Дарья Кузнецова - Уездный город С***

— Потому что я позволил себе этот поцелуй.

— Но ведь я сама попросила! — напомнила девушка, окончательно запутавшись: как связан поцелуй с мороженым и что именно не будет просто?

— Ты просила не об этом, — возразил Натан. — А я… Чёрт побери, Брамс! Это самое неподходящее место и время для объяснений, какое вообще можно вообразить!

— Паки лобзай ея, доволе лясы точити! — раздался откуда-то снизу-сбоку ломкий как у подростка и хриплый голос.

Брамс вскрикнула и дёрнулась от неожиданности, едва не выронив оба фонаря. В следующее мгновение горящий отобрал Титов и, задвинув девушку себе за спину, принялся торопливо ощупывать коридор неярким конусом света. Кроме них двоих, никого видно не было.

По спине сбежал холодок, волосы на затылке встали дыбом.

— Кто здесь? — резко спросил мужчина. — Появись!

— А се узг тебе! Еликий ты клюкавый! Буде я покажуся, ты мя свещником своим уязвиши!

— Мать-перемать, ну и чертовщина! — пробормотал поручик, продолжая шарить лучом фонаря по пустому коридору. В одну сторону посветил, в другую переметнулся, обратно…

— Он света яркого боится, не явится, — прозвучал еще один голос — звонкий, девичий.

Натан дёрнулся, повернулся на звук — и почувствовал, что ему отчаянно не хватает воздуха. Той рукой, в которой сжимал наган, резко дёрнул воротник, с мясом выдрав пуговицу.

Тусклый фонарный свет очертил девичью фигурку. Ладная, хорошенькая, она была одета в расшитую белую рубаху и тёмно-зелёный сарафан. Из-под очелья с алым обережным узором змеилась на плечо длинная, до края подола, пшеничного цвета коса, перевитая лентой. Личиком дева тоже была хороша — глаза голубые, щёчки румяные.

Всё бы ничего, и даже столь странному месту, выбранному ею для прогулок, можно было придумать простое объяснение. А вот разумного оправдания тому, что росту в этой взрослой на вид девице было пол-аршина да два вершка, отыскать уже не получалось…

— Ой, мамочки! — тихо пискнула Аэлита и обеими руками ухватилась за локоть поручика.

— Доброго денёчка, красавица, — дрогнувшим голосом проговорил Натан, изо всех сил пытаясь сохранять остатки невозмутимости. Он ни чёрта лысого не понимал, что происходит, но нечто — не то здравый смысл, не то память о детских сказках, не то обыкновенное воспитание, — подсказывало, что лучше бы быть вежливым. Помогало сохранить хотя бы видимость спокойствия только присутствие за его спиной вещевички: Бог знает, как бы повёл себя и сколь быстро сумел собраться Титов, не окажись рядом девушки, которую требовалось защищать.

— Ну и ты будь здоров, добрый молодец, — хихикнула незнакомка, кокетливо теребя косу.

— Кто ты, красавица? И откуда взялась, если только что тебя видно не было?

— Так видно не было, а я была, — вновь захихикала она. — Невелика премудрость — спрятаться от тех, кто глядеть не умеет. Я — чахкля. Или дивья. Или чудь подгорная, вы наш народ по-всякому называете.

— Может, ты ещё знаешь, кто нас здесь запер?

— Никто не запирал, он не умеет, — отозвалась девушка весело и мотнула головой куда-то вбок. — Только путать да пугать и горазд.

— Он? — Спокойный разговор позволил, наконец, Титову взять себя в руки, поэтому слушал поручик теперь очень внимательно.

Подумаешь, девица ростом по колено! Главное, дружелюбная вроде бы, разговаривает, зла чинить не пытается. Да Натан на чёрта лысого был согласен, если бы тот внятно разъяснил, что в этом подвале треклятом творится!

— Бука. Он с лешаками в родстве, морочить умеет, да только простора обычно нет. А тут ему есть где развернуться, — дивья повела рукой.

— То есть это бука отказался нам являться, потому что света боится? — переспросил Титов. — А почему пришла ты, если тебе, как я понимаю, ни до нас ни до него дела нет и к его шуткам ты касательства не имеешь?

— А это потому, что кое-кто правила нарушает! — Она недовольно зыркнула в тень. Сбоку раздалось обиженное ворчание, в общем сводившееся к тому, что плевать там хотели на любые законы и ограничения.

— Какие правила?

— Середника не трогать, пока в силу не войдёт, — пояснила девушка, глянув исподлобья.

На мгновение Титову почудилось, словно бы глаза у неё — совершенно кошачьи, со зрачками-щёлочками, но наваждение как явилось, так и прошло вмиг. Хотя поручик вполне мог бы поверить, что это никакое не наваждение: после всех последних открытий это было бы сущей мелочью.

— Кто такой середник? — спросил мужчина, смутно догадываясь, что речь идёт либо о нём, либо о Брамс: просто потому, что полез этот… бука именно к ним, и других возможных кандидатов на эту роль что-то не видать.

— Бережняк, проводник, хранитель, опекун… да кто он только ни есть! — отмахнулась дивья, потом насупилась и построжела. — Послушай, я ведь тоже права никакого не имею с тобой разговоры сейчас разговаривать. Только бука любопытный и глупый. Мало того что себя без разрешения проявил, так добром бы на что хорошее, а он попугать вздумал! Полбеды, если бы не вышло, а ну как удалось? Хуже нет напасти, чем обозлённый середник, вот я и вмешалась, пока дурень этот вас не прогневил.

— Сама дура! — раздалось грозное, недовольное ворчание, и свет фонаря словно бы еще потускнел, стиснутый со всех сторон сгустившейся тьмой. — Девка безочестная да беспутная, да я…

— Нишкни! — сердито, резко, с лязгнувшей в голосе властностью цыкнула чахкля, и фонарь, мигнув, вновь разгорелся в полную силу. — А вы идите, куда шли, — она махнула рукой вперёд. — Путь верный, назад вертаться нужды нет. Бука вам больше не повредит, дойдёте миром: в этих краях тихо, почитай и нет никого. Главное только, ниже не спускайтесь, вам наверх дорога.

— Ниже? — переспросил растерянно Натан, но странной девицы след простыл.

Впрочем, поручиться, что она действительно ушла, мужчина не мог. Вдруг просто спряталась? Как она там говорила, «невелика премудрость». Тем более Титову навязчиво чудился пристальный взгляд из темноты; то ли и впрямь что-то этакое, а то ли фантазия после странной встречи не в меру разыгралась.

— Что это было? — негромко спросила Брамс.

— Ещё бы я знал, — вздохнул мужчина. — Пойдём, а то лично мне эта чертовщина уже до смерти надоела, хочется выбраться к свету и спокойно всё обдумать. Голова кругом. Будем надеяться, дивья не соврала. Испугалась? — мягко спросил он, вручая спутнице фонарь.

— Немного, скорее от неожиданности, — пожала плечами Аэлита. — Любопытно очень, кто это такие были? Неужто и впрямь — бука? Вот тот самый, которым детишек пугают? А про чудь эту подгорную я и не слышала никогда! Вот разве что помнишь сказку про мальчика-с-пальчик? Выходит, это был кто-то из их народа? Выходит, они впрямь существуют?

— И вас… тебя это не смущает? — малость растерялся Титов.