Николай Айдарин - В поле зрения

— В последний раз было совсем плохо, — внезапно сказал Джон. Он держал дочь за руку. — Доза была очень большая, у неё развилось привыкание. Доктора говорят, что, возможно, левую почку придётся вырезать, какие-то осложнения пошли, но нужны ещё исследования.

— Я сожалею.

Я стоял и смотрел на них, невольно представляя, что в скором времени могу вот так же сидеть, держа за руку Сашку после передозировки и размышляя о том, как тот будет жить с одной почкой. Инвалидность на всю жизнь, страшные муки, душевные и физические. Это будет кошмар, я не хочу этого, я не дам этому случиться, я буду оберегать его и следить за ним, не позволять ему принимать никаких наркотиков! Анна! Я найду её, непременно найду, и тогда мы всё с ней выясним, раз и навсегда! Вот только как это сделать? У меня есть только её имя и внешность, но в Питере таких людей — пруд пруди, а если она из пригорода? Или из Москвы?

— Ник, — Джон повернулся ко мне. — Ты говорил, что ты детектив.

— Следователь, — поправил я его, но кивнул. — А что?

— У меня есть к тебе просьба.

— Какая?

Джон встал и, попросив у меня ручку и бумагу, что-то записал. Протянул мне. Это был адрес. Хм, округ 15, Поэтический бульвар, ехать туда через полгорода. А чуть ниже на бумажке номер телефона Джона.

— Где-то в этом районе есть точка по продаже RD-18, — пояснил мой новый друг. — Точно не знаю, где, но моя дочь постоянно ездит куда-то туда, и я думаю, что там есть точка. Я не могу сам проверить — надо дождаться результатов анализов. За твоим братом я присмотрю, пока я буду здесь, обещаю.

Я посмотрел ещё раз на Сашку. Тот, вроде бы, был в порядке, даже перестал потеть, а если ещё и вслушаться, то и характер дыхания изменился, исчезла «рваность», порывистость. Грёзы прекратились, и теперь он просто спал. Надеюсь, с ним всё будет хорошо.

Вот и ответ на твой вопрос, Ник, насчёт того, что делать тебе дальше. Борись с наркотой, не отступай и не бросай это дело, ведь теперь ты в нём погряз по уши, оно коснулось твоего брата. И теперь эта борьба будет не только идеологической, ведь от неё зависит дальнейшая жизнь Сашки. А дальше ты займёшься каналами поставки, вычислишь их и прикроешь. Рома в этом поможет, я не сомневаюсь, да и Анна здесь пригодится. Нет, с ней нельзя работать, из-за неё вот что случилось! Но она самостоятельно вышла на тот склад, а ты и полиция о нём бы даже и не подозревали, если бы не та записка в комнате Димы. Сашка, Рома, Анна, Дима, Наумов, Джон. Скольких же людей коснулся этот чёртов препарат? И неизвестно, какова истинная роль в этом Наумова, но он замешан точно, я печёнкой чувствую.

— Сделаю, — согласился я и направился к выходу из палаты.

— Ник! — окликнул меня Джон возле самых дверей.

Я обернулся.

— Что?

— Слухи. Не верь им!

— Какие слухи?

— По поводу RD — ходят слухи, что он даёт людям какие-то сверхъестественные способности вроде тех, что были у Людей Икс из комиксов. Это одна из двух причин, почему моя дочь оказалась здесь. Она очень хотела стать особенной, не такой, как все, и это её погубило. Ты хороший человек, я знаю, хоть и знаком с тобой всего час. Я не хочу, чтобы ты оказался в одной из этих коек. Я не хочу, чтобы здесь вообще хоть кто-то лежал!

— Я понял, спасибо за предупреждение.

Я вышел в коридор, достал одну таблетку болеутоляющего и принял, запив водой из бойлера неподалёку. Голова была тяжелее пудовой гири, и последние слова Джона не сделали её легче. Дело постепенно принимало паршивый оборот.

Я вышел на улицу. Было уже совсем светло, но морозное дыхание ночи всё ещё ощущалось, и от холода не спасала никакая одежда, но зато холод притуплял чувства, и моя голова и рёбра немного затихли, перестав бубнить в уши о том, что мне пора отдохнуть и поспать. Потом высплюсь. Несмотря на то, что было уже утро следующего дня, для меня ночь ещё не кончилась, и впереди виднелось продолжение дела. Но я внезапно понял, что поспать мне удастся не скоро. Наверное, это было предвидение.

Добраться от больницы до Поэтического бульвара было проще простого, ведь есть под боком нужная ветка метро, даже не нужны никакие пересадки, как и другие поездки на транспорте. Пятнадцать минут спокойной ходьбы до станции «Сенная площадь» помогли мне проветрить мозги (может, таблетка начала действовать), так что в метро я уже почувствовал себя человеком. Час пик уже прошёл, народу было немного, и мне не пришлось толкаться в душной толпе, я спокойно дождался поезда и без труда нашёл в вагоне свободное место. Но стоило мне сесть, как я ощутил, что я очень устал. Ныли рёбра, ноги были будто ватные, свинцовые веки так и норовили захлопнуться, но желудку на это было плевать — он недовольно урчал, не смотря на то, что я только что съел большой шоколадный батончик и запил его кефиром.

— Заткнись! — сказал я ему.

Сидевшая неподалёку пенсионерка покосилась на меня как на сумасшедшего и отсела подальше. Ну и ладно.

Я устало прислонился к холодному стеклу окна, которое пахло дешёвым чистящим средством, и прикрыл глаза. И тут же открыл. Мне показалось, что прошла всего секунда, но на самом деле я проехал почти весь путь — я весьма вовремя проснулся, так как поезд подъезжал к «Озеркам». В принципе, можно было сойти и здесь, но я примерно прикинул, что на следующей станции будет чуть ближе. Встал с сидения, размял затёкшую шею и схватился за поручень — надеюсь, стоя я не усну.

Выйдя с нужной станции, я понял, что уже нахожусь в другом районе — все здания вокруг были выше раза в два, что довольно непривычно для меня, ведь я по большей части мотался между древними пятиэтажками по работе, хоть при этом и жил, можно сказать, в высотке. Собственно, сами здания находились дальше друг от друга, чем я привык, и даже многочисленные торговые центры не исправляли ситуацию. Я перешёл через широкий проспект, пропустив перед собой новенький цветастый трамвай, и пошёл между домами. Довольно быстро вышел на Поэтический бульвар, но ничего поэтического в нём не заметил — слева за покосившимся забором находилось длиннющее трёхэтажное здание года эдак шестидесятого на вид, а справа — унылая четырнадцатиэтажка. Может быть, летом здесь действительно поэтично, не знаю, но сейчас бульвар был удручающий — повсюду мелкий и не очень мусор, в пожухлой траве множество собачьих какашек, а из равномерно расставленных через каждые сто метров приоткрытых канализационных люков валил воняющий серой пар. Такая атмосфера позволяла писать одну только чернуху, пусть и в стихах. Люди тоже были не лучше — все какие-то угрюмые, уставившиеся себе под ноги и не замечающие ничего вокруг. Явно не поэты. Но, не смотря на такую обстановку, никаких признаков развёрнутой торговли RD.