Полина Елизарова - Черная сирень

– Га-а-аля, моя девочка! Здра-а-вству-уй, радость!

– Привет-привет!

– Ты не поверишь, когда узнаешь, чем я сейчас занимаюсь!

В этом был весь Разуваев: он отреагировал на звонок так, словно они только вчера расстались.

«Какой же он легкий, приятный парень, а что там у него на дне – какое мне до этого дело!»

Настроение Галины стремительно улучшилось, и она позволила себе нырнуть в эту волну.

– И что же, дорогой? Что ты делаешь?

– Изучаю десятку самых сексуальных ароматов! Один из них, например, пахнет – нет, ты прикинь, – буквально пахнет мокрым мужчиной и мокрой женщиной! Здесь так и написано! Галя, милая, надеюсь, я не оскорбил твои благочестивые ушки?

– И где же это у нас написано? – сделала она вид, будто не расслышала.

– Галочка, в интернете!

– Макс, интернет большой, а поконкретней?

– И интернет большой, и ты у нас, Галка, большая!

Эту колкость она пропустила мимо ушей. Если бы так сказал муж – тарелкой бы ему в лоб запустила, а Разуваеву можно, ведь от одного его голоса с десяток ее лет тотчас убежали прочь!

– Галь, ну не важно, в общем… А хочешь, подарю тебе на день рождения «Саломею»? Этот аромат посвящен той самой Саломее, что за свой танец попросила голову Иоанна Крестителя.

– О как! А давай, подари! Ждать-то недолго осталось!

Но Разуваев, очаровательный пустобрех, тут же съехал с темы и переключился на подробности предстоящей встречи выпускников.

Минут через десять Галина уже ощущала себя на восемнадцать (тем более что Разуваев раскритиковал внешний вид практически всех бывших одноклассниц, повстречавшихся ему за то время, что они не виделись).

В конце сумбурной беседы она раза четыре сказала ему «целую».

Нажав отбой, Галина, на какие-то секунды, представила себе, как когда-то она это делала в юности, их двоих, голых и жадных, в одной постели. Прикрыла глаза, сладострастно повела плечами, но быстро встряхнулась: нет, это уже невозможно, между теми и этими фантазиями – почти два десятка лет… Ну да, тогда она сама сглупила, прикрывалась, дура, хорошим воспитанием, а сейчас и тело уже не то, и в мыслях – одни проблемы.

И все же ей очень хотелось пойти на эту встречу!

Самооценку свою за счет тех, кому в жизни меньше повезло, поднять, и с Максом повидаться.

Зачем? Да просто, чтобы было!

Сколько уже лет она, как сжатая пружина, живет одними подсчетами: хватит ли денег, успеет ли дочка в школу, дадут ли матери в поликлинике бесплатный рецепт, повысят ли цены на электричество и не разорится ли банк-кредитор?

Летят дни и годы, народ вокруг напивается, без стеснения предается блуду, тратит в экстазе все до копеечки на лучшие шмотки и развлечения, а Галина все думает.

Думает и стареет.

Бесконечно думает о том, о чем пристало думать мужику: что отцу ее, будь он неладен, что мужу, сорняку пустому, да будь проклят!

А ниточка настоящего жемчуга на дряблой бабкиной шее – это что, награда в конце пути?

Да, ее жизненный опыт шептал ей, что Разуваев не лучше остальных, но свой праздник души он готов сейчас разделить именно с ней!

А ей-то, самодостаточной, не старой еще женщине, что теперь может быть нужно от мужика?

Да чтобы хохот до жара в груди, чтобы вино по столу и мимо, чтобы руки жадные на спине и, самое главное, – чтобы получилось хоть раз забыться и не думать, не ду-у-у-мать, черт их всех подери!

Ладно.

Соломону Аркадьевичу по-любому придется позвонить, пора по налогам отчет сдавать. Вот и будет у нее возможность поплакаться, чтобы свое место в клубе сохранить.

Гораздо сложнее было сделать так, чтобы Родя как можно скорее съехал с ее квартиры. Может, чем черт не шутит, какая-нибудь из многочисленных девок приютит его у себя на съемной хате?..

Дочери она сама все объяснит.

Галина расправила затекшее тело, подняла длинную ногу, потянула носочек ступни и поиграла пальчиками.

Получилось красиво, маняще.

Не поедет она к бабке за снотворным, а пойдет в торговый центр покупать красивое платье.

Да здравствует кредитная карта!

Дымчато-серый апрель, еще без солнца, но с таким ощущением неба, будто солнце на нем давно уже есть, просто, робея перед неизбежной дикостью мая, оно решило ненадолго спрятаться, заставил Галину бежать по улице, на встречу с новым платьем и новой жизнью.

Утреннее решение во что бы то ни стало развестись с мужем к вечеру только укрепилось.

«И что же так резко поменялось?» – спрашивала себя Галина, перепрыгивая, как школьница, через лужи.

Страх отползал, вот что.

А вместе с ним и сомнения.

Сегодня же вечером она придет домой и вытащит из-под кровати этот гадкий сундук, в котором живет ее страх. Сундук с тряпьем, таким привычным, таким уютным, но поднеси ближе – одни дыры да тлен.

Разговор с Разуваевым и новость о том, что Родион уходит из клуба, позволили ей снова ощутить себя цельной, юной и дерзкой.

Как когда-то, слушая только свое неискушенное сердце, она бросилась в этот брак, так и сейчас, восстановив себя, она просто избавится от него.

Работая вместе с мужем, Галина всегда боялась за них двоих, потому что знала: рано или поздно нечистоплотность этого подонка вскроется, назреет конфликт, и ее выкинут на улицу вместе с этим идиотом, которому на все наплевать, кроме собственных сиюминутных желаний.

Нет-нет, она будет вести себя как мудрая мама и не станет настраивать против него дочь.

Если Родька захочет – пусть появляется по выходным.

Может, в зоопарк с ней пойдет…

А она предложит ему взять на себя кредит за их недостроенную квартиру, а ежели он начнет артачиться, прямиком ему скажет, что клубом владеют серьезные люди, а такие люди не любят, когда их обворовывают, пусть и в мелочах.

Варвара Сергеевна проснулась.

Часы показывали начало десятого.

По выработанной годами привычке она всегда просыпалась не позднее восьми. Но после вчерашнего богатого на события дня она долго не могла заснуть и в глубокий, без сновидений, сон провалилась только под утро.

– Пресли, подъем!

Обладатель шоколадной шкурки лениво потянулся в изножье кровати и вопросительно уставился на хозяйку: похоже, он был не прочь поспать еще. Нетерпеливая Капа, с ночи поджидая какой-нибудь движухи, ловко приоткрыла дверь в комнату и сидела теперь на пороге.

С кухни доносились обрывки телефонного разговора.

Прежде чем туда зайти, Варвара Сергеевна остановилась в коридоре и прислушалась.

– Да спит она, сейчас будить буду. Таблеточки пьет, я каждый день проверяю! Надеюсь, если и в этом марте обошлось, нам уже можно не беспокоиться. Устойчивая ремиссия, да… Спасибо, Лариса Евгеньевна, что не забываете!

Самоварова пожала плечами и подмигнула Пресли, прилипшему к ее ногам: