Гарри Гаррисон - Пропавший лайнер : фантастические произведения [сборник]

— У меня имеется множество расшифровок стенограмм заседаний этого совета, на которых вы недвусмысленно выступали против того, что называли дискриминацией в процессе отбора. Вы, похоже, считаете себя защитником меньшинств, высказывая в разное время обвинения по поводу предвзятого отношения к неграм, евреям, итальянцам, индейцам и многим другим группам. Из документов о ходе работы становится ясно, что ни одна колба, поименованная фамилиями доноров, принадлежащих к какой-либо из этих групп, ни разу не пострадала от несчастного случая или преднамеренного повреждения. Связь с вами кажется столь же очевидной, как и тот факт, что вы являетесь одним из немногих людей, имеющих свободный доступ к колбам, а также специфические знания, которые позволяют вам совершать вредительские действия.

— Лично мне кажется, что это гораздо больше походит на случайные совпадения, чем на факты. Вы намерены вынести эти данные на публичные слушания или открытый судебный процесс, неважно, как это будет называться?

— Да, намерен.

— В таком случае ваши данные укажут также и на случайную или сознательную дискриминацию, практикующуюся при осуществлении применяемых в настоящее время методик генетического отбора, поскольку из них станет ясно, сколько из этих групп-меньшинств не включено в отобранный материал.

— Мне ничего об этом не известно.

— Зато мне известно. В таком случае, учитывая все перечисленные вами факты, я могу признаться во всех действиях, в которых вы меня обвинили. Я сделал все это.

После его слов в зале воцарилась тишина. Кэтрин Раффин помотала головой, пытаясь привести в порядок мысли.

— Но почему? Я не понимаю, зачем вы все это делали, — сказала она.

— Неужели, Кэтрин? Я всегда считал вас гораздо умнее. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы изменить порочную политику верховного руководства нашего совета и всех остальных таких советов по всей стране. Нигде мне не удалось ничего добиться. После того как естественная рождаемость почти полностью ушла в прошлое, все будущие граждане этой страны будут получены из генетического фонда, образованного донорскими яйцеклетками и спермой. При существующих в настоящее время методиках отбора мы будем лишаться меньшинств, одного за другим, а с их исчезновением и бесчисленное множество генов, потерять которые мы просто не имеем права, все же окажутся утраченными навсегда. Возможно, вашим представлениям об идеальном обществе отвечает мир белокожих, голубоглазых, белокурых и мускулистых англосаксонских протестантов. Но это не является моим идеалом, и вряд ли такой мир должен показаться очень уж привлекательным людям, имеющим цветную кожу, потешные обычаи, необычно звучащие имена и носы странной формы. Они заслуживают выживания в ничуть не меньшей степени, чем мы, причем именно в этой стране, называющейся Соединенными Штатами Америки. Так что не говорите мне о генофондах итальянцев и израильтян, созданных в их родных странах. Единственными настоящими американцами, полностью заслуживающими этого наименования, являются американские индейцы, но они тоже выброшены из генетического фонда. Совершается преступление. Я знал об этом, по так и нс смог никого убедить в его наличии, До тех пор пока не выбрал этот чрезвычайно драматичный способ, чтобы обострить ситуацию. В ходе судебного процессе надо мной эти факты будут оглашены, а после этого вся политика должна будет подвергнуться пересмотру и изменению.

— Да вы же просто старый глупец, — сказала Кэтрин Раффин, но тепло, прозвучавшее в ее голосе, совершенно не соответствовало резкости ее слов. — Вы погубили себя. На вас наложат разорительный штраф, вы можете попасть в тюрьму, а в самом лучшем случае вас отстранят от должности и отправят на пенсию. Вы никогда больше не сможете работать.

— Кэтрин, дорогая, я сделал то, что должен был сделать. В моем возрасте увольнение с работы не является чем-то страшным. Честно говоря, я предвидел такую возможность и вполне готов к ней. Заброшу генетику и буду в качестве хобби заниматься практической медициной с такими же, как и я сам, живыми ископаемыми. Сомневаюсь, что судьи отнесутся ко мне очень уж сурово. Я думаю, что самое большее, что мне грозит, — это принудительная отставка. Что ж, на это стоит пойти ради того, чтобы вынести факты на публичное обсуждение.

— А вот тут вы заблуждаетесь, — холодно сказал Блэйлок. Он сложил бумаги аккуратной стопкой и теперь убирал их в портфель. — Никакого публичного судебного процесса не будет — просто тихое увольнение с работы. Для всех это окажется наилучшим выходом. Поскольку вы признали свою вину, ваше руководство может в закрытом порядке принять решение о том, как поступить с вами.

— Но это же несправедливо! — запротестовал Стертевант. — Ведь он пошел на это только для того, чтобы получить возможность придать гласности сложившееся положение. Вы не имеете права лишить его такой возможности. Это несправедливо.

— Справедливость здесь совершенно ни при чем, мистер Стертевант. Генетическая программа будет продолжаться в своем нынешнем виде. — Блэйлок, казалось, был готов улыбнуться этой мысли. Ливермор смотрел на него с отвращением.

— Вам этого хотелось бы, не так ли? Не раскачивать лодку. Устранить нелояльных служащих и одновременно избавить эту страну от диссидентствующих меньшинств.

— Это ваши слова, доктор, а не мои. И, поскольку вы признали свою вину, вы ничего не сможете с этим поделать.

Ливермор медленно поднялся и пошел к выходу из зала. Немного не дойдя до двери, он остановился и повернулся.

— Как раз напротив, Блэйлок, потому что я добьюсь полномасштабного публичного слушания. Вы в присутствии моих партнеров обвинили меня в преступлении, и я желаю очистить свое имя, так как не виновен ни в одном из тех поступков, которые вы мне приписываете.

— Не прохиляет, — Блэйлок забыл о своих холодных официальных манерах, и теперь открыто, издевательски ухмылялся. — Ваше признание записано на пленку, содержащую протокол этого заседания.

— Я этого не думаю. Сегодня, немного раньше, я совершил еще одну вредительскую акцию. Против этого самого диктофона. В нем находится совершенно чистая пленка.

— От этого вам будет только хуже. Есть свидетели вашего заявления.

— Вы так думаете? Оба моих коллеги в совете — честные и глубоко преданные своему делу люди. Невзирая на имеющиеся у нас разногласия, я думаю, что они пожелают, чтобы факты были обнародованы, поскольку я говорю чистую правду. Скажите, Кэтрин, я прав?

— Я не слышал, чтобы вы сознавались в каких-либо преступлениях, Ливермор.

— Я тоже, — поддержал ее Стертевант. — Я буду настаивать на проведении открытого ведомственного слушания, на котором с вас будут сняты все обвинения.