Ольга Коротаева - Семь невест некромага

Его взгляд исподлобья совсем мне не понравился, но я старалась не поддаваться тревоге. Отступила на шаг и подняла перед собой руки:

— Знаешь, почему меня принимают в инститоры без длительного обучения и тяжелейшего испытания? Я продемонстрирую тебе причину особого отношения хранителей к бывшей ведьме. Смотри внимательно! — Сложив пальцы на обеих руках так, как учил меня Олдрик, я щелчками вызвала два маленьких огонька и мило улыбнулась: — И помни! Это ты изменил меня…

Лицо Вукулы побелело, он невольно отшатнулся и выставил руки вперёд ладонями, словно пытаясь защититься. Глаза волколака замерцали разноцветными всполохами, совсем как тогда, — во дворе Даньи, — а очертания тела поплыли белесым туманом. Миг, и передо мной, скалясь, стоял огромный белоснежный волк. Ещё мгновение, и он исчез…

Я же не двигалась с места, даже старалась не моргать, но ни мерцания, ни движения так и не заметила. Кажется, Вукула действительно ушёл. Надеюсь, не только из моей квартиры, но и из моей жизни. Но, опасаясь, что это очередная ловушка, я всё же напряжённо прислушивалась, ожидая нападения в любой момент.

— Стоп!

Я послушно изменила положение пальцев, — огоньки пропали, — и только потом обернулась: на подоконнике сидел изрядно потрёпанный Генрих! Лохмотья одежды местами алели пятнами крови, а лицо казалось измождённым, но изумрудные глаза ярко сверкали. Когда я посмотрела в них, все вопросы, — как он забрался, как сумел тихонько отворить окно и, вообще, почему воспользовался таким странным способом, — растаяли без следа.

— С ума сошла?! — рявкнул Генрих: — Вызывать синий огонь в квартире, посреди города… из рук ведьмы! Жить надоело?

Я не спеша отвернулась, подошла к двери и, тщательно запрев замок, вновь развернулась к окну.

— Да, сошла с ума! — дрожащим голосом проговорила я и, стянув футболку через голову, не глядя, отбросила в сторону. Когда Генрих замер, хрипло добавила: — В этой маленькой квартирке, посреди города, больше не проживает ни одна ведьма-! — Путаясь в штанинах, сняла брюки. Инститор медленно слез с подоконника, щёки Генриха покрылись пятнами румянца. Я сделала ещё шаг и, обвив руками татуированную шею любимого, прошептала: — Кажется, только сейчас начинаю жить!

Приподнявшись на носочки, потянулась к нему и приникла губами к колючей щеке. Скользнула к губам, жадно проникая языком, и Генрих, схватив меня за плечи, тут же отозвался на поцелуй. Но через мгновение отстранился и, подхватив меня на руки, бросил на кровать. Я ахнула и рассмеялась, а инститор, спешно избавившись от одежды, растянулся рядом.

Тело пылало, но я медлила. Сев на колени, потянулась руками к лицу Генриха: он прикрыл веки, по впалым щекам его скользнули желваки, нервно дёрнулся кадык. Я нежно провела кончиками пальцев по щетине, опустилась к ярёмной ямочке, погладила мускулистую грудь, провела руками по бёдрам, наслаждаясь напряжённым телом любимого мужчины. Терпкий аромат его кожи дразнил меня, лишал воли, и я, поддавшись растущему желанию, приникла к Генриху, прижимаясь всем телом.

— Мой любимый муж, — дрожа, прошептала я.

Генрих вздрогнул и, распахнув глаза, внимательно посмотрел на меня.

— Хочешь меня? — низким, вибрирующим голосом, спросил он.

Я сглотнула и, ощутив, как приподнялись волоски на руках, прошептала:

— Да…

Генрих резко перевернул меня и, прижав за плечи к кровати, улыбнулся так, что у меня перед глазами всё поплыло.

— А помнишь, — иронично хмыкнул он, не отрывая от меня внимательного взгляда, — свои слова о том, что, будь я единственным мужчиной, ты не занялась бы со мной сексом?

Я ощутила, как в груди стало так горячо, что почти невозможно было терпеть, эта волна нежности заглушала даже дикое, необузданное желание тела.

— Ты единственный мужчина, с которым я хочу заниматься сексом, — страстно проговорила я и, сглотнув непрошеные слёзы счастья, прошептала: — Люблю тебя…

Генрих резко приник губами к моему рту, и мир вокруг словно рассыпался на миллион осколков, каждый из которых пронзал всё моё существо, причиняя удовольствие на грани боли. Наши тела слились воедино, и я услышала свой собственный крик и низкий, почти животный, стон Генриха. Сердце стучало набатом, в ушах шумело, от пика наслаждения я едва не теряла сознание.

Когда Генрих упал, обессиленный и удовлетворённый, ощутила, как по щекам снова покатились слёзы. Всхлипнула и, уткнувшись под мышку любимого, наслаждалась ароматом его тела.

— Тебе не больно? — тихо спросил Генрих.

Я невольно рассмеялась и шутливо ткнула его кулаком в плечо:

— С чего это? Это ты у нас девственник, а я — развратная ведьма, которая наконец-таки забрала невинность инститора… Хотя нет! Ты прав, мне больно. Больно от одной только мысли, что мы с тобой из-за твоего непонимания и моего упрямства упустили несколько месяцев счастья!

— Из-за твоего непонимания и моего упрямства, — строго проговорил Генрих.

Когда я поняла, что он поправил меня, то рассмеялась:

— Как скажешь, дорогой! Хрен редьки не слаще…

̶ Действительно? — удивился Генрих: — Не знал. Приготовить тебе обед?

— Из хрена и редьки? — фыркнула я. — Нет уж! У меня предложение получше: давай навестим моего любвеобильного братца. Его злая жена разделывала кучу мяса… судя по виду, это был как минимум родственник Вукулы!

При упоминании этого имени, с лица Генриха вмиг слетела умиротворённость.

— Почему ты вспомнила про волколака?

Я села на кровати и, не глядя на инститора, проговорила, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:

— Он приходил. Мы поговорили, а потом он ушёл… как раз перед твоим эффектным появлением в окне. А что, ревнуешь?

— Обеспокоен, — тихо ответил Генрих. Он поднялся и, развернув меня за плечи лицом к себе, добавил: — Он очень опасен, Мара! Вукула давно не щенок волколака, который хотел жениться на тебе…

Я усмехнулась:

— А то не знаю! — И многозначительно посмотрела на мужа: — Но и я давно не та ведьма, за которой по пятам ходил упрямый щенок. — Обхватила его лицо ладонями и, звонко поцеловав, заверила: — Не волнуйся! Я не дам себя в обиду. Я без пяти минут инститор, не забыл? Даже Вукула был впечатлён! Думаю, теперь он оставит меня в покое…

— Не уверен, — мрачно пробормотал Генрих.

Он поднялся и, натянув брюки, подошёл к окну, а я, растянувшись на кровати, с удовольствием любовалась игрой мышц на его спине. Генрих выглянул в окно, махнул рукой и покачал головой.

— Там кто-то есть? — лениво заинтересовалась я.

Генрих обернулся, и губ его коснулась нервная улыбка, а взгляд заметался по комнате. У меня брови поползли вверх:

— Такое ощущение, что ты не решаешься мне что-то сказать. Инститор, который запугивал меня до колик… боится бывшей ведьмы?!