Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

— А вернуться туда не пробовал?

— Нет. А зачем? За просмотр рублей не платят. Погода тихая в тех местах редкость. Навряд ли бы еще раз повезло. Обычно там бури такие, что в этот пролив никто и не суется. Да и потом. Ну, предположим, есть там на дне рядом с самоедской Землей Смерти какие-то развалины. И что это меняет? Да ничего. Кто в этих развалинах жил, уже давно помер и от него даже костей не осталось.

Макарин лежал на спине, глядя в звездное небо и слушая треск костра и тихое журчание реки. Где-то очень далеко выли волки.

— Может, конечно, и ничего не меняет, — сказал он. — Но если все это связано друг с другом, и развалины, и старый народ, то получается, что весь наш север, от Помории до Мангазеи когда-то принадлежал существам, которые умели строить каменные крепости среди льдов. Могли лучше нас плавить железо. Да еще и были колдунами. И если этот народ до сих пор где-то существует, пусть даже остатки, и пусть они прячутся по пещерам, — все равно это опасность, с которой надо что-то делать.

Шубин хмыкнул.

— Успокойся, дьяк. Ты слишком широко шагаешь, да еще и с выпученными от страха глазами. У нас на Помории развалины этого народа еще во времена Великого Новгорода находили. И ничего. Полтысячи лет живем и ничего не меняется. Мы даже не помним, как их звали, не помним сталкивались ли мы с ними. У нас даже сказок про них нет, в отличие от тех же самоедов или лопарей. И развалин все меньше и меньше, по камешку их растаскиваем. Пройдет еще сотня лет и даже их не останется. Все быльем порастет. И тут также будет. Даже если они есть, то они так и будут сидеть по своим пещерам и пугать лишь одиноких путников. Главное — их не ворошить. Тогда быстрее вымрут.

— А Варза, получается, их как раз поворошил.

— Получается, так, — ответил Шубин, заворачиваясь в шкуру. — Давай спать, дьяк. Сказки на ночь — это конечно хорошо, но уж больно утомительно и для сна не полезно.

— Погоди, Шубин, еще вопрос. А как их наружность описывают те, кто сам видел? На всякий случай. Вдруг столкнусь внезапно. И не узнаю.

— Узнаешь, — зевнул Шубин. — Они не похожи ни на самоедов, ни на юграков с остяками, ни на кого из местных. Они вроде нас, белокожие. Только маленькие. И глаза у них белые.

— Совсем?

— Совсем. Их потому на юге, в Перми, да на Моломе вроде бы чудью белоглазой называли. Но там они давно сгинули. В общем, как увидишь мелкое чудище со светящимися белыми глазами — стреляй. Хотя, — пробормотал он еле слышно, уже засыпая, — кто-то мне говорил, что у них девки красивые…

Сверху, на склоне холма вдруг послышались голоса, затрещали ветки. Несколько теней вылезли из березняка, приблизились быстрым шагом. Двое свернули к шалашу воеводы, один подбежал к костру. Макарин узнал самоеда.

— Ходить надо! — прошипел Хадри и ткнул рукой Шубина.

Из шалаша выбрался воевода, на ходу натягивая кафтан. Двое разведчиков разбежались по нартам будить казаков.

— Что случилось? — спросил Макарин подошедшего к ним Кокарева.

— Нашли отступников. Совсем рядом оказывается их городище. Основная ватага, говорят, на разбой к ночи выдвинулась, внутри осталось не больше десяти человек. Надо их брать пока не поздно. Выдвигаемся. До утра должны успеть.

Издалека городище больше походило на холм с плоской вершиной. Из-под осыпанных склонов кое-где торчали венцы срубов, и Макарин понял, что разбойную базу строили в два этапа — сперва срубили по кругу избы, стена к стене, потом засыпали их землей, скрыв наружные стены, да так, что можно было пройти рядом и не заметить признаков человечьего жилья. Если бы не струящийся сверху дымок и не узкий проход в одном из склонов, ничто не указывало бы на то, что здесь кто-то живет. Проход был выложен бревнами и закрывался внушительными воротами из толстых досок. Рядом с воротами сидел на чурбаке стражник в рваном сером кафтане и сам с собой играл в кости.

— Нападения они скорее всего не ждут, — прошептал Кокарев. — Но крепостица у них идеальная. Один вход, толстенные земляные стены, на которые никак не заберешься. Если ворота не вскроем — внутрь не попадем. А незаметно подобраться не получится. Место открытое и все насквозь простреливается.

Городище стояло на широкой плоской поляне, недалеко от берега реки. Рядом с удобной заводью виднелись какие-то деревянные конструкции, скрытые валежником. Присмотревшись, Макарин узнал в них недостроенные лодьи. За городищем стеной вставал лес, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, почему этот лес назывался Чернолесьем. Его темные обомшелые стволы теснились, налезали друг на друга и даже в свете утреннего солнца казались мрачными и холодными.

— Можно подобраться со стороны леса, — предложил Макарин. — Оттуда расстояние меньше.

— Не хотел бы я в Чернолесье даже на пару шагов лезть, — проворчал воевода. — У меня другая идея. Если не можем подобраться тихо, значит будем подбираться громко. Зря что ли мои казачки с самого шубинского зимовья пищальную батарею тащат.

Он ткнул большим пальцем за спину, где на грузовых нартах покоилась среди прочего вооружения многоствольная затинная пищаль.

— Она конечно больше для людишек предназначена, — продолжил воевода. — Но будем надеяться, что доски у них в воротах не самые крепкие.

— Слишком много авось, — покачал головой Макарин. — Тут ведь еще попасть в эти ворота нужно. Шуму без толку наделаем, все шансы потеряем.

— Если б ты знал, как наш Ляпун ядра кладет, — усмехнулся Кокарев, — не сомневался бы.

Он махнул казакам, указав на ближайший к воротам березняк. Четверо из них тут же подскочили к нартам, сняли громоздкое орудие. Десять толстых шестигранных стволов, закованных обручами в три ряда и укрепленные на деревянном лафете. Судя по грубой работе, батарея была чуть ли не самодельной, и оставалось только надеяться, что она сработает как надо.

Еще пара взмахов рукой, и часть казаков выдвинулась на нартах к краю редколесья. Ляпун, худой горбоносый детина, уже колдовал над батареей в березняке, закладывая ядра и подсыпая порох. Вскоре он обернулся и показал воеводе раскрытую ладонь.

— Готово, — сказал Кокарев. — Ну, с богом.

— Стойте! — вскрикнул Макарин и даже вскочил от удивления, указывая на реку.

К берегу рядом с городищем подгребала, убирая парус, узкая длинная лодья. Ее темные борта были разукрашены какими-то полустертыми узорами, а на далеко выступающем носу виднелась грубо вырубленная из дерева фигура птицы с распростертыми крыльями. Вскоре лодка ткнулась в песок, весла убрали, на берег спрыгнули четверо, и пока один привязывал лодку к ближайшему пню, остальные трое быстрым шагом направились к воротам.

— Канасгеты, — сказал Кокарев. — И судя по одежке не из последних.