Питер Джеймс - Искушение [litres]

– Джо!

Он поднял голову и увидел Карен, пытавшуюся привлечь его внимание. Она выглядела довольной.

– Телефон! – одними губами произнесла она, не надеясь перекрыть гул толпы и сопровождая мимику соответствующим жестом. Приблизившись, Карен склонилась и ядовито прошипела мужу в ухо: – Женщина, и она пьяна.

Оставив Карен заниматься новыми гостями, Джо проскользнул наверх, в свой кабинет, и закрыл дверь. Пока Карен не положила внизу трубку, были слышны только щелчки и гул голосов.

– Алло, – произнес он.

Звонила Джулиет, речь ее была странной, не пьяной, но очень невнятной, выдававшей глубокое страдание.

– Джо. Прошу… приди… и… помоги мне. Прошу… приходи… скорее.

– Где ты?

Он слышал, как кто-то, наверняка Карен, поднял трубку, но решил не обращать на это внимания.

– Я тут… в университете. В компьютерном зале. Ужасная боль в голове. Ноги не двигаются. Меня парализует.

– Я сейчас буду! – испугался Джо. – Я уже еду.

Он сбежал вниз, протолкался через толпу гостей, схватил с вешалки первое попавшееся пальто, убедился, что ключи от машины в кармане, и кинулся к выходу.

Карен бросилась наперерез, преградила ему путь, прижавшись спиной к двери, ее лицо перекосилось от ярости.

– За каким чертом ты собрался, Джо?

– Я ненадолго… Мне нужно в университет… один из моих студентов болен.

– Уверена, что это Джулиет.

Он колебался с ответом чуть дольше, чем нужно.

– Ради всего святого, не будь смешной.

– Сначала ты привез мне в подарок кучу собачьего дерьма, затем убегаешь со дня рождения и советуешь при этом не быть смешной.

– Я вернусь через четверть часа.

– За это время ты только доберешься до университета.

Джо в отчаянии бросил взгляд по сторонам, на гостей и произнес совсем тихо:

– Карен, эта девушка умирает. У нее аневризма, она может скончаться в любую минуту. Я должен убедиться, что с ней все в порядке.

Карен тоже заговорила тише:

– Если ты уйдешь сейчас, Джо, если выйдешь отсюда, я беру Джека и переезжаю обратно в Торонто. Ты понял?

Джо тяжело вздохнул и кивнул с болью в сердце.

– Полчаса. Только туда и обратно, – выговорил он и вышел.

Октябрь 1990 года. Порт Филикстоу

Офицер таможни Титкомб уже начинал сожалеть о своем решении открыть металлический дьюар с замороженным мертвецом внутри. Было уже почти шесть вечера, и его смена официально закончилась час тому назад. А команда, вызванная им, чтобы произвести вскрытие, все еще готовила свои инструменты.

Сейчас дьюар, извлеченный из пластмассового контейнера, боком лежал на полу складского ангара. Рядом стояло десять баллонов с жидким азотом. Вся команда облачилась в защитные костюмы с масками для лица. Они походили на пожарных, имеющих дело с горящими химикатами.

Вечер у Титкомба был занят, он собирался в восемь встретиться с девушкой и все больше сердился. Казалось, команда без толку топчется и намеренно тянет время.

– Все, приступайте. Чего вы ждете?

– Ящик со льдом, – ответил один. – Понимаете, это еще один цилиндр с такой же температурой, мы должны переложить в него пациента сразу же. Ящик доставят в течение часа.

– В течение часа! – взорвался Титкомб, сознавая свое поражение.

Его уже забомбили телефонными звонками и факсами. В комнате присутствовали английский адвокат, американец доктор Форестер, несколько научных сотрудников. Адвокат из Лос-Анджелеса в недвусмысленных выражениях предупредил его, что трупу не должно быть причинено никаких повреждений. По факсу передали свидетельство о смерти, так же как документы из Лос-Анджелеса, от денверского коронера, из Фонда продления жизни «Крикон», удостоверяющие личность. «Крикон» – жулики! Жулики – вот подходящее название для них. Боже, Титкомб и не предполагал, что так много людей всерьез принимают эту чепуху. В конце концов, пытаясь ускорить процесс, Титкомб согласился, что он только заглянет внутрь дьюара, убедится, что там действительно человеческий труп, и разрешит сразу же запечатать его обратно. Он не потребует, чтобы труп разморозили и провели медицинское расследование.

Таможенник обхватил замерзшими ладонями разовый стаканчик с кофе, наслаждаясь его теплом, и посмотрел на американца. Форестер раздражал его, доводил до белого каления. В Англии становится слишком много американского: бюргеры, моторы к газонокосилкам, одежда, телевизоры, теперь еще трупы. Ради бога, мы импортируем из Америки трупы!

Титкомб тряхнул головой:

– Я никак не могу понять, что за медицинские исследования вы собираетесь проводить здесь, доктор Форестер. – «Доктор» он каждый раз произносил с нажимом. – Зачем вам понадобился американский труп? Бесспорно, вы могли бы заморозить и английский.

Американец смерил Титкомба взглядом:

– Вы имеете в виду мертвеца вроде вас?

Таможенник не знал, что ответить на замечание.

Форестер презрительно смерил его взглядом еще раз и покачал головой:

– Нет, не пойдет. Ничего хорошего из вас не получится. Нам нужен полноценный человек, а не болван в униформе.

В ярости, не замечая, что горячий кофе плещется через край на руки, Титкомб погрозил пальцем:

– Не искушайте судьбу, доктор, вы еще не прошли таможню и паспортный контроль.

Он свирепо зыркнул на часы, затем окинул взглядом полный кавардак в ангаре.

Весь день телефон звонил не переставая, осаждаемый агентами судоходных компаний, скулящими о задержке с растаможиванием груза с «Арктической Венеры». Начнут жаловаться начальству. В этом, естественно, нет ничего хорошего, хоть начальство его и поддержит. Трупы постоянно используют для контрабанды драгоценностей и наркотиков, но обычно отправляют их самолетами. Он был прав, досматривая труп, который перевозят морем. Совершенно прав.

Однако Титкомб никогда прежде не видел таких мертвецов, и его начинала немного пугать эта перспектива.

Только в девять часов удалось открутить последний винт, и четверо мужчин в защитных костюмах с усилием начали снимать с капсулы крышку. Плотное шипящее облако пара окутало их, едва они ее сняли.

Они осторожно отнесли крышку и положили ее на землю с металлическим лязгом. Титкомб изумленно смотрел на контейнер, из которого лился странный, почти невесомый пар. Казалось, его хватит на сто лет, прежде чем удастся что-либо увидеть. Таможенник отвел глаза, боясь заглядывать внутрь. Когда же наконец решился, то смог рассмотреть лишь подобие голубой ваты.

Двое мужчин склонились, просунули руки в перчатках внутрь, взялись за края металлического поддона и вытащили его наружу. Титкомб увидел, что голубая вата на самом деле – это мятый голубой нейлоновый мешок для покойников, покрытый снегом, перехваченный тесемками в виде цилиндрического свертка. Мужчины повернулись к Титкомбу, глазами вопрошая, остановиться или продолжать. Кто-то включил секундомер, другой подал фотографии. Свистящий пар окутывал их. Будто во сне, подумал Титкомб, в страшном, жутком сне.