Роман Кузьма - Духи Ориша

Недоумение столь ясно отразилось на лице Ортеги, что венгр тут же поправил себя.

— Я провожу слишком много времени у компьютера, стремясь достичь высот в своей профессии…

— Хосе! — испанец протянул руку собеседнику, представившемуся Эрнестом. Рукопожатие у него было неожиданно крепким. Растирая онемевшие пальцы, Ортега согласился выйти на свежий воздух, чтобы проветриться. Поскольку он и сам чувствовал тяжесть в голове и надеялся в ходе прогулки разогнать хмель, испанец согласился.

— Наверное, вам интересно, что я там высматриваю и о чём говорю сам с собой? — Эрнест улыбнулся, в глазах его мелькнуло выражение, представлявшее собой сочетание насмешки и коварства.

Хосе, которому на покачивающейся палубе на мгновение стало дурно, усилием воли преодолел готовый начаться приступ морской болезни и посмотрел на ночное небо, усеянное звёздами. Оно имело непривычный для европейца вид.

— Да, здесь всё по-другому, — улыбнулся Эрнест. — Другое небо, иные звёзды, непривычные боги…

Хосе был католиком и взял на себя труд сообщить эту важную новость своему собеседнику.

— Да, конечно, я многое знаю о вашей церкви. Она настолько упорствует в своих догматах, что отрицает существование элементарнейших вещей — из тех, что мы с вами называем сверхъестественными. Пожалуй, как бы странно это ни звучало, в этом плане католики, закрытые для всякого нового знания, неожиданно близки к атеистам. Во времена инквизиции они хотя бы верили в демонов и колдовство.

Облокотившись о перила, Эрнест уставился куда-то вдаль. Возмущённый, Хосе потребовал от своего нового приятеля объясниться.

— Вы бы хотели этого? — спросил венгр голосом, принудившим Ортегу поколебаться. В этом голосе слышалась и боль пережитого, страх, страдания, и желание поделиться тем, чем, по его мнению, делиться бы не стоило. — Вы бы действительно хотели этого?

Вздрогнув, Ортега, всё же ответил утвердительно.

— Я вижу химеры… то, что существует в за гранью реальности… или существовало. Призраки кораблей, погибших в этих водах. Все, кого потопили Инглэнд, Тейлор и Лют 1 1 Эдвард Инглэнд, Джон Тейлор — известные английские корсары XVIII века. Вольфганг Лют — немецкий подводник периода Второй мировой войны, потопивший десятки торговых кораблей. .

— Вы обещали показать, — иронично поправил собеседника испанец. Немного было в его жизни случаев, когда приходилось сожалеть о сказанном, но этот по трагичности последствий превзошёл все мыслимые ожидания.

— Боюсь, вы увидите гораздо меньше, — с некоторой горечью ответил Эрнест. — Впрочем, на то была ваша воля.

В ушах у Ортеги раздался резкий, болезненный звон, будто невидимый барабанщик ударил по ним бронзовыми тарелками. Когда этот шум прекратился, всё было по-прежнему; он почувствовал, как в душе его закипает гнев. С ним провернули грязный фокус, возможно, при помощи инфразвукового излучателя. Сжав свой тяжёлый кулак, он приблизился к Эрнесту, готовый потребовать ответа, однако тот лишь кивнул на что-то, находившееся у Ортеги за спиной. То был трюк из старых кинофильмов, однако Ортега, чувствуя себя глупо, обернулся. Он решил, что, если Эрнест лжёт, то остаток круиза ему суждено провести в корабельном лазарете.

Зрелище, представшее его взору, принудило Ортегу застыть от страха. Трясясь мелкой дрожью, он, не в силах произнести хотя бы слово, наблюдал, как мимо него прошествовал мужчина, судя по всему, лет сорока-сорока пяти, изуродованный до неузнаваемости. Тело, словно разрубленное пополам неким гигантским топором, прошедшимся от левой стороны груди до правого бедра, непостижимым образом поддерживалось в вертикальном положении, несмотря на то, что кости, мышцы и сухожилия были перерублены начисто. Роняя на палубный настил мелкие капли крови, мертвец дошёл до кормы, и, посмотрев с мгновение на бурлящую за корабельными винтами воду, перевалился за борт.

— Это Клаудио Санторо, итальянский бизнесмен. Я его наблюдаю по несколько десятков раз на дню, — горько улыбаясь, сообщил Эрнест. — Покончил жизнь самоубийством в позапрошлом рейсе. Я интересовался записями в корабельном журнале, даже публикациями в Интернете. Его банк лопнул, фирма обанкротилась, а жена ушла к другому — типичный случай.

— Да-да, конечно, — рассеянно кивал Ортега. Ошеломлённый жутким видением, он почти лишился способности нормально мыслить; перед глазами у него всё ещё стояло изувеченное лицо Санторо. Эрнест, кивнув собственным мыслям, распрощался с ним и отправился спать. Всё время, что оставалось до Рио, Ортега избегал встреч со своим новым знакомым, и, если бы не любопытство и жажда приключений, принудившие его изменить этому решению, он бы, вероятно, избежал многих приключившихся с ним в дальнейшем неприятностей.

Рио-де-Жанейро — город, веками принимающий солнечную ванну. Удобно пристроившись между высоких холмов-морро, громоздя районы и кварталы на их зелёные склоны, он полощет песчаные стопы своих пляжей в тёплой синеве океана, беззаботный и сонный. С тех пор, как все столичные бюрократы бежали в Бразилиа, деловая жизнь в центральных кварталах города замерла окончательно и бесповоротно.

Застой, заметный невооружённым взглядом, казался несомненным. Офисы немногих компаний, ещё оставшиеся в Рио, едва ли были способны создать городу впечатление финансового центра. Тем не менее, к всё более усиливающемуся удивлению Хосе Ортеги, делегация его компании избрала местом заключения сделки года именно Рио — и даже неделю спустя после формального открытия переговоров, те и не думали начинаться. Сеньор Гонсалес и его приятели проводили всё своё время на респектабельных пляжах Ипанемы, словно торопиться им было некуда, а Ортега, у которого из головы никак не шёл цепенящий ночной инцидент, понемногу терял терпение.

Как и все, кто пережил убийственный стресс и оказался в непривычной обстановке, он нашёл утешение на дне бутылки.

Пристрастившись к кашасе — перебродившему соку сахарного тростника, — Ортега долгими вечерами бродил по вечерним улицам Рио, перебираясь из бара в бар. То, что он всячески избегал фавел, пользующихся дурной славой, а также его могучее телосложение — всё это вместе взятое уберегло испанца от обычных в таких случаях злоключений. В конце концов, сеньор Гонсалес, заметив, что его подчинённый никак не может найти себе места, сам вызвал его на разговор.

Он принял Ортегу в собственном номере; войдя, тот обнаружил, вице-президента сидящим за стеклянным столиком, на котором стояла полупустая бутылка с содовой. Рубашка с коротким рукавом, расстёгнутая на груди, открывала седеющие курчавые волосы. Включённый на полную мощность кондиционер тяжело кряхтел — и, судя по жаркой духоте, совершенно не справлялся с возложенной на него задачей. Ноздри Ортеги раздвинулись, уловив запах спиртного, и он завертел головой в поисках источника, однако тщетно. Видимо, бутылка крепкого ирландского виски, которым сеньор Гонсалес запасся в Дублине, скрывалась от излишне любопытных взоров где-то в холодильнике.