Дебора Харкнесс - Книга Жизни [litres]

Я очумело смотрела на нее.

– А я тетя Дианы, – сказала Сара и, помолчав, представилась: – Сара Бишоп.

– Рада знакомству, – искренне ответила Линда, пожимая Сарину руку.

Обе ведьмы смотрели на мои ноги. За время короткой церемонии знакомства голубые и янтарные нити времени опали. Они постепенно гасли, поглощаемые окружающим пространством. Но дверь мастерской месье Валлена и сейчас оставалась видимой.

– Пусть эта дверь останется еще на несколько минут. Как-никак ты же путешественница во времени.

Линда уселась на изогнутую скамейку. Несколько таких скамеек окаймляли круглую кирпичную чашу для цветов. Когда-то на этом самом месте во дворе «Кардинальской шапки» был колодец.

– Ты из семейства Хаббарда будешь? – спросила Сара, доставая из кармана пачку запретных сигарет и предлагая Линде.

– Я же ведьма, – сказала Линда, беря сигарету. – И живу в Лондоне. А потому – да, я принадлежу к семье отца Хаббарда и тем горжусь.

Галлоглас чиркнул зажигалкой. Ведьмы прикурили, после чего он зажег свою сигарету. Все трое дымили как трубы, но старались, чтобы дым не шел в мою сторону.

– Я пока Хаббарда живьем не видела, – призналась Сара. – Зато большинство известных мне вампиров не слишком-то высокого мнения о нем.

– Неужели? – с явным интересом спросила Линда. – Очень странно. Отца Хаббарда здесь очень любят. Он защищает всех, не разбирая, кто перед ним: демон, вампир или ведьма. Число желающих переселиться на его территорию так велико, что это привело к жилищному кризису. Он не успевает покупать недвижимость для расселения всех жаждущих.

– Был он мерзким типом, таким и остался, – пробормотал Галлоглас.

– Что за лексикон! – воскликнула шокированная Линда.

– И сколько ведьм в городе? – поинтересовалась Сара.

– Три дюжины, – ответила Линда. – Мы вынуждены ограничивать численность, иначе Квадратная Миля превратилась бы в сумасшедший дом.

– Мэдисонский шабаш такой же величины, – сообщила Сара, довольная услышанным. – Встречи устраивать легче, это уж как пить дать.

– Мы ежемесячно собираемся в крипте отца Хаббарда. Он живет в развалинах монастыря Грейфрайерс. Вот там. – Сигарета Линды указала к северу от Плейхаус-Ярда. – Нынче в самом Сити утвердились вампиры. Финансисты, разного рода консультанты по ценным бумагам и так далее. Сдавать ведьмам свои конференц-залы они не любят… Я не хотела вас обидеть, сэр, – сказала Линда.

– Я в Сити не работаю, – пожал плечами Галлоглас.

– Грейфрайерс? Неужели леди Агнесса перебралась в другое место? – удивилась я.

В конце XVI века в Лондоне только и было разговоров о выходках этого призрака.

– Нет, конечно. Леди Агнесса осталась на прежнем месте. С помощью отца Хаббарда мы сумели достичь мирового соглашения между ней и королевой Изабеллой. По-моему, сейчас они даже подружились, чего не скажешь о призраке Элизабет Бартон. С тех пор как вышел известный роман о Кромвеле, она стала просто невыносимой. – Линда взглянула на мой живот. – В этом году, когда мы отмечали Мейбон, Элизабет Бартон вклинилась в наше чаепитие и сообщила, что ты ждешь двойню.

– Так оно и есть.

Даже лондонские призраки знали о моей беременности.

– Пророчества Элизабет трудно принимать всерьез, хотя порой они сбываются. Но при этом она всегда пронзительно орет. Это так… вульгарно.

Линда скривила губы. Сара сочувственно кивнула.

– Стыдно признаваться, но, кажется, мое заклинание на обратный ход времени утратило силу, – сказала я.

Я не только снова видела свою лодыжку (правда, учитывая размеры живота, для этого нужно было поднять ногу). Дверь мастерской месье Валлена полностью исчезла.

– Утратило силу? – засмеялась Линда. – Ты так говоришь, будто твоя магия имеет… срок реализации.

– Я не приказывала заклинанию исчезнуть, – проворчала я.

Но ведь я и не давала ему приказа начаться.

– Заклинание рассыпалось, потому что ты плоховато его завела, – объяснила Сара. – Заклинания с обратным ходом времени – они такие. Если хорошенько «ручку не покрутишь», попыхтят и остановятся.

– Мы бы посоветовали тебе: как только наложишь заклинание обратного хода времени, не дави на него. – Сейчас Линда напомнила мне учительницу физкультуры, когда я училась в седьмом классе. – При наложении сосредоточиваешь на нем все свое внимание и в последнюю минуту отходишь в сторону.

– Сознаю ошибку, – сказала я. – Теперь я могу двигаться?

Линда наморщила лоб, оглядев Плейхаус-Ярд.

– Думаю, да. Теперь можешь, – провозгласила она.

Я помассировала затекшую спину. От долгого неподвижного стояния она затекла и болела. Мои ноги, казалось, вот-вот взорвутся. Я поставила одну ногу на скамейку, где сидели Сара с Линдой, и наклонилась, чтобы ослабить шнурки кроссовок.

– Что это? – спросила я, глядя в щель между скамеечными дощечками.

Нагнувшись, я подняла бумажный свиток, перевязанный красной ленточкой. Пальцы правой руки сразу закололо, а пентаграмма на запястье запульсировала разноцветными сполохами.

– Существует традиция оставлять в этом дворе просьбы о магической силе. Ее концентрация здесь всегда выше, чем в других местах. – Голос Линды зазвучал мягче и теплее. – Когда-то здесь жила могущественная ведьма. Легенда утверждает, что однажды она вернется и напомнит нам о том, кем мы были когда-то и кем можем снова стать. Мы о ней не забыли и верим, что она тоже не забыла нас.

Блэкфрайерс был полон воспоминаний о моем появлении в конце XVI века. Когда мы покидали елизаветинский Лондон, часть меня умерла. Часть, которая умела одновременно быть женой Мэтью, матерью Энни и Джека, помощницей Мэри Сидни в ее алхимической лаборатории и прядильщицей, проходящей обучение у лондонских ведьм. Другая часть меня умерла в ту ночь, когда близ Нью-Хейвена мы с Мэтью простились.

– Сколько же хаоса я сотворила, – прошептала я, обхватив голову.

– Нет. Ты просто нырнула в глубину и оказалась в ситуации, не поддающейся твоему контролю, – ответила Сара. – Этого мы с Эм и боялись, когда поняли, что отношения с Мэтью тебя серьезно зацепили. Вы оба двигались слишком быстро. Разве вы думали о том, чего потребуют ваши отношения? Мы это видели, понимали, но вмешаться не могли.

– Мы с Мэтью знали, что наши отношения вызовут бешеное противодействие.

– О-о, вы были парой влюбленных, родившихся под несчастливой звездой. Это ведь так романтично: чувствовать себя противостоящими всему миру. Думаешь, я не понимаю? Прекрасно понимаю, – усмехнулась Сара. – И мы с Эм были влюбленными, родившимися под несчастливой звездой. В патриархальном Мэдисоне семидесятых годов прошлого века не было никого несчастнее двух женщин, полюбивших друг друга. – Голос Сары вновь сделался серьезным. – Но наступает утро, и восходит солнце. В сказках почти не говорится про то, каково живется при свете дня родившимся под несчастливой звездой. Им самим приходится кумекать, откуда взять счастье.