Максим Шторм - Закон и честь [СИ]

— Бежим! — Джек едва не взвился в воздух, не отпуская её рук. Боковым зрением он видел, как растянувшиеся на всю ширину улицы, от края до края, гвардейцы планомерно наступают на них. Попасть на штыки гвардейских карабинов Джеку совсем не улыбалось. — Хорош реветь, как потерпевшая! Бежим, если не хочешь, чтобы эти парни затоптали тебя, как букашку!

Большие влажные глаза девушки, наконец, блеснули пониманием. Она, всхлипнув, закусила полную нижнюю губку и, держась за руки Джека, поднялась с земли. Молодец. И прехорошенькая. Джек поневоле залюбовался ею. Правильные мягкие черты лица, полные губы, большие глазищи, испуганно и одновременно решительно смотревшие на него, густые ресницы, изящные изгибы чёрных бровей, тёмно-русые, почти чёрные, заплетённые в толстую косу волосы, падающая на высокий лоб чёлка. Джек почувствовал, что ещё немножко, и он безнадёжно влюбится в эту прелестную незнакомку, несмотря на то, что она старше его лет на пять, и, судя по всему, глупа как пробка.

Топот гвардейских сапог грубо разбил затуманившиеся мысли Джека, вернув его к суровой реальности. Крепко сжав вспотевшую ладошку девушки, он рванул в обратном направлении. Они ещё успеют добежать до спасительного угла, за которым можно будет спрятаться, а затем уйти задними дворами на соседнюю улицу. Успеют, если его спутница будет быстрее шевелить своими длинными, стройными ногами. И она шевелила. Так шевелила, что в этой бешеной гонке едва не оттоптала Джеку пятки. Несмотря на туфельки, бьющую по боку сумочку и стесняющую движения юбку, бегала она очень прилично. Видно, что не из избалованных неженок. Корзину она оставила на мостовой. Спустя считанные секунда солдатские сапоги оставили от неё лишь россыпь раздавленной лозы. Примерно та же незавидная участь постигла и обронённую шляпку.

Они пронеслись буквально перед носом затянутых в малиновые мундиры высоченных, как на подбор, дюжих молодцев и, едва не задевая отточенные штыки, тяжело дыша, остановились на углу цветочной лавки. Джек опёрся о стену и переводил сбившееся дыхание. Спасённая им девчонка вытащила из сумочки платочек и дрожащей рукой утирала глаза.

Но Спунер не смотрел на неё. Взгляд Джека был прикован к улице. Гвардейцы приближались к сбившимся в плотную толпу рабочим. Шахтёры смотрели на надвигающиеся штыки со злостью и ненавистью. Гаснущие искорки надежды, что тлела в них, надежды, что власти прислушаются к их протесту, потухли как залитый дождём костёр. И уж конечно они до последнего не верили, что против них выйдут гвардейцы.

Силы были определённо не равны. Кирасы, карабины и штыки против испачканных сажей роб и голых кулаков. Но доведённые до отчаяния люди не собирались отступать. Не сейчас и не сегодня. Спунер неверяще смотрел, как горняки ломают древки стягов и шесты транспарантов, как, срывая с ладоней кожу, выдирают из вспученной взрывами мостовой булыжники, как готовятся грудью встретить надвигающийся на них шквал смертельной стали.

— Пошли отсюда, — насилу сглотнув, прохрипел Джек. — Не думаю, что ты захочешь увидеть то, что сейчас тут начнётся. Да я и не хочу…

— С-спасибо, — большеглазая девчонка с благодарностью посмотрела на него. — Ты спас меня…

— Это неоспоримый факт, — хмыкнув, проворчал Спунер. Но ему стало очень приятно. Правда… Чёрт. Он с негодованием понял, что его щёки запекло горячечным жаром. Ещё не хватало покраснеть перед ней, как перезревший арбуз. — Сочтёмся, подруга.

Девушка была белее мела. Но хоть перестала всхлипывать и трястись мелкой дрожью.

— Меня зовут Элен. И наверно, меня сегодня уволят.

Джек не стал спрашивать, на каком основании, и кто собирается увольнять её. Вместо этого он вновь взял её за руку и сказал:

— Поверь, это наименьшее из зол, что могло сегодня с тобой произойти. Идём. Я отведу тебя, куда скажешь.

— Ещё не вечер, — тяжело вздохнув, Элен послушно пошла за Джеком.

Ни он, ни она так и не увидели, во что вылилось столкновение гвардейцев и горняков. Зато ещё долго слышали крики, ругань, глухие удары, проклятья, звон металла о камень, звуки падающих точно мешки с песком тел…

А на соседней улице царила всё та же безмятежная послеобеденная размеренность. Никто из спешащих по своим делам горожан, праздно прогуливающихся зевак, никто из мчавшихся по дороге в дилижансах и паромобилях людей и не догадывался о том, что буквально у них под носом, скрытая от глаз, происходит страшная по своей сути трагедия. Да, только глухой не услышал громыхнувшего орудия зависшего над домами дирижабля. Многие недоумённо переглянулись и пожали плечами, некоторые останавливались, вытягивая головы и напрягая слух, пытаясь понять, что за гром среди ясного неба. Может, кому-то взбрело запустить праздничные петарды? Фейерверк? А может, где-то взорвался газ? Такое уже бывало. Город большой и в нём каждый день происходят самые разные казусы. Но по большому счёту многие почтенные жители центральных, самых благополучных и процветающих кварталов столицы жили по принципу — меньше знаешь, крепче спишь. Возможно, именно в нежелании подавляющего большинства людей знать больше и крылась основная беда этого мира… Иногда незнание способствовало цветению смерти.

Они торопливо шагали, стремясь как можно быстрее уйти подальше от запаха гари и криков боли, что ещё звучали в их ушах. Восточный выход с Яблочной оказался перекрыт полицейским патрулём. И Джеку с Элен таки пришлось уходить через задние дворы, а затем перелезать через огораживающую чей-то небольшой садик изгородь, красться по шелестящему под ногами ковру опавших листьев. Протиснувшись между двумя частными домами, беглецы выбрались на тротуар Весенней улицы. Оказавшись в тени раскидистого ясеня, они, не обращая внимания на подозрительные взгляды проходящих мимо людей, замерли, отрешённо глядя друг на дружку.

— Я… Я работаю здесь неподалёку, — сказала Элен, смущённо теребя подол юбки. — Мистер Шатнер послал меня на рынок за овощами к ужину… А вообще-то я работаю няней. У хозяев двое маленьких детей. Очаровательные двойняшки… Они наверно уже дома. Мистер Шатнер всегда забирает их из школы в одно и то же время. А меня до сих пор нет…

— Да расслабься ты, — ободряюще сказал Джек, выслушивая сбивчивый лепет девушки. Он мудро понял, что ей хочется выговориться. Сказать хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы не молчать и не вспоминать о пережитом ужасе. — Ты что, думаешь, что прошло много времени с тех пор, как ты пошла к рынку? Вздор! Со страху, впрочем, и не такое померещится. Так ты, говоришь, нянька? Хотел бы я, чтобы и меня понянчила такая краля, как ты! Кстати, меня зовут Джек. Джек Спунер. Можешь звать меня просто Джеком.

— Очень, очень приятно, — Элен попыталась улыбнуться. Но у неё вышла только жалкая попытка. Пухлые губы никак не желали складываться в нужную форму, и потому у девушки получилась унылая гримаска, исказившая её хорошенькое лицо. — Спасибо, Джек. Спасибо. Я не забуду того, что ты для меня сделал.