Ольга Коротаева - Семь невест некромага

— Мара, — с отчаянием простонал он.

Кончики моих пальцев словно пронзило током, я вскрикнула от боли и попыталась выбросить меч, но не смогла двинуть и мизинцем. Ужас сковал плечи, ноги стали ватными. Я медленно опустила взгляд на светящийся синим пламенем клинок и ахнула: мои руки стали полупрозрачными! Я видела сквозь свои пальцы узоры на рукояти меча так ясно, словно мои руки внезапно стали стеклянными. И самое ужасное, что эта жуткая прозрачность завладевала уже и запястьями!

— Что со мной? — вскрикнула я.

Олдрик оглянулся, и даже Аноли притормозила своего чудовищного «коня», Генрих же не сдвинулся с места, окровавленный нож выпал из его руки и воткнулся в дерево крыльца. Волки вдруг заскулили, словно побитые собаки и, поджав хвосты, бросились наутёк. Все, кроме загипнотизированного. Красная птица иллюзий соскочила на землю и, держась от меня на безопасном расстоянии, стремительно подошла к инститору.

— Ты знаешь, что происходит? — деловито спросила она, но Генрих покачал головой. Аноли нахмурилась и посмотрела на Олдрика: — А ты?

— Даже не читал о таком, — растерянно проговорил хранитель. — Мара, что ты чувствуешь?

Я обречённо смотрела, как прозрачность медленно ползёт к локтям.

— Пальцы я чувствую, — звенящим голосом ответила я, — но разжать их не получается. Может, синий огонь сжигает меня изнутри?

— Ты не ведьма, — покачала головой Аноли. — И синее пламя не навредит тебе. Оно выжигает силу, а ты лишена её…

— Может, сила даймонии возвращается ко мне? — встрепенулась я.

— Вряд ли, — глухо сказал Генрих. — Сила не воспоминания, так просто не перемещается.

Я с тоской посмотрела на него: инститор бессильно сжимал и разжимал кулаки. Я даже не могла обнять его, порадоваться, что он жив и в безопасности. А вдруг я вся стану прозрачной? А вдруг совсем исчезну, так и не сказав самого главного? По спине прокатилась волна жара, и я поспешно произнесла:

— Генрих, прости мне те гадости, которые я тебе наговорила…

Инститор шагнул вперёд и вытянул руку:

— Мара…

— Стой! — взвизгнула я, и инститор замер. Облегчённо выдохнула и продолжила: — И за то, что не слушалась… и перечила… — Ощутила в горле ком, на глаза навернулись слёзы. Генрих снова шагнул, но я быстро помотала головой: — Не подходи! Не сей прикасаться ко мне! Я рада, что ты жив! Даже, если твоё спасение будет ценой моей жизни, я согласна.

— Ты не умрёшь! — рявкнул Генрих. — Я говорил, что не позволю. — Он резко обернулся к Красной птице иллюзий: — Аноли?

— Не думаю, что смогу помочь, — пожала та плечами. — Сила, которая перетекла из дерева в меч, ведёт себя непредсказуемо… словно живая. Конечно, всё живое можно подвергнуть гипнозу, но я никогда в жизни не пыталась воздействовать на источник магии. И кажется мне, что это бессмысленно…

— Да ты хоть попытайся! — яростно потребовал Генрих.

Я посмотрела на полупрозрачные локти и грустно улыбнулась:

— Во всяком случае, это не больно. Я так боялась синего пламени! Не хотелось бы корчиться в муках. А так я останусь в твоей памяти красивой, и ты… — Я снова всхлипнула и, стараясь сдержать слёзы, с трудом продолжила: — Помни меня!

Одна из девушек вцепилась в рукав Олдрика и потрясла руку хранителя:

— Что вы стоите? Спасите её!

Я покосилась на отца и горько усмехнулась:

— Он только пакости строить умеет. Ненавижу!

— Мара… — Олдрик побледнел.

— Умирая, жалею лишь о том, что так и не смогла провести ночь с Генрихом! — зло крикнула я и наградила родителя таким взглядом, что Олдрик невольно отступил. Ярость слегка притупила страх перед близкой смертью, и я распалилась ещё сильнее: — Нашёлся папочка и сразу права качать! Как смел ты связать Генриха своим дурацким договором? Видел бы ты, как он страдал от боли, когда целовал меня на кладбище! Ты — мерзкий садист, а не отец! У мужика член стоит, а воспользоваться он им не может…

Аноли прижала ладонь к губам и странно покосилась на застывшего Генриха, а девица, которая держала Олдрика за рукав, густо покраснела и спряталась за хранителем.

— Мара, ты не понимаешь, — пролепетал он.

— И не хочу понимать! — перебила я и прорычала: — Повезло тебе, что сила ушла от меня, иначе ты бы уже был бы мёртв! Ты хоть понимаешь, что лишил счастья собственную дочь? Свадьбу ему подавай!.. — Я осеклась и виновато посмотрела на бледного Генриха: — Знала бы, что так получится, не стала бы сопротивляться этим вашим традициям… Прости! Я люблю тебя.

Девушка за спиной поникшего Олдрика разрыдалась, другие захлюпали носами.

— Страсти какие! — уважительно отозвался невесть откуда взявшийся Севир.

Некромаг с силой ударил меня по запястьям, и меч выпал и воткнулся в землю рядом с трупом волка. Я удивлённо подняла полупрозрачные руки и покрутила ими перед собой:

— Так просто?

— Только не прикасайся к волшебным вещичкам, иначе снова прилепишься, — предупредил некромаг.

— Мара! — Генрих бросился ко мне и, распахнув объятия, нерешительно замер. Покосился на Севира и недовольно спросил: — А её можно трогать?

— Нельзя! — отрезал некромаг и тут же хитро улыбнулся: — Нельзя обнимать чужих невест. — Инститор опустил руки и исподлобья посмотрел на Севира. Тот поспешно добавил: — Да можно трогать, можно! Уж и пошутить нельзя…

Я, не выдержав, сама бросилась к Генриху и, обняв его, уткнулась заплаканным лицом в его безрукавку. Генрих крепко прижал меня к себе и, зарывшись лицом в мои волосы, медленно выдохнул: я ощутила, как дрожат его руки. Аноли осторожно прикоснулась к моему полупрозрачному локтю и изумлённо покачала головой.

— Жуть какая…

К нам подошёл Олдрик.

— Некромаг, ты что-нибудь об этом знаешь? — избегая смотреть в мою сторону, спросил он. — Мы не успели запереть силу ведьм в дереве. Возможно ли, чтобы она так преобразилась?

— Сила семи, — кисло улыбнулся Севир. — Магическое число… Я планировал использовать его для обряда, а тот волколак, похоже, надоумил зверуна как извлечь силу из ведьм. Интересно, откуда у него такие знания? Но ещё интереснее, зачем Данья собрала магию в это дерево…

Я отстранилась от Генриха и посмотрела на Севира:

— Она же хотела стать бессмертной! Хвасталась, что как только завершит ритуал, будет жить вечно…

— В истории, — саркастично хмыкнул Генрих, но улыбка тут же сползла с его губ. — Вукула всё рассчитал! Стоило Данье оторваться от последней записи, как сила вырвалось бы, да сожгла синим пламенем самоуверенного зверуна. — Инститор помрачнел ещё больше: — Я успел в последний момент, но всё оказалось напрасно: я потерял и свидетеля, и обвиняемого. Доказать незаконные действия Вукулы будет теперь практически невозможно…