Питер Джеймс - Искушение [litres]

– Некоторое время. Не беспокойся об этом!

– Джулиет этим утром сказала мне, что, если я попытаюсь найти Джека, она убьет его. Она убьет здесь и меня.

– Джулиет мертва, Джо. Я загрузил ее в Сьюзен Роуч, в Стасси. Помнишь? И я не думаю, что Сьюзен Роуч, или Стасси – как бы ты ее ни назвал, – сможет выбраться из этого дьюара и убить кого-либо.

– Джулиет вернулась в АРХИВ, Блейк.

Блейк покачал головой:

– Никоим образом.

– Ты стер ее копию из памяти АРХИВа после того, как загрузил ее?

Блейк заколебался.

– А почему она должна хотеть тебе зла, если она все еще находится внутри АРХИВа?

– Потому что я не выполнил свое обещание. Я допустил, чтобы ее тело было уничтожено. Думаю, и потому, что я не загрузил ее в Карен.

– Я позабочусь о ней. Я сотру ее! – Блейк подмигнул. – Глупая сучка; у нее в голове было не больше мозгов, чем у Сьюзен Роуч.

Он проверил поршень шприца и, прищурившись, взглянул на его содержимое.

– Боюсь, мне пора приступить. У меня свидание на юге Франции, а аэропорт в Ницце закрывается в полночь. Расскажу тебе обо всем, когда мы встретимся в следующий раз – в две тысячи пятьдесят девятом году, хорошо?

Джо сжался, ощутив острый укол в руку и тупую боль, когда жидкость стала выходить из иглы. Похоже было, что его лишают возраста.

– Блейк, р-р-ди Хр-ста. – Его голос прозвучал невнятно, и он смутно осознал, что изо рта у него течет слюна. Он почувствовал, как его куда-то уносит.

– Эй, Джо, я сообщу тебе ключ к загадке, которую, к моему удивлению, не разгадали ни ты, ни АРХИВ!

Джо смотрел на него печальными глазами, почти лишившись сознания.

– Анастасия. Ты знаешь, что означает это имя? – Он довольно осклабился. – Воскрешение!

Дождь хлестал по лобовому стеклу кабины, стекая ручейками, затуманивая его, как наледь. Стеклоочиститель своими непрерывными движениями мог расчистить только маленькую арку перед глазами. Не было никакого смысла держать его включенным, в любом случае пилот ничего не мог различить впереди. Там была лишь бесконечная темнота ночи и туманные отражения зеленых огоньков приборной доски.

Его взгляд пробежал по ним в привычной последовательности. Высота – 2000 футов, азимут – 064 градуса, обороты двигателей, правого и левого, – 1500 в минуту, приборная скорость – 130 миль в час. Искусственный горизонт чуть ниже силуэта самолета. Пилот выровнял его, потянув на себя штурвал. Затем покрутил колесо триммера, чтобы снять нагрузку на штурвал, и чуть сбросил скорость. Проверил еще раз, чтобы все три сигнальных огня выпущенного положения шасси были зелеными.

Напряжение сдавило горло. Посадка по приборам была довольно нервным делом. Наушники только незначительно снижали шум от двигателей и свист воздуха через утраченное уплотнение двери кабины. Самолет чуть уклонился в сторону, попал в зону турбулентности. Снижаться сквозь облачность всегда не очень приятно. Его подбросило раз, затем другой. В наушниках послышался треск, и они ожили. Английская речь, сдобренная резким, жестяным французским акцентом, звучала необычайно настойчиво.

– «Гольф Ромео Браво», это заход на посадку в Ницце. Держите свой нынешний курс. Ваша отметка высоты в режиме Чарли показывает, что вы находитесь слишком высоко, чтобы выполнить заход на посадку по приборам на полосу ноль пять правую. Снизьтесь и установите немедленно высоту две тысячи футов, чтобы поймать глиссаду в восьми морских милях от точки касания. Конец.

Он снова озадаченно посмотрел на альтиметр и нажал тумблер микрофона.

– Заход на посадку в Ницце, я «Гольф Ромео Браво», слышу вас громко и четко. Я на требуемой вами высоте две тысячи футов. Повторяю, я выдерживаю высоту две тысячи футов. Конец.

В голосе диспетчера появились нотки паники:

– «Гольф Ромео Браво». Ошибка! Режим Чарли показывает, что вы на высоте три тысячи футов, а не две тысячи. Подтвердите, что имеете данные о давлении в аэропорту Ниццы девятьсот семьдесят восемь миллибар, установленные на ваших приборах. Конец.

Он проверил оба альтиметра. Шипение статического разряда оборвалось резким щелчком, и раздался тот же голос с контрольной вышки, но еще более взволнованный:

– «Гольф Ромео Браво», вы меня слышите? Конец.

– Заход на посадку в Ницце, это «Гольф Ромео Браво». Слышу вас как дважды два, но не понимаю. У меня установлено давление в аэропорту Ниццы девятьсот семьдесят восемь миллибар на обоих альтиметрах, главном и резервном, и я подтверждаю, что выдерживаю заданную вами высоту две тысячи футов. Конец.

– «Гольф Ромео Браво», вы, наверное, неправильно поняли мою передачу. Я повторяю, на моем радаре отметка вашей высоты показывает три тысячи футов. Еще раз проверьте, установлено ли у вас на альтиметре давление девятьсот семьдесят восемь миллибар, и немедленно снижайтесь, чтобы поймать глиссаду. Или поднимайтесь на три с половиной тысячи футов и начинайте процедуру пропущенного захода на посадку. Конец.

Он толкнул колонку управления вперед и заметил, как альтиметры пошли вниз.

– «Гольф Ромео Браво» начинает снижение, поддерживая его на уровне триста футов на каждую милю глиссады. Конец.

Тревога возрастала. Капли пота выступили на переносице пилота. Влага скатывалась по щекам на шею. Что-то не так. Он еще раз взглянул на альтиметр. Уже должны были проглянуть сквозь облака огни посадочной полосы. Он, наверное, уже над холмами и выходит прямо на аэродром. Стеклоочиститель вымел еще одну арку на ветровом стекле, но по-прежнему не видно ничего, кроме плотной стены темноты.

Страх усиливался, глаза пилота перебегали с зеленых огоньков приборной доски на темное ветровое стекло и обратно. Под ложечкой у него словно образовалась глубокая дыра. Он снова нажал выключатель микрофона и нетвердой рукой поднес его к губам.

Первой сознательной мыслью Джо было сомнение в том, что он жив. Воскрешение . Это слово лениво проплыло в его голове, как золотая рыбка в круглом аквариуме. Медленными легкими кругами, вслед за пробуждением. Воскрешение . Комната была залита ярким белым светом, таким ярким… Фигура в белом проплыла мимо, затем еще два человека. Он не мог видеть их ног, и ему казалось, что это пол передвигается с помощью какого-то бесшумного мотора.

Он чувствовал некую отстраненность от всего, что происходило вокруг. Из-за этой белизны. Из-за пустоты в голове. Это было все равно что смотреть в телескоп с обратной стороны.

Женщина с белыми кудряшками стояла в дверях и смотрела на него так, словно он был экспонатом. Он попытался пошевелиться, но почувствовал, что его что-то словно придавило. Так тяжело. Нет, это не обычное утро. Не простое пробуждение. Он понял это.