Николай Айдарин - Метель в преисподней

— Сейчас, — я ободряюще хлопнул его по плечу. — Я рычаг возьму.

Пару метров назад я удачно заметил толстые узкие доски безо всякой обработки. Я вернулся, взял одну такую и, подсунув торцом её под комод, начал приподнимать чёртов деревянный ящик. Было тяжело, но куда легче, чем голыми руками. Кнут без труда выскочил и принялся судорожно осматривать свои собственные ноги. Выглядели они практически нормально, если не считать покрасневших мест, где комод упирался в мягкие ткани и особенно в кости — там кожа оказалась содрана, но ничего особо страшного. Кнут встал и поморщился от боли, а затем отблагодарил меня по-немецки. Во всяком случае, я надеюсь, что это были слова благодарности.

Но тут нас прервали рипперы, целых четверо, разом зайдя с двух сторон неравными группами: три спереди и один сзади. Кнут схватил валявшуюся неподалёку УЗИ и выпустил в троицу остатки обоймы, но те не обратили никакого внимания на полученный ущерб. Я неуверенно вытащил подаренный Джоном пистолет и, вставив в него обойму, прицелился в четвёртого риппера. К моему несильному облегчению тот оказался смертельно ранен, судя по количеству пуль, выпущенных в его торс.

Стрелять или не стрелять? Он ведь всё равно почти наверняка мертвец, но ведь это пока ещё человек, и можно попробовать его спасти.

Решиться на выстрел мне пришлось тогда, когда этот риппер схватил стоящее рядом с ним мягкое кресло и с завидной силой швырнул прямо в нас. Я выстрелил наугад, но попал только в летящее в нас кресло. Оно отфутболило нас в разные стороны, Кнут упал прямо на тот злополучный комод, а я же врезался спиной в упакованную стопку тёмно-коричневых деревянных дверей. Те покачнулись и упали прямо на мою спину, едва не впечатав меня в пол. Было очень больно, мне сдавило почти всё тело, кроме ног ниже колена и правой руки, по-прежнему сжимавшей пистолет. Встать я самостоятельно не мог, я даже дышал с трудом.

— Кнут, — прохрипел я. — Кнут, помоги!

Немец был у меня прямо перед носом, а четверо медленно ковыляющих рипперов немного дальше. Лицо Кнута было искажено страхом за собственную жизнь и практически полным непониманием того, что здесь происходит. Он пробормотал что-то про контрактные условия и подло сбежал в один из боковых проходов.

— Кнут!!! — крикнул я ему вслед. — Вот жопа…

Я прицелился и выстрелил ближайшему одержимому в лодыжку — выше я всё равно не мог попасть, даже если бы захотел. Пистолет на удивление мягко выпустил облачко дыма, и подступающий риппер покачнулся на раненой ноге и упал на пол, но тут же сообразил, что ко мне с тем же успехом можно и подползти. Теперь я мог его убить, но, сколько я ни пытался перебороть себя и нажать на курок, пустив несколько грамм свинца ему в голову, у меня ничего не выходило. Спусковой крючок застыл на месте и никак не желал поддаваться на мои уговоры.

Выхода не было. Даже если бы я его застрелил, всё равно оставалось ещё как минимум три риппера, если не больше. Я не мог убежать, я не мог спрятаться, и отступать тоже было некуда — проклятые двери сдавили меня тисками. Но внезапно мой взгляд упёрся в выпавший, должно быть, из одного из шкафов хорошо знакомый мне металлический кейс, в котором, я уверен, было несколько ампул с молочного цвета содержимым. Ядовитым содержимым, способным отравить не только тело, но и душу. Но, как известно, в малых дозах яд может даже спасти.

Выход появился у меня прямо перед носом, и оставалось самое лёгкое — просто дотянуться до него. К моему сожалению, я не мистер Фантастик с резиновыми растягивающимися руками, и те три метра становились для меня фатальными.

Проклятье! Я совсем не управляю своей жизнью, даже прикончить себя наркотой не могу.

— Коля, ты что так долго? — раздался спасительный вопрос в соседнем боковом проходе.

— Паша! — обрадовался я. — Живо сюда, а то мои новые друзья как-то странно на меня смотрят…

Рипперы действительно смотрели на меня так, словно намеревались сожрать. С них станется…

Паша резко выскочил из-за угла и сходу оценил ситуацию.

— Стреляй в них, мать твою! — крикнул он, убив одним выстрелом подползающего ко мне риппера.

Он ещё несколько раз бегло выстрелил, разрядив до конца обойму и, подбежав ко мне, помог выбраться из-под дверей. Но стоило мне вылезти из одной западни, как я уже вместе с Пашей угодил в другую, более крупную: рипперы сходились к нам со всей округи, блокируя абсолютно все выходы и проходы. Особо наглые прогрызали себе путь прямо через мебель.

— Где девочка? — спросил я его, оглядываясь.

— Дай пистолет! — вместо ответа он выхватил у меня мою пушку и стал выбирать цель. — Их слишком много.

— Где девочка? — настойчиво повторил я, открывая кейс и доставая оттуда одну из ампул.

— Относительно в безопасности, — туманно ответил он и выстрелил несколько раз.

Парочка одержимых упала, но вокруг нас их всё ещё оставалось никак не меньше десятка, а к ним подступали ещё. Выстрелов больше практически ниоткуда не доносилось, и это означало только одно — битва проиграна. Хочется надеяться, что люди Джона благополучно отступили вместе с ним, а не сложили свои головы здесь. По крайней мере, среди рипперов никаких знакомых лиц я не видел — сплошь воняющие фиг знает чем бомжи да бедняки в ободранных одеждах, хотя изредка попадаются и обычные люди вроде меня или Паши. Мужчины, женщины, старики и, чёрт Инессу побери, даже дети! Нет, ну зачем детишек-то трогать?!

Во мне стала закипать ярость, замещая собой физическую боль и душевные терзания, заполняя всё моё нутро и начиная выливаться через край. Я, сдерживаясь, зубами расковырял алюминиевую пломбу на ампуле, затем, порезав себе палец, убрал её совсем и с еле слышным «пуф-ф» откупорил резиновую крышку. Залпом выпил всё содержимое ампулы, ощутив на языке слабый сладковатый привкус, который через секунду тут же пропал, затем прочувствовал, как жидкость стекает вниз по пищеводу и попадает в желудок. В животе тут же вспыхнул маленький вулкан, сильная изжога, желудок начал нехорошо бурлить, пытаясь переварить попавшее в него содержимое.

А в следующий миг я ощутил, как граница моего сознания начинает раздвигаться. Сначала я ощутил Пашу, познал его холодную и мрачную решимость драться до конца, затем добрался до риппера и буквально увидел, как в уродливой немытой башке роятся мысли сразу двух людей. Первый разум был полноценным — он боялся, ему было невыносимо больно и страшно, и управлять собственным телом он не мог. Хозяин. А от второго разума была только одна мысль, но яркая, ослепляющая, заставляющая подчиниться — приказ убить нас всех. И найти девчонку и увести её к Инессе.

Я ухватился за эту мысль и начал распутывать её как клубок, рассматривать содержимое, препарировать словно студент-медик, впервые попавший в морг. Эта мысль была мертва, она не развивалась, поскольку находилась в чужом разуме, занимая место и причиняя вред, убивая, словно раковая опухоль, уже нажравшаяся окружающих тканей и увеличившаяся до максимально возможных размеров. Меня обожгло, когда я подобрался к тому, что я искал, слишком близко — место, куда должны были доставить девочку.