Дебора Харкнесс - Книга Жизни [litres]

Все происходило молча, не считая коротких слов исключительно по делу. Мы устроили Джека на кровати, укрыли одеялом. Лоберо наблюдал за каждым нашим движением. Корра устроилась на потолочном светильнике, внимательно глядя немигающими глазами. Под весом драконихи абажур угрожающе согнулся.

Я провела по песочным волосам Джека, потрогала темное пятно на шее, затем приложила руку к сердцу. Даже во сне разум, тело и душа сражались за контроль над его личностью. Хаббард уверял нас, что внешне Джек навсегда сохранит облик двадцатиоднолетнего парня, но иногда мне казалось, что ему втрое больше, настолько усталым выглядело его лицо.

За эти несколько лет Джек многое пережил. Стараниями Бенжамена даже слишком многое. Мне захотелось, чтобы этот безумец исчез с лица земли. Пальцы левой руки растопырились сами собой. Запястье пылало в том месте, где его опоясывал узел. Магия была не чем иным, как осуществленным желанием, и магическая сила в жилах отзывалась на невысказанное желание мести Бенжамену.

– Мы несли ответственность за Джека и подвели его. – Я произносила слова, не узнавая своего голоса. – И Энни тоже…

– Зато мы не подвели его в нашем времени. – Глаза Мэтью, как и мои, были полны гнева и печали. – Энни мы уже ничем не сможем помочь. Только молиться за упокой ее души.

Я кивнула, с трудом удерживая клокочущие эмоции.

– Прими душ, ma lionne. А то прикосновение Хаббарда, кровь Джека…

Чужой запах на моей коже – для Мэтью это было невыносимо.

– Я побуду с ним, пока ты моешься. Потом мы спустимся вниз и поговорим с… моим внуком. – Два последних слова Мэтью произнес с заметным трудом, будто приучал язык их выговаривать.

Я сжала его руку, легко поцеловала Джека в лоб и отправилась в ванную в надежде смыть с себя все события сегодняшнего вечера.

Через полчаса мы спустились вниз и обнаружили Галлогласа и Хаббарда сидящими за простым сосновым обеденным столом. Они устроились друг против друга и вели поединок гневных взглядов, сопровождаемых рычанием. Я порадовалась, что Джек спит и не видит этой сцены.

Мэтью отпустил мою руку и пошел на кухню. Он принес бутылку газированной воды для меня и три бутылки вина. Расставив их, он вернулся за штопором и четырьмя стаканами.

– Может, ты и доводишься мне родственником, но я никогда не любил тебя, Хаббард. И сейчас не люблю.

Рычание Галлогласа поутихло, но этот звук будоражил меня даже сильнее. Таких звуков я не слышала ни у людей, ни у вампиров.

– Взаимно, – ответил Хаббард.

Он взгромоздил портфель на стол и оставил в пределах досягаемости.

Мэтью вонзил штопор в пробку бутылки, молча наблюдая за пикированием племянника и Хаббарда. Откупорив бутылку, он налил себе целый стакан и залпом выпил.

– Не годишься ты в родители, – сказал Галлоглас, прищурив глаза.

– А кто годится? – тут же спросил Хаббард.

– Довольно! – Мэтью не повышал голоса, но сама интонация…

У меня волосы на загривке стали дыбом. Галлоглас и Хаббард мгновенно замолчали.

– Скажите, Эндрю, бешенство крови всегда проявляется у Джека так? Или все усугубилось после его встречи с Бенжаменом?

Хаббард откинулся на спинку стула и язвительно спросил:

– Вы хотите начать с этого?

– А как тогда насчет объяснений, почему вы сделали Джека вампиром, зная, что ему может передаться бешенство крови? – спросила я.

Вспыхнувший гнев выжег всю учтивость, с какой протекали наши прежние разговоры.

– Диана, не набрасывайтесь на меня, – ответил Хаббард. – Я дал ему право выбора, не говоря уже о шансе.

– Джек умирал от чумы! – крикнула я. – Состояние, в каком он находился, не позволяло ему принять ясное, осознанное решение. И потом, можно ли полагаться на решение ребенка?

– Вы забываете, что к моменту болезни Джеку было полных двадцать лет. По меркам того времени – взрослый мужчина. Не мальчишка, какого вы бросили на попечение лорда Нортумберленда. А известно вам, в каком аду он жил, напрасно ожидая вашего возвращения? – спросил Хаббард.

Вспомнив, что мы можем разбудить Джека, я понизила голос:

– Я оставила вам кучу денег. Этой суммы должно было хватить, чтобы уберечь и Джека, и Энни от любых превратностей судьбы. Я рассчитывала, что они будут жить, ни в чем не нуждаясь.

– Думаете, теплая постель и сытная еда могли исцелить разбитое сердце Джека? – От потусторонних глаз Хаббарда веяло холодом. – Целых двенадцать лет он каждый день искал вас. Двенадцать лет подряд он околачивался в гавани и встречал корабли из Европы, надеясь, что на одном из них увидит вас. Завидев иностранца, он принимался расспрашивать, не видели ли вас в Амстердаме, Любеке или Праге. Двенадцать лет он останавливал каждую женщину, в которой подозревал ведьму, и показывал ей собственноручно нарисованный портрет знаменитой колдуньи Дианы Ройдон. Просто чудо, что за все эти годы королевское правосудие не схватило его и не упрятало в Тауэр! – (Я побледнела.) – У вас тоже был выбор, – напомнил мне Хаббард. – Если кого и винить в том, что Джек стал вампиром, так это вас с Мэтью. Мальчишка был вашим подопечным. Вы перебросили его на меня.

– Мы так не договаривались, и вы это знаете!

Слова сорвались с языка раньше, чем я сумела их удержать. Я в ужасе застыла. Это была еще одна тайна, о которой Мэтью не знал. Я надеялась, что она благополучно осталась в прошлом.

Галлоглас отреагировал удивленным шипением. Мэтью повернулся ко мне. Его глаза, словно льдинки, царапали мне кожу. В комнате установилась полная тишина.

– Галлоглас, мне нужно поговорить с женой и внуком. Наедине, – сказал Мэтью.

Упор, сделанный им на словах «жена» и «внук», был едва заметным, но вполне ощутимым для вампира.

Галлоглас встал, не скрывая своего недовольства:

– Пойду наверх, к Джеку.

Мэтью покачал головой:

– Возвращайся домой и жди Мириам. Когда Эндрю и Джек будут готовы отправиться к вам, я позвоню.

– Джек останется здесь, – сказала я, вновь повышая голос. – С нами. Это его дом.

Взгляд Мэтью, брошенный на меня, остановил все дальнейшие слова. В XXI веке не было места для принцев эпохи Возрождения. Год назад я бы бурно возмутилась подобному своеволию. Сейчас я понимала, насколько тонка нить управления, за которую держался мой муж.

– Я не останусь под одной крышей с де Клермоном. Особенно с ним, – заявил Хаббард, кивая на Галлогласа.

– Вы забываете, Эндрю, что сами являетесь де Клермоном. И Джек тоже, – напомнил ему Мэтью.

– Я никогда не был де Клермоном! – зло бросил Хаббард.

– Вкусив однажды кровь Бенжамена, вы не могли стать кем-то иным. – Голос Мэтью зазвучал резче. – В нашей семье вы делаете то, что говорю я.

– В семье? – фыркнул Хаббард. – Когда-то вы были частью стаи Филиппа, а нынче подчиняетесь Болдуину. Своей семьи у вас нет.