Даниил Заврин - История одного кота

– Это ты убил Мериан?

Шимпанзе задумался, затем снова кивнул.

– Я найду тебя.

Шимпанзе улыбнулся, показав ровный ряд зубов. Затем подошел ближе и, всё ещё держа его на мушке, тихо прошептал ему на ухо:

– Я буду ждать.

После чего вышел в коридор. Подождав несколько минут, Чеширски спустился вниз. Как Харчи и обещал, он оставил оружие возле двери. Проверив револьвер и убрав его в кобуру, Бар вскрыл конверт. Его глаза моментально вспыхнули, а из-под усов показались клыки. Харчи, чёртов сукин сын, он снова оказался на шаг впереди него.

Кладбище

На кладбище было, как всегда, тихо. Поэтому, скрипнув калиткой, Бар невольно внес небольшое оживление. Могилы отца, матери и Жанни находились ближе к центру, поэтому ему снова пришлось немного повилять, чтобы дойти до них. Дойдя до трёх черных памятников, Бар привычно смахнул с них снег и положил цветы.

– Вот мы и снова вместе, – тихо сказал он, присаживаясь перед ними. – Я опять накуролесил, мам. Думаю, ты уже к этому привыкла. Но пришёл не за этим. Я хотел бы сказать, что я нашёл его, я нашел его, мама. И я хотел попросить тебя не сердиться на меня, всё равно тебе меня не отговорить. Я пытался, правда, но это не отпускает. Ты знаешь, что я очень сильно люблю тебя. Я до сих пор помню запах твоей шерсти, крови – я всё помню, мам. Я не могу это оставить, как и тогда, когда умерла Жанни, когда я в первый раз убил безоружного зверя. Я люблю тебя, мама, и я отомщу за тебя.

Он встал и, поцеловав памятник, отошёл от него. Вот они. Все вместе. Отец, мать, Жанни и погибший в утробе сын. Вот она, его настоящая семья. Его счастье, похороненное на маленьком клочке земли. И он, неизвестно зачем оставшийся на этой земле. Сколько раз он уже сидел здесь, приставив револьвер к голове, прося прощения и так желая получить смерть.

Но каждый раз что-то отвлекало его. Очередная смерть, убийство или изнасилование. Каждый раз какой-нибудь убийца вытаскивал его с того света, совершая свое черное дело в этом забытом Святой Кошкой городе. Равно, как и сейчас, когда он понял, что должен завершить, пожалуй, самое главное дело в своей жизни.

– Осталась только ты, мама. Последний долг. Наконец-то он будет оплачен сполна. Ты прости меня, но ты знаешь, я всегда бился головой, пусть даже я сам не верил, что выживу. Так и теперь, я знаю, ты будешь против, но я не могу иначе.

Он снова подошёл к памятнику и прислонился к нему лбом. Запах земли, камня… Бар потерся о гранит щекой. Он не знал, почему он это делает, но каждый раз, словно котенок, искал в нем покоя. Так было в детстве, когда мать лежала на деревянном полу, избитая отчимом, так было и сейчас, когда на черном камне снова остались волоски его шерсти.

Бар поднялся, теперь уже твердо убеждённый, что пора уходить. Сегодня он должен быть в аэропорту и сесть на самолет в Сан-Франциско. Где, судя по данным Харчи, обосновался Майкл Бронн – его отчим, как раз недавно отсидевший свой срок. В голове невольно вспомнились слова Харчи: «В преддверии Рождества даже у полицейских котов возможны чудеса».

Бар улыбнулся и, подняв голову, посмотрел на голубое небо – оно было невероятно красивым и ярким. Только вот для него оно значило лишь то, что самолёт точно не задержат из-за отвратительной погоды. Устало вздохнув, он пошёл обратно к калитке.

Харчи оказался прав – они были действительно похожи.

Призраки прошлого

Бар задумчиво размешивал кофе. Ему нравились аэропорты и, возможно, если бы жизнь сложилась иначе, он бы с удовольствием работал тут. Например, пилотом или авиадиспетчером – неважно, главное, чтобы именно здесь. В аэропорту наблюдалась какая-то духовная чистота, тут даже самые неверующие и прожжённые атеизмом звери начинали верить в бога, ну, или хотя бы пытались это сделать. Это был особый мир, высокий, если так можно выразиться.

Бар проводил взглядом прошедшую мимо стюардессу. Красивая миниатюрная газель с высоко задранным подбородком и низкой юбкой, казалось, была вырезана из гранита. Гордость, вот что было в каждом сотруднике это места и абсолютно неважно, был ли это грузчик, пилот или стюардесса.

Бар снова помешал кофе. В небольшой кофейне было мало народу, звери знали, что зимой лучше не летать, так как рейсы постоянно задерживают. Чеширски посмотрел на часы, Джереми опаздывал.

– Будете еще что-нибудь? – тихо спросила невысокая официантка, незаметно подкравшись сзади.

Бар повернул голову и улыбнулся. Всё-таки местных девочек учили быть не только гордыми, но также крайне вежливыми и обходительными, совмещая гордую осанку с мягкой убаюкивающей теплотой. Он покачал головой. Белочка мягко улыбнулась и внимательно посмотрела на него.

– Вы какой-то грустный. Знаете, у нас акция, если возьмёте два американо, то третий получите абсолютно бесплатно, – сказала она, слегка наклонив голову.

– Бесплатно, хм, а это повод задуматься, – Бар откинулся на стуле. – Ну, тогда давайте, ко мне как раз сейчас друг должен подойти, он, думаю, не откажется от кофе.

– Хорошо. Сейчас принесу, – звонко объявила она и ушла за новой порцией.

– Да, спасибо, – поблагодарил Бар и увидел, как возле главного входа появился барсук, сразу же заметивший его своим журналистским проницательным взглядом.

– Привет, – поздоровался Джереми, присаживаясь напротив.

– Привет.

– Долго уже тут торчишь?

– Двенадцать часов почти. Чёртова метель всё никак не успокоится.

– Прям как будто знак свыше, не находишь?

– Нет, не нахожу. Это просто метель.

– Ты, кстати, не тепло ли оделся? Это же Калифорния, дружок, там всегда жарко.

– В последнее время мне кажется, что я вообще потеть разучился.

– Что нельзя сказать обо мне, я, как загнанная лошадь, уже все лапы стер, столько дел накопилось. Ты, кстати, был в опере хоть раз?

– По мне заметно, что я большой любитель оперы?

– Просто, чтоб ты знал: в Сан-Франциско есть прекрасная опера, одна из лучших, метрополитен называется. Это, малыш, такое место, где даже такой кот, как ты почувствует силу музыки.

– Я лучше радио послушаю. Как насчёт Брона, ты узнал что-нибудь интересное?

– На то я и журналист, чтобы всё знать. В общем, его временно курирует лейтенант Томас Харрис, ну, как это бывает у освобожденных за примерное поведение. Но интересно даже не это.

– А что?

– Ай, что за дурацкая привычка перебивать, неужели так важно вставить свое слово? – нахмурился барсук и выжидательно посмотрел на Чеширски. Но тот промолчал, так что, успокоившись, барсук неторопливо продолжил. – Короче, у начальника тюрьмы, где содержался твой отчим, есть двоюродный брат. Некий Артур Мэвер. И вроде бы тут ничего такого нет, брат да брат, но угадай, где он работает?