Вячеслав Прах - Песня мертвых птиц [litres]

Успокоение растекалось по венам директора, мужчина упивался затишьем. Он сосредоточенно изучал историю болезни Эриха Бэля, читая медленно и внимательно, чтобы не пропустить чего-то важного, анализировал регулярные сеансы, ярко описанные лечащим врачом пациента, разговоры доктора и больного. Коренастый мужчина с большими, грубыми руками и толстыми пальцами, перелистывающий сейчас тонкую историю одной человеческой жизни, в эту минуту не думал, нет, а знакомился с бессчетным количеством фактов об Эрихе Бэле.

«Эрих Бэль, двадцать девять лет. Не женат. Детей нет. Рост – метр семьдесят семь. Вес – пятьдесят килограммов. Телосложение: дистрофическая худоба.

Аппетит слабый. Ест мало и нерегулярно. На дух не переносит сигаретного дыма. Пациент неоднократно жаловался на то, что может потерять сознание, если сделает хотя бы одну затяжку. К пассивному курению относится крайне отрицательно.

Заключение: потеря цветовой и вкусовой гаммы. Постоянная вялость, подавленное состояние. Несколько раз жаловался на жизнь. Мыслями о смерти пациент никогда не делился в присутствии врачей.

Тело чисто, попыток суицида не обнаружено. Разрешено пользоваться одной бритвой и иметь в запасе два острых лезвия.

Диагноз: циркулярная депрессия.

Лечащий врач: Л. Кан.

Дата и подпись».

Директор наслаждался вкусом дыма, перелистнув прочитанную страницу.

«– Доброе утро, Эрих. К вам можно войти?

– Доброе утро, доктор Кан. Входите.

Состояние пациента – безрадостное, хмурое. Было замечено ранее, что его настроение меняется от перемены погоды. Сейчас за окном дождливо и пасмурно.

– Как ваше самочувствие? Сыграем в нарды или у вас есть дела поважнее?

– Сожалею, доктор, сегодня не расположен к играм. Хочу почитать книгу и подумать.

– Что вы на этот раз читаете, Эрих?

– Ремарка.

Есть предположение, что книги Ремарка угнетающе влияют на моего пациента из-за своей депрессивной атмосферы.

– А вы не думали почитать что-нибудь другое? Например, Джерома Клапку Джерома?

– Мне нравится Ремарк, доктор Кан.

– Хорошо. Ничего не имею против! Но вы понимаете, Эрих, что ваше лечение затянулось и что люди, страдающие вашей болезнью, в основном сидят дома, пьют чай и читают книги?

– Да. Этим я и занимался дома. Но теперь я и здесь пью чай и читаю книги.

– Вы принимаете таблетки?

– Да.

– Задерживаете на своем лице улыбку на протяжении одной минуты три раза в день?

Это был мой личный совет, чтобы зафиксировать у него радостное состояние и добиться от пациента оптимистичного расположения духа.

– Нет, доктор Кан. Это глупо.

– А что, по-вашему, не глупо, Эрих?

– Читать Ремарка, пить чай и грустить.

Я заметил присутствие чувства юмора у моего пациента, несмотря на его подавленное состояние.

– Вы понимаете, что в этой лечебнице лежат и другие пациенты – с более серьезными заболеваниями, чем у вас?

– Они мне не мешают.

Пациент всем своим отсутствующим видом говорил мне, чтобы я оставил его в покое.

– Вам здесь не место, Эрих.

После этих слов я покинул палату Эриха Бэля и продолжил обход».

Директор улыбнулся, отложил в сторону историю болезни пациента и взял в руки телефонную трубку.

– Доктор Стенли, вызовите немедленно ко мне в кабинет доктора Кана.

Заместитель лишь коротко ответил: «Да», так как был зол и сердит на свое начальство за серьезное обвинение.

Спустя пять минут в кабинет пожаловал доктор Кан. Высокий, худощавый человек с болезненным лицом, на котором отсутствовала растительность и решительность. Цвет глаз доктора Кана сложно было разобрать в темноте, но, судя по всему, они были темные.

– Здравствуйте, директор. Вызывали?

– Да.

Если бы в кабинете директора стоял второй стул, то он бы любезно попросил вошедшего гостя на него присесть. Но стула в этой комнате не было, и засиживаться в кабинете директора было попросту невозможно. Только если – застаиваться.

– Вы слышали о сегодняшнем происшествии?

– Конечно, директор. Все доктора только об этом и говорят весь день. Согласитесь, ведь такие случаи в нашей больнице нечасты.

– Вы догадываетесь, по какому поводу я вас вызвал, доктор Кан?

– Разумеется. Я – бывший лечащий врач Эриха Бэля.

– Что вы можете мне сказать о пациенте? Почему он покончил с собой?

– Может быть, Ремарк на него так подействовал, – засмеялся доктор Кан, а затем уловил серьезность на лице директора, и улыбка сошла с его лица. – Представления не имею. Этот человек категорически не мог покончить жизнь самоубийством, – решительно заявил нерешительный человек.

– Вы так смело об этом говорите? – директор просветлел от слов доктора Кана, насупившиеся брови расслабились, и напряжение вмиг сошло с его лица. – Почему?

– Я наблюдал своего пациента на протяжении всего срока его пребывания здесь. Я более чем уверен, что Эрих Бэль, впечатлительный человек, который запросто мог потерять сознание от вида капли крови, от катастрофической непереносимости сигаретного дыма и любой агрессии, направленной в его сторону, не мог выброситься из окна своей палаты.

– Вы с кем-либо делились своими мыслями?

– Нет, директор. Я ношу их целый день при себе и жду, когда меня спросят.

– Если спросят, доктор Кан, то ответьте, что ваш пациент мог покончить с собой из-за отсутствия тяги к жизни. Вам понятно?

– Да, – как-то сразу и без лишних возражений согласился доктор, словно этого только и ждал.

– Благодарю. А что вы мне скажете по поводу глубоких порезов, предположительно лезвием от станка, на руке Эриха Бэля?

Доктора Кана подобное заявление привело в замешательство.

– Я два дня назад лично проводил осмотр Эриха Бэля. Никаких порезов не было. Я написал об этом в отчете, директор…

– Да, я сейчас изучаю ваши труды.

Директор снова пригубил свою сладкую подругу, пленником которой он был, сделав глубокую затяжку. Самое забавное, что и в эту прекрасную секунду, когда дым нежно обволакивал его горло, директор не думал ни о чем. А лишь жадно глотал пепельного цвета воздух.

– Вы хотите мне сказать, что Эрих пытался покончить с собой еще до того, как выпал из окна? – доктор Кан употребил слово «выпал», так как категорически отказывался верить в то, что его пациент мог выпрыгнуть. Скорее, нечаянно выпасть…

– Так говорят факты, доктор Кан, – а затем директор сменил тему разговора: – Как вы думаете, кто мог прийти к Эриху Бэлю в палату и спокойно в ней курить? Вернее, кому он позволял это делать?

– Никому, директор. Абсолютно в этом уверен. Если от доктора пахло табаком, пациент всегда делал замечание по этому поводу и жаловался на внезапный приступ тошноты. Никто не мог зайти в его палату и спокойно при нем закурить. Было бы криков столько, что даже вы в своем кабинете их услышали бы, директор. А что?