Дебора Харкнесс - Книга Жизни [litres]

Филипп Михаил Аддисон Сорли Бишоп-Клермон, сын вышеупомянутых Дианы и Мэтью. Рожден под покровительством Стрельца.

Прежде чем высохли чернила этой записи, листы манускрипта столь же лихорадочно зашелестели, двигаясь в обратном направлении, к началу.

Дерево на первой иллюстрации преобразилось. На стволе, посередине, появилась новая ветвь, густо покрытая листьями, цветами и плодами.

Книга Жизни шумно захлопнулась. Щелкнули застежки. Голоса умолкли. В зале стало тихо. Внутри меня все бурлило от магической силы. Никогда еще она не достигала такого уровня.

– Погоди! – сказала я манускрипту и попыталась снова его открыть, чтобы пристальнее рассмотреть изменившееся дерево.

Поначалу Книга Жизни противилась моим попыткам, но затем поддалась и открылась.

Ее страницы были пусты. Совершенно пусты. Меня охватила паника.

– Куда все это исчезло? – спрашивала я, переворачивая пустые страницы. – Как же я теперь верну Мэтью? Что я сделала не так?

Лицо Галлогласа было белым как снег.

– Ее глаза, – пробормотал он вслед за ругательством.

Я оглянулась через плечо, ожидая увидеть призрак какого-нибудь библиотекаря.

– Дорогая, за твоей спиной никого нет. А книга далеко не ушла, – сказала Сара, с трудом глотая слюну. – Она внутри тебя.

Книгой Жизни была теперь… я.

– До чего ж ты тоскливо предсказуем. – Голос Бенжамена пробивался сквозь туман отупения, окутавший мозг Мэтью. – Будем надеяться, что столь же легко я смогу манипулировать и твоей женой.

Руку Мэтью обожгло нестерпимой болью, и он, вопреки себе, не выдержал и вскрикнул. Это лишь подзадорило Бенжамена. Мэтью крепко стиснул губы, решив больше не доставлять сыну удовольствие.

Послышался звук молотка, ударяющего по железу. Домашний, привычный звук, знакомый с детства. Звон металла отдавался у него внутри, проникая в кости.

– Вот так. Это должно тебя сдержать. – Холодные пальцы Бенжамена сдавили ему подбородок. – Открой глаза, отец. Если мне придется сделать это насильно, тебе вряд ли понравится.

Мэтью заставил себя поднять веки и в нескольких дюймах от своего лица увидел бесстрастное лицо Бенжамена, который опечаленно хмыкнул:

– Скверно. Я надеялся, что ты попытаешься сопротивляться. Но это еще лишь первый акт.

Бенжамен сам наклонил ему голову.

Правое предплечье Мэтью было пробито длинным раскаленным железным прутом. Конец прута Бенжамен вогнал в деревянный стул, на котором сидел Мэтью. Железо остывало, и зловоние от обожженного мяса и кости несколько уменьшилось. Мэтью не требовалось смотреть на другую руку. Он и так знал, что с ней Бенжамен поступил аналогичным образом.

– Улыбайся. Недопустимо, чтобы твоя семья хотя бы на минуту заскучала, смотря репортаж о нашей встрече. – Бенжамен схватил его за волосы и приподнял голову; Мэтью услышал негромкое жужжание видеокамеры. – Несколько предупреждений. Первое. Каждый прут тщательно вогнан между локтевой и лучевой костями. Горячий металл вплавится в кости. Так что, если ты попытаешься сопротивляться, это гарантированно их раздробит.

Бенжамен качнул ножку стула. Мэтью плотно стиснул зубы, испытав новый приступ обжигающей боли.

– Убедился? Второе предупреждение. Мне неинтересно тебя убивать. Никакие твои слова, действия и угрозы не заставят меня передать тебя в нежные руки смерти. Я хочу пировать на твоих мучениях и наслаждаться ими.

Мэтью знал, какого вопроса ждет от него Бенжамен, но распухший язык не подчинялся командам мозга. И все же он постарался. От этого зависело все.

– Где… Диана?

– По сведениям Питера, она в Оксфорде. Быть может, Нокс и не самый сильный колдун из всех, когда-либо живших на свете, но выслеживать твою жену он умеет. Я мог бы дать тебе возможность поговорить с ним напрямую, но это снизило бы драматический накал для зрителей и помешало бы им следить за разворачивающимися событиями. Кстати, они тебя не слышат. Я приберегаю твой голос до той благословенной минуты, когда ты сломаешься и начнешь меня умолять.

Бенжамен специально встал спиной к камере, чтобы зрители не прочли по губам. Но лицо Мэтью он не загораживал.

– Дианы… здесь… нет? – Мэтью тщательно проговаривал каждый слог.

Кто бы сейчас ни смотрел трансляцию, пусть знают: его жена не в плену у Бенжамена.

– Диана, которую ты видел, – это всего лишь мираж! – расхохотался Бенжамен. – Вот так-то, Мэтью. Нокс соорудил заклинание и спроецировал ее изображение в пустую комнату наверху. Достань у тебя терпения посмотреть чуточку дольше, ты бы увидел, что отрывок повторяется.

Мэтью прекрасно знал, что это иллюзия. У показанной ему «Дианы» были светлые волосы. Диану, вернувшуюся из прошлого, Нокс не видел. Но даже если бы оттенок волос оказался правильным, Мэтью и тогда распознал бы подделку. В показанной ему «Диане» не было ни тепла, ни жизни. Само пленение Мэтью не являлось случайностью. Он намеренно пошел на это, отправившись в логово Бенжамена. Только тогда его отвратительный сын сделает очередной шаг и закончит свою чудовищную игру.

– Обладай ты невосприимчивостью к любви, то мог бы стать великой личностью. Но ты предпочел, чтобы эта никчемная эмоция управляла тобой. – Бенжамен наклонился ниже, и Мэтью уловил запах крови на его губах. – В этом, отец, твоя главная слабость.

Услышав оскорбление, Мэтью инстинктивно стиснул кулак и сейчас же расплатился за свой жест. Локтевая кость треснула, как сухая глина под раскаленным солнцем.

– Согласись, что ты вел себя глупо. Ты ничего не достиг. Твое тело и так находится под чудовищным напряжением. Твой разум полон тревог о жене и детях. Подумай, на сколько времени растянется твое выздоровление? – Бенжамен заставил Мэтью открыть рот и оглядел его язык и десны. – Тебя ведь томит жажда. И голод. У меня есть чем тебя накормить и напоить. Девочка-крошка. Года три или четыре. Когда совсем проголодаешься, скажи. Я все пытаюсь узнать, чья кровь лучше восстанавливает силы: девственниц или шлюх. Пока убедительных данных у меня нет.

Бенжамен взял планшет с зажимом и что-то пометил на медицинской карточке.

– Никогда, – отрезал Мэтью.

– «Никогда» означает очень долгое время. Филипп научил меня этому, – усмехнулся Бенжамен. – Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя потом. И независимо от твоего решения твои реакции позволят мне ответить еще на один исследовательский вопрос: как долго нужно морить вампира голодом, чтобы из него выветрилась вся набожность и он перестал надеяться на Божье спасение?

«Очень, очень долго», – подумал Мэтью.

– Все жизненно важные показатели остаются у тебя на удивление сильными. А ведь я вогнал в тебя достаточно разных препаратов. Они вызывают дезориентацию и отупение. Мне нравится смотреть на поведение жертв. У большинства жертв притупление инстинктов и реакций вызывает повышенную тревожность. Кое-что я наблюдаю и у тебя, однако для моих надобностей этого недостаточно. Придется увеличить дозу.