Евгений Константинов - Подарок инкассатору

— Я — подставил? Борисыч…

— Добре, не подставил. Скажем так — чтобы подстраховаться, сделал ход… ментом.

— Борисыч…

— А с Машкой-то, что на самом деле случилось?

— Без понятия, — вновь, не моргнув глазом, соврал скульптор. — Я вчера после визита Артура допил коньяк и в прямом смысле вырубился. Может, она и звонила в дверь, только я ничего не слышал.

— Бутылка из-под коньяка где?

— Зачем тебе?

— Хочу на экспертизу передать. Мало ли…

— Забудь про бутылку. Зачем Артуру в нее, допустим, снотворное сыпать. Какой смысл?

— Вообще-то никакого. Если, конечно, ты от меня ничего не утаиваешь?

— Что я могу утаить, Борисыч?

— Ну, добре, добре. В таком случае вопрос у мня к тебе, Шуба, серьезный, — Юрий Борисович, словно не желая пить из одной посуды, то есть из рюмки, в которую наливал Артуру, приложился к бутылке, которая опустела уже больше чем на две трети.

— Смотри, — Клюев вновь взял в руки коробочку с «лыжной прогулочкой». — Меня ты очень похоже отобразил: и телосложение, и форма, и морда… А смог бы нашего начальника так же слепить? Подполковника Заводнова. Нет, без всякого хулиганства, но с некой доли шутки. Типа, сидит он с удочкой на берегу и с огромными глазами и открытым ртом в восхищении разводит руки — мол, глядите, какую я огроменную рыбу поймал. А на самом-то деле у него на крючке всего лишь пескарик висит. Смог бы ты такую композицию слепить, с названием… Название придумаем.

— Конечно, смог бы. Ты, главное, его фотку мне подкинь. Я, собственно, в этом плане и посоветоваться с тобой хотел. Типа — подбрось мне сюжетиков, в которых менты фигурируют.

— Шуба, ты не боись. Все будет по-честному: ты — работаешь, я — башляю бабло, по нормальной цене. Наш Завод — нормальный мужик. На днях у него день рождения, юбилей. Хочется помимо всего остального что-то особенное ему преподнести.

Борисыч вытащил из кармана портмоне, а из него фотографию, с которой строго взирал седовласый, седобровый и седоусый подполковник милиции.

— Придумал заказать большой пивной бокал с его фоткой. Вот если бы ты еще пластилинового подполковника слепил…

— Договорились, Борисыч! — твердо сказал скульптор. — Но при условии, что никакого бабла. Мы же с тобой друзья. Помнишь, как Юрий Деточкин сказал гаишнику: «Вместе мы делаем общее дело: ты по-своему, а я по-своему». Так что забудь про…

— Нет! — возмутился Клюев. — Твоя работа, твой талант в любом случае должен быть оплачен. Хорошо оплачен. Как того заслуживает…

— В таком случае не стану я твоего Завода лепить, — уперся Серега.

— Добре, — Клюев задумчиво почесал затылок. — А в обмен кое на что слепишь?

— Ну, и на что же?

— Да вот на это! — Клюев сунул Сереге под нос коробочку с «прогулочкой».

— Это подарок, Борисыч.

— Нифига это не подарок, — возразил тот. — Фактически это плата за то, что я ментовской формой Артура напряг. «Лыжную прогулочку» я как-нибудь в следующий раз у тебя выцыганю, а сейчас прошу обменять ее на будущую композицию «Подполковник Заводнов на рыбалке»…

— Хорошо, хорошо, Борисыч, — прервал Серега тираду. — Уговорил, слеплю. — Когда у него юбилей-то?

— Послезавтра, в воскресенье. А в понедельник Завод поляну накроет в нашем отделении.

— Все! Будь, по-твоему. Сделаю я майору-Заводу подарок, причем не от тебя-меня, а от всего нашего отделения инкассации. Менты с инкассаторами еще с тех времен самых советских всегда друг с другом тет-а-тет сосуществовали…

— Добре!

— Боярин, ты не против, если я в «Детский сад» сбегаю, — предложил Серега сборщику, когда тот, обслужив очередной магазин, вернулся в машину с наполненной деньгами инкассаторской сумкой.

— Без проблем, Шуба. Но только при одном условии. Да, Краснов? — Боярин весело подмигнул водителю, которого иначе как по фамилии никто не называл.

— В чем интрига? — Краснов заинтересованно обернулся к Сереге.

— Не знаю, чего там опять Боярин выдумал, — отозвался старший маршрута.

— Ха, как сказал бы наш уважаемый Петрович, — не знает он! — всплеснул руками Боярин. — Да что тут знать-то! Краснов, я готов на бутылку поспорить, что запал наш Шуба на новенькую в «Детском саду».

— Что за новенькая? — не менее заинтересованно посмотрел водитель на сборщика.

— Зовут Викторией, а откуда и что из себя представляет, пока неизвестно, совсем недавно работает. Но фигурка — самое то, и на мордашку симпотная, чем-то на японочку похожа или на кореечку.

— На кореяночку, — поправил Серега.

— На кореяночку, — согласился Боярин. — Я бы сам на нее запал, но… увы, рожденный пить — трах-тарарах не может.

— Не скромничай, Боярин, все ты можешь, — не согласился Краснов. — А сколько лет новенькой?

— Успокойся, она не в твоем вкусе. Все прекрасно знают, что тебе — чем старшее и страшнее, тем лучшее. А здесь — как раз все наоборот.

— Я спокоен. За красотой и молодостью не гонюсь. Зато у меня после каждой…

— Знаем-знаем, — перебил Боярин. — После каждой смены — новая бабушка-ягушка. Тебя, Краснов, уже не исправишь. Впрочем, как и меня — не отучить от алкоголизма. Зато Шуба еще не до конца испорченный член общества. Да, Шуба?

— Откуда я знаю, — буркнул Серега и, дождавшись, пока машина остановится напротив следующего магазина, спросил:

— Так я пойду, Боярин?

— Иди, конечно. Но при условии, что расскажешь, как там у вас все сложится.

— Добре, — уже выходя из машины обронил Серега любимое словечко капитана Клюева.

На самом деле «Детским садом» инкассаторы прозвали тот самый универсальный магазин, в котором накануне Серега увидел новенькую кассиршу. Несмотря на то, что магазины и особенно сбербанки имели свои номера, к каждому, по той или иной причине, приклеилось свое прозвище. К примеру, имелись такие названия, как «Толстая женщина» и «Голодный мужик»: первое — потому что старшим кассиром в том сбербанке работа уж слишком крупная женщина, чтобы не потерять равновесие на двух стульях приходилось сидеть; второе — потому что, всякий раз, когда инкассаторская машина останавливалась у сбербанка, из окна соседствующего с ним квартиры высовывался дедок с неизменным бутербродом в руках.

«Детским садом» инкассаторы окрестили универсам не потому, что поблизости находился детский садик, все было сложнее. Сложнее — в плане персонала магазина, состоящего из молодых работниц. Но дело было не в их возрасте, а в том, что все без исключения работники универсама в отношении инкассаторов вели себя очень наивно, по-детски. Словно сговорившись, не флиртовали, на попытки ухаживания не откликались, а о том, чтобы согласиться на свидание даже речи не шло. Короче, детский сад. Хотя, в связи с этим инкассаторы особо не переживали — на маршрутах хватало других точек с более отзывчивым персоналом.