Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Однако "немалый сюрприз" на маршруте все-таки случился!..

На сто семнадцатом гребке, при взмахе веслами, я вдруг увидел слева на воде ужа. Я чуть было не зашиб его ударом весельной лопатки. В первые доли секунды уж как будто растерялся, не зная, как бы ему укрыться. Но уже еще через мгновенье он, проворно увернувшись от весла, черной молнией метнулся к лодке. Он поднял над водой свою головку с глазками и желтым венчиком, пропуская движущийся борт, и затем, продолжая прежний путь вперед к другому берегу, столь же неожиданно и лихо юркнул-скрылся за кормой - исчез в тумане.

Для меня сей маленький, забавный эпизод стал интересен в двух его ипостасях. Во-первых, было любопытно сознавать, что на этакой громадной территории участка - Ока здесь достигает почти двойной своей ширины, - у нас не получилось разминуться. Сошлись, что называется, "лоб в лоб". В связи со случаем, я даже мысленно пофилософствовал о некой предопределенности, о некой неизбежности произошедшего момента. Поразмышлял о линиях движения двух тел, стремящихся к единой точке, и это само по себе, однако, уже не являлось фактором простой, обыденной случайности! И хотя какой-нибудь определенной пользы ни ужу, ни мне при нашей встрече, конечно же, предполагаться не могло, какой-то странный, загадочный смысл в том все-таки имелся. Случай получался чем-то очень поучительным и, пожалуй, даже в чем-то символичным! В чем-то очень близком и весьма-весьма немаловажном!

Продолжая мысленно вести свой счет гребкам, поразмышлял о случаях, как категории наиглавнейшей в жизни, влияющей на все, что окружает всякое живое существо.

Поразмышлял о том, в чем непосредственно могла бы заключаться нынешняя роль ужа по отношении ко мне, как к личности, считающейся "гомо сапиенс" И, соответственно, наоборот. Невзначай коснулся, видимо, крамольного суждения о том, что в отличие от нас, от особей разумных, уж , как получалось, существо безвредное, безгрешное, хотя и змий! Иначе говоря, не может вестись и речи "о взыскании с него" за его "мирские проступки" как в мире "нами видимом", так и за сокрытыми от нас, землян, его пределами. Получалось, что многие виды земных существ, к примеру, козы, лоси, зайцы, различного вида птицы - изначально в более удачном положении относительно нас, людей, порожденных в мире страстей, греховных соблазнов! По крайней мере, ад, чистилище ужам уж точно угрожать не может.

Во-вторых, все больше, больше поражал тот факт, что уж при невозможности сдать длинным телом назад, сумел отклонить от удара голову!.. Действие - сродни интуитивной человеческой реакции: заслонить, защитить, спасти, "прикрыть руками" главную часть организма! То есть те же самые поступки, те же чувства, те же самые эмоции, что и у нас, существ разумных!

Был озадачен, в чем, собственно, ему резон переплывать Оку на извороте, в самом широком месте? Однако вскоре с изумлением сообразил, что только здесь, чуть выше перевоза - самое спокойное течение реки на всем ее весьма значительном прогоне! Значит - плавал, имеет опыт! Вне сомнений, знает, что именно в этом месте - самый кратчайший по времени путь! Ибо выше или ниже по реке на "житковских", на "муратовских" стремнинах его бы попросту снесло-уволокло течением! Не позволило бы плыть!.. "То есть мыслит, имеет память, может принимать решения! - поражался случаю все больше, больше. - Как умненько и то, что он подался в путь в таком непроницаемом тумане! Ведь вероятность опасной встречи при этом, как ни удивительно, ни странно является-то минимальной!"

Подумалось о том: "женат ли" этот уж ? Или - холостяк? Имеет ли деток? Живет ли в "отдельной квартире"? Или обитает "в коммуналке", под какой-нибудь полусгнившей, общей для многих других семейств, корягой? С какой нужды вообще пустился вплавь в такую даль? Возможно, махнул от жены "налево"? Или же - еще юнец: отправился к любимой девушке? Быть может, всего-то навсего, надеется поймать лягушку на яру другого берега для собственного пропитания? Быть может, это - не самец, а самка?

Вспомнилось-представилось, как около этого яра пришлось спасать однажды паренька, приплывшего туда от перевоза. Он довольно-таки издали позвал: "Дядь, помоги!.."

Пришлось немедля прекратить рыбалку. Поспешно вывести и вбросить в лодку якорь и грести навстречу... Паренек обеими руками ухватился за корму и не в силах выжаться-взобраться в лодку, так и волокся за ней до берега, будто на привязи. Затем он долго сидел на прибрежном песчаном приступке, его рвало-тошнило. Было видно: он теперь боялся даже подойти к воде! Пришлось его перевозить обратно к перевозу. Весь путь паренька била крупная дрожь, по-видимому, испугался крепко.

Ту самую уловистую точку, где очень удачно рыбачил почти до полудня, найти, по возвращении обратно, помнится, уже не удалось. Подумалось о том, что было бы, пожалуй, любопытно знать, кем стал впоследствии тот незнакомый паренек. Теперь ему, наверное, лет тридцать, тридцать пять. Не меньше.

Гребок, еще гребок, еще. Вот наконец-то прибыл!.. "Двести семьдесят один, двести семьдесят два, двести семьдесят три", - закончился мой счет; и нужно было сразу же отжаться веслами, чтобы немедленно убавить, ограничить скорость лодки.

Теперь опять необходимо было быть предельно осторожным, посматривать "в оба глаза". Впереди, однако, тени бакена заметно не было. Не слышно было шума воды, всегда бурлящей подле него при тихой погоде.

Впрочем, было бы довольно странно, выстрелив с такого расстояния в тумане, угодить в десятку. К тому же первый утренний маршрут в какую-либо запланированную точку всегда имел еще один немаловажный показатель для меня! Направляясь до нее "вслепую", я всегда загадывал "на удачу дня". Даже незначительные отклонения в итоге имели для меня определенное значение. По обыкновению, "гадание" выигрывал. Но то, по большей части, в ясные, безоблачные дни! В тех условиях не нужно было даже сомневаться в правильности курса и поглядывать по сторонам!.. Позади и без того имелось множество ориентиров, определяющих прямую линию пути.

Обернувшись, наблюдая курс, я сделал еще с десяток гребков.

Но затем, скорей интуитивно, в предчувствии какой-то неизвестной мне опасности, резко гребанул налево, в сторону стоячих вод перед затоном, и с немалой осторожностью, но, однако, в темпе, в темпе проскочил-продернул метров, видимо, до сорока. По-видимому, с испуга сердце стало колотиться непомерно сильно, но валидол решил не доставать. По всем соображениям, течения на этом месте быть уже не могло.

Осторожненько пробравшись к носу лодки, я сбросил в воду столь же давний, как и лодка, самодельный якорь, сваренный из металлической болванки, гайки и четырех концов восьмимиллиметровой проволоки, подогнутых дугой. Однако лодка тотчас натянула якорную бечеву: течение было сильным. Получалось, что в своем "маршруте" я излишне отклонился в сторону фарватера.