Денис Кащеев - Неправильное число [litres]

– Да… – изменилась в лице Галя. – Откуда они у тебя? Я специально вырвала их из блокнота…

– Вербицкий нашел в твоей каюте.

– А что он… – вскинулась было девушка, но тут же словно одернула себя, сникнув. – А, ну да, я понимаю…

– А ты хорошо рисуешь, – проговорил Олег – он и в самом деле так считал.

– Спасибо… – без эмоций ответила она.

– Вот только объясни, почему именно эти портреты? Ты рисуешь Машу и Олю – и их убивают. Это что, случайно так совпало?

– Нет, – мотнула головой Измайлова. – Не случайно, конечно. Только все было наоборот: их убили, а потом я их нарисовала… Именно поэтому. Понимаешь… Я подумала: вот они погибли, и кто их вспомнит, когда мы долетим до этой дурацкой планеты? Если, конечно, долетим… Черты сотрутся из памяти – и как будто бы и не было никогда на «Ковчеге» никакой Маши, никакой Оли. А они же были с нами! Так пусть хоть рисунки останутся… Руслана я тоже хотела нарисовать, – показала она на незавершенный, исчерканный рисунок, – но у меня не получилось. Я же говорю: лица быстро забываются…

– А это тогда что такое? – показал Олег на собственный портрет. – Я вроде еще жив, нет?

– Это… – Галя потупила взор, ее щеки заметно порозовели. – Это я еще в первый день нарисовала. До всех этих событий. Просто так… Захотелось…

«Просто так, значит, – усмехнулся про себя юноша. – Я там чуть в штаны не наложил, обнаружив себя в тесной компании покойников, а оказывается – это все просто так…» Вслух он, ясное дело, ничего подобного не сказал.

– Понятно… – проговорил он вместо этого, протягивая руку, чтобы забрать назад рисунки. Первым порывом Измайловой, похоже, было удержать их, но Олег настойчиво потянул листы на себя, и через секунду Галя неохотно разжала пальцы. – Что ж, у меня пока все. Если, конечно, ты больше ничего не хочешь мне рассказать…

«Хочу!» – казалось, прокричали, сверкнув на миг огнем, ее глаза.

– Нет, – бесцветно проговорили губы. – Больше ничего.

Но странное выражение, мелькнувшее на лице девушки, все же заставило Олега, уже собравшегося подняться, повременить.

– Не завтра, так послезавтра Вербицкий собирается устроить суд, – сообщил он. – И над тобой, и над Мамаевым. Тебе нужно продумать свою защиту. Если хочешь, давай вместе подумаем…

– А что тут думать! – вскинула Галя голову. – Мое слово против слова Коры. Буду упирать на то, что врет – или ошибается – она. Неразрешимые сомнения толкуются в пользу подсудимого – разве не так? Презумпция невиновности и все такое… Ну, скажи, ты же юрист!

– Ну да, – кивнул он. – In dubio pro гео, как говорили в Древнем Риме. «В случае сомнения – в пользу обвиняемого». Теоретически так оно и есть…

– Теоретически? – нахмурила брови Измайлова.

– Понимаешь… Мамаев, скорее всего, тоже станет ссылаться на то, что Кора врет – о том, что никто не пользовался регенерационным аппаратом. Там внешне почти один в один ситуация с твоей: у него на руках рубцы от струны. Сам он говорит, что это от веревочной лестницы, которую он использовал, отмывая коридор. И лестница такая в самом деле существует. Но больше ни у кого таких следов на руках нет. Сами по себе они исчезнуть не могли – горло жертв почти разрезано, с ладонями убийцы должно было произойти что-то подобное – разве что он бы действовал в плотных перчатках, но это не наш случай. Убийца мог скрыть рубцы, воспользовавшись регенерационным аппаратом медотсека, но Кора утверждает, что его не включали. Все, что может в этой ситуации Мамаев, – твердить, что она врет. Но, судя по настроению народа, не думаю, что этот вариант у него прокатит. А если не прокатит у него – не прокатит и у тебя. Иначе это уже будет выглядеть как произвол.

– Это в любом случае будет произвол, – буркнула Галя. – На каком основании кто-то вообще берется меня судить?

– На основании права общества на защиту от преступников.

– Преступников?! – воскликнула Измайлова. – То есть я – преступница и поэтому меня судят? Получается, вы меня уже приговорили? До всякого суда?

– Нет, – замотал головой Олег. – Преступником тебя может признать только суд. Но ты под подозрением. Ты – подозреваемая.

– Тогда докажите мою вину! – хмуро бросила она. – И вину Мамаева заодно, раз уж все здесь так завязано одно с другим! А не сможете – идите лесом! Я никого не убивала!

– Я тебе верю, – неожиданно для самого себя проговорил Олег.

– Правда? – осеклась девушка.

– Правда…

Вот только означала эта правда, что они, по образному выражению Инны, выпрыгнули из самолета без парашюта. И неизбежно разобьются. Все. Стыдно признаться, но будь его воля, Олег, наверное, предпочел бы, чтобы Галя оказалась виновной, и с судом над ней и Мамаевым все их проблемы так или иначе завершились бы. Однако он действительно верил ей. Может, и не хотел – но верил. Вот только посмеют ли поверить другие – понимая, что это для них для всех означает?

– Тогда… Тогда помоги мне! Пожалуйста! – прошептала девушка, хватаясь за его руку и едва не опрокинув при этом чашку с изумрудным напитком – цвет ужина на «Ковчеге» был зеленый. Ее тонкие пальцы с острыми ноготками больно впились в кожу, но вырваться Олег не попытался. – Сделай что-нибудь!

– Я… Я постараюсь, – вынужден был пробормотать он, совершенно не представляя, как собирается выполнять это обещание.

«Ковчег», день четвертый

– Кора, у вас найдется пара минут, чтобы мы могли побеседовать? – спросил Олег, отставляя тарелку с недоеденной голубой кашей.

– Светские беседы – не мой конек, – любезно улыбнулась хозяйка «Ковчега». – Но на вопросы постараюсь ответить.

– Тогда скажите: кто вы? – краем глаза юноша заметил, что Вербицкий и Инна прервали трапезу и, развернув кресла – девушка полностью, капитан – в полоборота, прислушиваются к разговору. Тёмы в рубке не было – он сегодня завтракал в комнате отдыха. Почему – Олег не знал, но, как видно, с ведома Андрея.

– Я – корабль, – развела руками Кора.

– Нет, – покачал головой Олег. – Корабль – это палубы, стены, двигатели, шлюз… Мне кажется, я не с ними разговариваю.

– Человек – это кожа, кости, сердце, желудок, – заметила его собеседница. – С чем из названного сейчас разговариваю я?

– Человек – это в первую очередь его разум, – покачал головой юноша. – Некоторые еще скажут – душа. Про душу пытать не стану, но ответьте тогда: вы разумны? Наделены разумом?

– Мне уже трижды задавали этот вопрос за последние дни, – сообщила Кора. – Даже забавно, что всех вас интересует именно он. Видишь ли, само понятие «разум» – это всего лишь фикция, придуманная вами для того, чтобы скрыть вопиющее собственное непонимание устройства Вселенной. Скрыть в первую очередь, от самих же себя. Кроме Земли, нигде его в таком виде не фетишизируют и не возносят на пьедестал. Поэтому ответ зависит исключительно от вашего отношения. Сочтете меня достойной этого высокого звания – значит, буду разумной, откажете мне в этой чести – что ж, так и останусь разумом обделенной – опять же исключительно в ваших глазах. Так что могу лишь дать несколько подсказок, каждая из которых – своего рода ответ или часть ответа. Я обладаю абстрактным мышлением. Я рациональна, хотя мне не чуждо и то, что вы назовете эмоциями – пусть они и разительно отличаются от ваших, человеческих. Я способна к познанию нового, к обучению. Моя память не безгранична, но ее объем значительно превышает аналогичный у человека.