Станислав Гагарин - Пожнешь бурю

– Да! – вспомнил он вдруг. – Ведь Стоун говорил об автомате Калашникова. Майкл! Он с патронами?

Парень кивнул и вышел из гостиной. Через минуту он вернулся с русским автоматом в руках.

Возьмите, сэр, – просто сказал он. – И второй рожок к нему.

Вы прежде стреляли из автомата, мистер Президент? – озабоченно спросил Эрвин Додж.

«Может быть, мне взять это оружие?»- подумал он.

Приходилось, – ответил Президент.

Помните только: нельзя долго держать палец на спусковом крючке, – пояснил Додж. – Иначе…

Я понимаю, – кивнул Президент, осматривая автомат, который он держал впервые в жизни, пытаясь сообразить, как приготовить его к стрельбе.

Теперь ему не казалось уже, будто он в театре абсурда. Президент не видел больше ничего необычного в том, что с ним происходило. Все стало простым и ясным. Здесь он с верными друзьями, там – враги. Они пытаются убить их, необходимо сопротивляться, защищать своп жизни, а значит, убивать других…

«Этим я сейчас и займусь», – спокойно подумал Президент, словно собирался подписывать государственные акты в Овальном кабинете, и, передернув затвор, дослал патрон.

Попробуйте поговорить с ними, Эрвин, – устало попросил Президент. – Сколько уже пролито крови… Объясните, что те, кто сдаст оружие, будут помилованы.

Такие бандюги всегда идут ва-банк, сэр, – возразил начальник охраны. -Те, кто затеял эту охоту, хорошо знают, кого можно ставить в загонную команду. А кроме того, они могут просто-напросто не знать, что охотятся на Президента. Им указан объект – вот они и стараются…

Вы все-таки попробуйте, Эрвин, – сказал Президент.

– Разве что потянуть время, – пожал плечами Додж. Он поднялся на чердак и сквозь небольшое окошко на фронтоне кордона прокричал предложение осажденных от имени Президента.

Несколько минут стояла тишина. Потом обнаружилось некое оживление среди оцепивших кордон людей и раздался громкий хохот.

– Ты еще выдай его за самого господа бога, трепач, – раздался вдруг голос, усиленный переносным громкоговорителем.

Президент и начальник его личной охраны переглянулись: значит, не знают. А это – худший вариант.

– Если хочешь выжить – пристрели того человека, – гремел радиоголос. – Застрели его и выходи… Все равно вам не уйти! Сейчас придет второй вертолет и расстреляет лачугу ракетами. Эй, трепач! Не прозевай своего шанса!..

Едва этот тип заговорил, начальник секретной службы стал осторожно перемещаться к окну, которое выходило туда, откуда он мог достать человека с радиорупором. Тот так увлекся, излагая доводы, что забыл об осторожности и дал возможность Эрвину выделить себя.

Грянул выстрел, прервав призыв к предательству на полуслове. И тогда лесная тишина будто взорвалась от ураганной стрельбы. Огонь вели не менее десятка автоматов. И очереди не давали защитникам кордона подняться с пола, куда они бросились тотчас, не давали прикинуть, где находится противник, чтобы вести прицельный огонь.

«Только бы не взяли нас в кольцо, – подумал Эрвин Додж, – не отрезали начисто от леса…»

Он велел Майклу отвечать одиночными выстрелами только в момент перебежки бандитов, когда они будут смещаться вправо, а Президента поставил так, чтобы тот открывал огонь, если противник будет обходить слева. Сам Эрвин решил осмотреть лесную сторону не просочился ли кто туда, не пытается ли кто зайти к ним в тыл и забросать гранатами.

Эрвин Додж проник в спальню, окна ее выходили к лесу. Пробравшись к одному из окон, он внимательно оглядел видимое из него пространство, услышал характерное стуканье автомата, улыбнулся: Президент бил короткими, в два-три патрона, очередями.

«Хорошо, что у них не оказалось собак», – в который раз подумал о просчете противников Эрвин Додж. он неревел взгляд на дверь, выходившую в небольшой сад за домом, и увидел на пороге спальни огромного дога тигровой масти.

Едва Виктор Хансен увидел, как взлетела в воздух доска с парусом и Айвен упал в воду, капитан, не раз думывая, бросился к мальчику на помощь. Когда тигровая акула ударила в днище доски с парусом, на которой плыл Айвен, парнишку это настолько ошеломило, что очнулся Тейлор-младший только в воде. Он услыхал крик дяди Вика:

– Плыви к берегу! К берегу! Плыви, Айвен!

Капитан Хансен знал, что Айвен отправился на доске в океан прямо в надетых на ноги ластах, хотел поохотиться за рыбой, когда они выйдут на приличные глубины. Может быть, мальчик успеет добраться до берега, в ластах плывут гораздо быстрее… А уж он, Виктор Хансен, придумает что-нибудь, задержит чудовище. Ведь оно, может статься, только напугало мальчишку и тотчас же отправится восвояси.

– Плыви! – крикнул капитан, осматриваясь по сторонам: не покажется ли где зловещий плавник акулы.

Ему показалось, будто он увидел, как что-то мелькнуло правее той линии, что соединяла плывущего капитана с Айвеном, который изо всех сил работал руками и ногами.

Акула заходила на исходную позицию для новой молниеносной атаки. Хищница видела еще одну цель, мимо которой она промчится, чтобы взять то, что возникло вдруг в воде после первого удара и плывет сейчас к берегу. Если бы акула обладала образным мышлением, то смогла бы подумать о некоем незнакомом ей парадоксе: в последнем случае слитно и неразрывно связанная с панцирем черепаха вдруг «извлекала» себя из роговой оболочки и оказывалась совершенно незащищенной, оставляла панцирь плавать на поверхности, а сама существовала отдельно.

Но акула не умела мыслить даже примитивно. Более того, многие свидетели отмечали странный алогизм в поведении ее сородичей, когда они гнались за дальней жертвой, будто не замечая добычи у них под носом, набрасывались на кусок промасленной ветоши, игнорируя аппетитную мясную наживку. Вот и сейчас тигровая акула отметила появление в воде второй «черепахи», более крупной, по изменение ситуации нисколько не поколебало первоначальных ее намерений: хищница готовилась напасть на Айвена.

Виктор Хансен знал, как ничтожно мало шансов выстоять пловцу в поединке с акулой, даже если он вооружен чем-либо, а у капитана не было ничего, кроме пары сильных рук да вот еще ног и умения неплохо держаться на воде. Моряк по профессии, он многое знал об акулах и помнил слова Жака-Ива Кусто о том, что, чем ближе мы знакомимся с акулой, тем меньше о ней знаем и никогда нельзя предугадать, как она поступит.

Главное, на что надеялся Виктор Хансен, – отвлечь внимание убийцы от сына Лу. Как он это сделает, капитан не знал. Сейчас он изо всех сил выгребал, чтобы заступить акуле путь при броске ее на Айвена.

Хансен был уже почти на линии смертельного для Айвена курса, мальчик уходил к берегу по прямой линии, энергично работая ластами и руками, и акула должна была пройти мимо капитана. Но еще до того, как она поравнялась с ним, Хансен вспомнил инструкцию для моряков, летчиков и подводных пловцов-охотников. Капитан соединил ладони рук и стал сильно хлопать ими по воде, затем набрал воздуха побольше, нырнул навстречу акуле и принялся выпускать пузыри.