Марина Эльденберт - Мой лорд из другого мира [СИ]

Профессор опустился на корточки рядом со мной, и я отшатнулась, попыталась отползти, насколько хватало сил.

— Расскажи, каково это, быть химерой?

— Я. Ничего. Вам. Не. Скажу.

Приходилось говорить тихо, выдавливать из себя слова, но я не собиралась сдаваться.

— Зря. Научишь меня тому, что постигла сама, и я могу сделать остаток твоей жизни вполне сносным. Даже забуду про нападение.

Его взгляд стал жестче. Тогда, в университете, я приняла блеск в его глазах за увлеченность миром химер, теперь же понимала, что это глаза безумца, который ни перед чем не остановится.

— А не захочешь — присоединишься к ней.

— У вас. Ничего. Не получится.

— Сегодня я докажу всему Конвелю… Нет, всем мирам, обратное!

Пол подо мной задрожал, гул усилился, а ярко-голубая пирамида вспыхнула и окрасилась в фиолетовый. Артур тут же забыл про меня и устремился к столу. Мне бы попытаться уползти, но я как зачарованная продолжала смотреть. Наблюдала за тем, как алхимик крепко привязывает профессора толстыми ремнями. За тем, как человек вот-вот превратится в химеру.

Громыхнуло, меня ослепила белая вспышка, порыв ветра отбросил к стене, что-то хрустнуло в локте, отзываясь дикой болью. Чувство было такое, словно молния ударила не рядом, а зацепила меня. Ни одна молния, множество. На мгновение наступила тишина, а затем в мир ворвались новые звуки. Крики, топот ног, хлопки выстрелов, громогласное: «Где она?»

От родного, такого любимого голоса радостно екнуло сердце, разум же решил, что это глюки. Ну не может здесь оказаться Тобиас! Как? Откуда? Я, наверное, умираю, вот и мерещится всякое…

С огромным трудом перевернулась на другой бок, и едва не разревелась от облегчения и радости. Это правда был он. Мой защитник, мой лорд-страж, моя любовь. Он угрожающе навис над профессором, все еще привязанным к столу.

Громыхнуло снова, и я отвлекалась от Тобиаса. Алхимик даже не пытался сбежать, просто замер с поднятыми руками на ступенях платформы. Монстр едва не прорвался к коридорам, но его оттеснили в угол две мерцающие серебром химеры. Они взмахнули крыльями, и его словно оплела светящаяся сеть. А после к нему направился Экворт и тот, другой лорд-страж со странным именем, как у мороженого…

Перед глазами мельтешило, плечо онемело от неудобной позы, но я сосредоточилась на Гордоне. Он что-то сказал Клайзу, профессор ответил, и Гордон спрыгнул с платформы. Бросился к баллону, сдвинул металлическую крышку. А после вытащил бесчувственное тело Патрисии и нежно прижал ее к себе.

В голове щелкнуло — он же хочет спасти меня. Да только вот она я, здесь.

В горле давно пересохло, с губ срывались только хрипы, но я приподнялась, набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

— Гордон!

Мой крик потонул в новом грохоте: освободившийся профессор попытался сбежать, и химера успокоила его разрядом. Сил совсем не осталось, мне хотелось плакать от безнадежности и несправедливости. Но тут Тобиас поднял потухший, полный боли взгляд и посмотрел прямо на меня.

Мое сердце замерло на миг, чтобы забиться сильнее.

— Это я, — пошептала я одними губами. — Поверь, пожалуйста. Поверь на этот раз…

И он меня услышал. Я сама сначала не поверила, но Тобиас устроил Патрисию на полу и через минуту опустился рядом со мной. Такой близкий, такой родной, а еще настороженный, подозрительный. Но все это было уже неважно. Потому что вряд ли я отсюда выберусь.

— Тебе… нужно… забрать… этот… стол, — прохрипела-прошептала я. — Для… коллекции.

Глаза Тобиаса расширились, в них можно было увидеть собственное отражение.

— Юля?

— Да, — всхлипнула я.

Меня бережно подхватили на руки, куда-то понесли. И плевать, что больно, это ничто по сравнению с тем чувством, что горело в груди.

— Потерпи, — уговаривал меня Тобиас.

В голову вдруг пришла дикая, нереальная идея. Если мне вернуться обратно, в тело Патрисии. Я к нему уже привыкла. Во мне загорелась надежда, даже голос стал сильнее.

— Патрисия. Обмен.

Молчание Гордона мне совсем не понравилось. И еще больше не понравился ответ:

— Ее уже не спасти, но с тобой все будет хорошо.

Последняя надежда умерла. Хорошо не будет. Безумной я себя не чувствовала, а вот разбитой, разрушенной изнутри — вполне. В объятиях Гордона было так тепло и уютно, пусть так и останется. Прикрыла глаза, изо всех сил потянулась к этому теплу.

— Что вы сделали с Утконос? — даже я вздрогнула от яростного голоса Тобиаса, хотя ярость предназначалась не мне.

— Ус-с-строй-ство выс-со-сало из нее эн-нер-гию х-химеры. — Видимо от страха алхимик заикался еще больше. — Он-на умерла. А эн-нер-гия т-теперь в пир-рамиде.

Меня передернуло. Профессор жестоко избавился от Патрисии.

— Как это работает? — допытывался Тобиас.

— Э-энер-гия перех-ходит в человека. И если по-повезет…

— Один раз уже повезло.

— Я не-не могу гарант-тировать…

— А придется.

— Ты уверен? — это уже другой, смутно знакомый голос.

— Она моя жизнь, Экворт.

От этого признания по телу растеклось тепло, и так спокойно стало на душе. Я куда-то летела, проваливалась в сон. Потом объятия Гордона вдруг исчезли, спину обжег холод, а в лицо ударил яркий свет, расходящийся разноцветными кругами.

— Что?! — выдавила из себя я.

Мои руки и ноги крепко сдавили ремни. Что-то острое вошло в предплечье. До меня внезапно дошло, что он задумал, и я дернулась. Однажды уже получилось превратиться в химеру, второй раз так повезти не может.

— Не надо…

Свет скрылся, надо мной склонился Тобиас. Встревоженный, но полный решимости.

— Потерпи немного. Все будет хорошо.

— Снова лжешь…

Тонкие губы тронула тень улыбки, горячие руки сжали мою ладонь.

— Это в последний раз.

Затем он исчез, остался только свет. Холод, боль, страх вдруг отступили, сменяясь надеждой. А вдруг получится?

Неизвестный аппарат зажужжал сильнее, завибрировал, а потом света стало еще больше, он прошел сквозь меня, наполняя теплом. Больно не было, только очень жарко. Кожа горела, словно я оказалась в парилке. Жар усиливался и усиливался, так, что перестало хватать воздуха. Я, кажется, кричала и вырывалась.

А потом все резко оборвалось. Меня будто с головой окунули в прохладное озеро. Вздрогнула, обхватила себя освободившимися руками.

— Этого мало… Нужен прыжок… Химера… Зевс!

Обрывки фраз доносились до меня, как во сне. И точно во сне передо мной появилась сова. Сначала я решила, что это Посейдон, но страж был белоснежным, с зелеными-зелеными, как трава на солнце, глазами. Эти глаза околдовали меня, загипнотизировали, позвали за собой.

Взмах крыльев.

Рывок.

Полет.

Приземление привычно вышибло дух, но боль и холод исчезли. Ойкнула, когда оказалась среди поля ярких цветов. Желтых, розовых, красных. Благоухающих, шелестящих от ветерка, подставляющих свои лепестки шмелям и пчелам. Надо мной раскинулось сиреневое в закатной дымке небо. Собственное тело ощущалось легким, воздушным, а в душе разливалось тепло, и… немножечко страх.