Даниил Заврин - История одного кота

– Я его зажал, он тут, кошачий выродок, – проорала горилла, продолжая поливать его огнем. Затем к ней присоединилась ещё одна, подбавив сыплющейся на голову Бара штукатурки. По всей видимости, запасных рожков у них было вдоволь, так как Бар даже ухо высунуть не мог, прикрываясь от летящих сверху кусков стены.

– Ну что, хвостатый, пора тебе помолиться. Джон, давай туда, сейчас мы подпортим его шкурку. Слышал, хвостатый? Сейчас ты сдохнешь! – снова заорал охранник, перезаряжая автомат.

– Да-да, толстожопый, я все прекрасно слышу, ты только со страху в своего не пальни, а то вон как кухню изрешетил.

– Умничаешь? Но это ненадолго. Сейчас я тебе все девять жизней на раз пересчитаю.

– Ты ещё и считать умеешь, боже, видно, ты самый умный из всех. Ты уж извини, я тебя сразу за бабу принял, уж больно ты жирный.

– Заткни его уже скорей, Джон, сильно разговорчивый.

Но тут Джонни упал. Равно, как и второй, с испугу изрешетивший стену. Джереми, как обычно, появился неожиданно и вовремя, лишний раз подтверждая свой удивительный статус главного борца с гориллами.

– Когда же ты научишься стрелять, Чеширски, – тихо выдохнул он, приваливаясь к стене. – Неужели это так сложно – прицелиться и выстрелить?

– Нет, не сложно. Просто я их отвлекаю так, давая тебе поработать. Не зря же мы тебя с собой взяли, – усмехнулся Бар, отряхивая штукатурку с пальто.

– Да уж, спасибо, – улыбнулся Джереми и медленно пополз по стене вниз, оставляя кровавый след.

Проследив за красной полосой, Чеширски почувствовал, как у него занемели лапы, язык, и он словно превратился в странную копию себя, у которой отнялось всё, кроме глаз. Собрав все силы, он сделал шаг, затем второй, пока, наконец, не сел рядом с Джереми, коряво улыбающимся своей полосатой мордой.

– Ты чего, старик? – Чеширски потрогал бронежилет – три пули прошили его, как бумагу, застряв где-то в области печени.

– Кажется, я всё, малыш, – тихо сказал Джереми, сплюнув кровью на пол. – Хорошо, хоть попал, признаться, думал, что промажу.

– Джереми, только не сейчас. Старик, ты чего? У меня же больше нет никого. Давай, подымайся, – прорычал Чеширски, беря его за лапы.

– Не надо, ты же все понял, малыш. И давай без соплей, меньше всего я бы хотел видеть твою прокисшую морду.

– Да пошёл ты! – рявкнул Бар пытаясь его поднять. Но старик лишь ойкнул, оттолкнув его из последних сил.

– Отвали, я тебе не дамочка, а ты не медсестра, – сплюнул он, снова прислонившись к стене. – Дай спокойно помереть.

Бар посмотрел на свои лапы – они тряслись. Он поднял глаза на Джереми. Кот буквально видел, как из того уходила жизнь, медленно, спокойно, неотвратимо. Старик путано посмотрел налево, затем направо, и постепенно взгляд его становился всё более и более пьяным. Пока, наконец, улыбнувшись своей последней кровавой улыбкой, он не выдохнул:

– Ты даже не представляешь, как я был тебе тогда рад. Зимой.

После чего его глаза стали стеклянными, а голова безжизненно повисла на толстой крупной шее. Чеширски подсел к старику и, склонившись, прислонился к его серой шерсти, от которой привычно пахло старостью. По его глазами текли слезы, падавшие на морщинистую барсучью морду. Чеширски даже не понял, когда именно он начал качаться, прижав мертвое тело Джереми к груди.

Перелом

Устало Чеширски поднял пистолет и прицелился. Раненая горилла истерически подняла лапы, пытаясь хоть как-то помешать пуле. Но, увы. Пробив ладонь, Чеширски попал точно в голову, размазав мозги по граниту изумительного по красоте пола. Бар поднял лапу и коснулся царапины возле глаза, затем посмотрел на окровавленные пальцы. В этот раз пуля прошла очень близко к его голове.

– Чеширски, это ты? – раздался голос Ганса с верхнего этажа.

– Да, я.

– Давай, неси сюда свою задницу.

«Надо же, великому бойцу понадобилась моя помощь» – грустно улыбнулся Бар, медленно поднимаясь по окровавленной лестнице. Он вдруг понял, что абсолютно спокоен. И если сейчас откуда-то из-за угла выпрыгнет охранник с автоматом, он даже не вздрогнет, а спокойно разрядит в него всю оставшуюся обойму. Если успеет, конечно.

Ганс стоял возле широко распахнутых дверей, прячась за левой стороной стены. Морда его была напряжена, никаких улыбок – ничего, похожего на улыбку. Лишь оскал и желание убивать.

– Какого чёрта ты так долго? Где старик?

Чеширски лишь покачал головой.

– Значит, без него, – процедил Ганс, задумавшись. – Так, в офисе всего трое, но смышленые, один – справа у окна, двое – слева за столом, вроде так. Надо, чтобы ты подстраховал.

Чеширски улыбнулся и вытащил обойму из пистолета. Нет. Увы, слишком мало пуль. Он вытащил запасную и перезарядил пистолет. Теперь можно, должно хватить. Он вышел из-за угла и, подняв пистолет, стал стрелять. Раз, два. Две гориллы практически одновременно повалились на пол, заставив третью в панике открыть пальбу и всадить несколько пуль в дверной косяк, ещё больше расцарапав морду Бара. Раз, два, три, четыре. Чеширски попал в живот, в грудь, в колено, в плечо… На этот раз он почти не целился, просто нажимал на спусковой крючок.

– Хватит, хватит, он уже мертв, – сказал Ганс, выходя из-за угла и опустив лапу на пистолет. – А вас в полиции всё же чему-то учат, не все вы там спившиеся алкаши.

– Не все. Только я, – тихо заметил Бар, наблюдая предсмертные конвульсии охранника.

– Чувство юмора – это хорошо. А вот и мистер Вуди.

Чеширски поднял глаза и посмотрел на жирного шимпанзе, спокойно стоявшего среди трупов своих подручных. Как же он его, интересно, при входе не заметил? Может, тот прятался где?

– Что ты такой грустный, все же свои. Или не узнаешь? – протараторил Ганс, возвращаясь в свое привычное амплуа весельчака. – Ну, не расстраивай меня, это же я, Ганс, Гансито. Неужели не помнишь? Маленький Гансито, сукин ты сын.

– Я не обязан каждого мудака помнить, – тяжело проговорил Вуди, с любопытством разглядывая Бара. – А ты кто такой?

– Я Бар Чеширски, детектив из Нью-Йорка.

– Ах, да, слышал. Харчи хорошо о тебе отзывался, и теперь я понимаю, почему.

– Так, ну всё, не будем распространяться на любезности, у нас слишком много дел и мало времени. На колени, ублюдок.

Вуди улыбнулся и остался стоять.

– Ну, хорошо, если тебе так удобно, – Ганс порылся в кармане и вытащил фотографию. – Просто я думал, что стоя немного тяжелее воспринимать информацию. Посмотри, узнаешь? Ты бери, бери, у меня есть ещё одна, а эту пока можешь разглядеть получше.

Взяв фотографию, Вуди вдруг лихорадочно сжал её, скривившись так, что среди бесчисленного количества морщин не было практически ничего, кроме раскаленных ненавистью глаз. Тяжело оторвавшись от картинки, он злобно улыбнулся.