десять минут вернулась.

— Я думаю, что в вашем душе нет часов, чтобы отмерить твои десять минут, — усмехнулась Эсти и хлопнула дверью смежной комнаты. Это была единственная дверь в комнате, кроме входной, и девушке хотелось узнать, что за ней скрывается.

…Воздух наполнял сладковатый аромат жасмина. На первый взгляд, нормальная уборная — туалет, жемчужно-белые полочки с прозрачными пластмассовыми бутылочками, наполненными гелем для мытья. Одно большое махровое полотенце на мраморной вешалке, рядом со стопкой идеально выглаженной одежды в синих тонах.

Эсти интересовало, какую одежду придётся носить в Академии, но ещё больше ей хотелось освежиться. Сбросив халат и стянув через голову неудобную сорочку, она положила их рядом с чистой одеждой. Затем набрала целый тазик бутылочек с гелем, и, дёрнув на себя занавеску, отделявшую душ от остальной уборной, поражённо застыла, уронив тазик на пол.

Она стояла посреди вместительной пещеры, потолок которой утопал в распустившихся цветках жасмина. Это место напоминало Капельный храм. Но здесь неизвестному архитектору захотелось добавить к атмосфере волшебной купальни ещё и зеркала. Астильба отразилась сразу в шести полированных поверхностях.

Стоило ей только вступить в пещеру, как сработал какой-то механизм и включился теплый душ. Зеркала вокруг неё мгновенно запотели.

Эсти наклонилась и перевернула тазик, установив его на круглое основание, и вернув гели и мочалки на место. Затем поднялась и медленно провела ладонью по запотевшему зеркалу перед собой. И вдруг испуганно прижала пальцы к губам. Зеркальный коридор отразил неизвестную отметину у неё на стене. Уродливая, в форме циферблата часов, только без чисел, но с делениями, она занимала добрую четверть спины на правой лопатке. Астильба шагнула ближе к зеркалу и рассмотрела жирную чёрную стрелу, замерзшую на отметке, символизирующей час дня.

«Что это? Как они это сделали? Неужели нанесли татушку без спроса, разрисовали мне спину, истыкали иголками, пока я спала?»

Выскочив из душа, на ходу схватив полотенце, и обмотав его вокруг бедер, Эсти распахнула дверь и повернулась к Кюбрэ голой спиной:

— Ты должна знать, откуда эта отметина! В вашей секте принято всех Ангелов помечать, как скот?

Турчанка подняла на неё невозмутимо-холодный взгляд, снова оторвавшись от чтения. Цепочка на ее громоздких очках сверкнула серебряной змеей:

— Нет, у обычных воспитанников Академии таких нет. Зато вот у директора Джаспера, говорят, есть. Значит, ты и правда, — его преемница. Вот как они тебя вычислили. Что ж, запомни, дорогая. Никто в стенах Академии не тронет тебя и пальцем. А метка на твоем теле — нерукотворная. Я чувствую в ней эсфиры, которые не в силах постичь. Небеса оставили тебе эту метку посмертно… Или пожизненно. Как тебе больше нравится.

Астильба снова стояла в коридоре, образованном зеркалами, отчаянно пытаясь стереть ненавистную метку жёсткой губкой. Кожа покраснела, но рисунок так и не исчез.

«Совсем как с обычными татуировками. Избавиться от них можно, только пересадив кожу… Хотя нет. Если тут проблема внеземного свойства, то и это не поможет. Рисунок проступит вновь», — вяло размышляла новая обитательница Академии. От знака на спине мысли вернулись к Кюбрэ, ожидавшей ее в комнате.

Что можно сказать об этой девушке? Очевидно, умная, решительная, с амбициями. Похоже, несмотря на то, что люди здесь получают новую жизнь, свойства характера сохраняются. Человеческая часть сущности Ангела дорог остаётся. А с ней и выбор. Безвольные куклы никому не нужны.

Смогут ли они с Кюбрэ подружиться? Возможно. Только вот искать подходы к людям Эсти никогда не умела. Что там говорила турчанка о своём прошлом? Видимо, воспоминания о моменте смерти ей неприятны. И болтать о семье она тоже не желает.

Астильба не винила её. Если бы Кюбрэ накинулась на неё с вопросами о родителях, Лаудон замкнулась в себе.

…Припав спиной к покрытому каплями и паром зеркалу, Эсти медленно сползла вниз, чувствуя слабость в ногах. Волосы намокли и липли к телу. Перед глазами проносилось прошлое. Такое близкое… Такое далёкое.

Вот отец с мамой ссорятся в загородном доме, на «белой вечеринке» в Лос-Анджелесе.

Астильба пришла позвать маму, чтобы вместе поплавать в бассейне. На девочке смешной бело-синий полосатый купальник. Но она испуганно замирает у открытого окна, услышав звук бьющихся тарелок:

— Ты опять собираешься встретиться с ним? Выжила из ума? Чего тебе не хватает?

— Он просто мой партнёр по съёмкам. Ревность тебя не красит, Рейнольд, — по голосу матери становится понятно, что ей всё равно. Триша предпочитала не замечать неприятные вещи.