Ольга Коротаева - Агентство «Чудо-трава»

— Кратко факты? — раздражённо переспросила я. Как же утомили меня эти инститоры, — скоро сама взмолюсь о сожжении! — и вызывающе добавила: — А что, если я не буду этого делать? Или захочу вас обмануть?

— Посмотри на контракт, — ровно произнёс Олдрик.

Его спокойный голос действовал мне на нервы: ну что ещё? Я шагнула к своему кабинету, ладонь моя коснулась прохладной ручки двери, и я застыла на пороге. Мой стол светился!

— Это ещё что за иллюминация? — пробормотала я.

Осторожно приблизилась и вздохнула с облегчением: светился не стол, а лишь лист на нём. Тот самый контакт, на котором я в раздражении поставила подпись.

— Попробуй сказать неправду, — предложил Олдрик.

— Я вас ненавижу, — брякнула я.

— Я сказал — неправду, — холодно произнёс хранитель.

— Я вас обожаю, — прошипела я.

Исходящее от листа сияние заколыхалось багровыми всполохами, и на стенах заплясали кровавые блики. Я содрогнулась, а Олдрик невозмутимо проговорил:

— Если ты захочешь меня обмануть, я сразу узнаю об этом.

Я обречённо вздохнула и рассказала о деле русалки и логове волколаков. Кратко и по существу, как хранитель и просил. В ответ тот не сказал ни слова: сияние померкло, и я услышала короткие гудки. Покрутила в руке сотовый, размышляя, как же я умудрилась позвонить Олдрику? Может, я случайно ответила на его звонок? Нет, вот исходящий на его номер. Я помотала головой и позвонила Забаве. В этот раз на экране появилось её милое личико, но в трубке раздавались лишь длинные гудки. Я положила смартфон на стол, а сама устало опустилась на сидение. Какой это был жуткий и длинный день!

Пальцы мои легли на холодный ноутбук, и я постучала ноготками по его крышке, а в голове моей роились мысли. Генрих покинул Крамор, чтобы заставить меня получить то воспоминание. Но как он узнал, что у меня проблемы с деньгами и лицензией? О последнем я и сама узнала совсем недавно. Зубы мои скрипнули. Знать, что право открыто применять свои способности мне милостиво подарили, было жутко неприятно.

Вспомнила, и как тряслась на пороге Комитета, и как удивилась чрезвычайно лёгкому заданию, и как обрадовалась легко полученной лицензии. Я застонала, — стало совсем паршиво! — и помотала головой. Лучше об этом не думать! Как бы то ни было, за это время я многому научилась, и уровень мой стал довольно высоким. Уверена, что теперь смогу пройти настоящее испытание и доказать право на лицензию! Но проверять это на деле отчаянно не хотелось. Вдруг не получится…

Взгляд мой упал на контракт с Олдриком, и я зло скрипнула зубами. Мало мне неприятностей? Я схватила безжизненный лист дрговора и яростно забросила его в ящик стола. Магия хранителя, чтоб его! Если контракт нельзя ни уничтожить, ни показать кому-то, то нечего и удивляться, почему я сама позвонила Олдрику с отчётом!

Пальцы мои нервно постучали по крышке ноутбука. Олдрик следит за Генрихом. Инститор получил некое воспоминание из памяти спящего хранителя. Спящего ли? Вдруг тот в коме? Или в каком-то магическом сне? Аноли и Джерт пытаются изъять нечто в хранилище ведьм. Степан прощупал всех, кто указан в списке мёртвой ведьмы, и даже сделал записи. Более того, он позвонил инститору… Я вспомнила взгляд, которым наградил меня Генрих при этом. Разумеется, он понял, кто взял список, но ничего не сказал. Это странно.

Я выгнулась, вытаскивая из остатков брюк смятый лист, развернула его на столе и разгладила бумагу. Вот он — список жертв шантажистки. Ведьма продавала приворотное зелье, а потом шантажировала своих жертв. Но… сумма, которую платил тот адвокат, была просто огромной! Приворотное зелье, даже очень хорошее, действует всего несколько часов. Достаточно, чтобы заполучить объект страсти, но недостаточно для отношений. Сто тысяч в неделю? Не многовато ли за тайну о сексуальных утехах?

Палец мой заскользил по списку. Вот прочерки, а вот цифры. Странные… Спина моя похолодела: это не могут быть суммы. Не будет же шантажистка требовать ровно пятнадцать тысяч сто тридцать два рубля? Глупо… Но ещё смешнее сумма в тридцать пять рублей. Да и указания на рубли тут не было, только числа. Я вздрогнула: а у того адвокатишки записано сто тысяч? Взгляд мой пробежался по строчкам, и у меня тут же вырвался вздох разочарования: напротив имени бывшего клиента стоял прочерк.

Я решительно раскрыла ноутбук, экран его послушно осветился, раздался мягкий сигнал выхода из сна. Я нетерпеливо набрала в поисковике первое имя. Соцсети, фотки… Я пыталась найти хоть какую-нибудь связь между этими людьми или понять, к чему относить числа или прочерки. На седьмом имени я устало потёрла глаза. Уже второй час ночи, и мне ужасно хотелось спать. Строчки на экране сливались, фотки уже казались похожими одна на другую. Я вряд ли что-то смогу найти… Во всяком случае, сегодня.

Ладонь моя легла на крышку ноута, и я почти закрыла его, как вдруг замерла, краем глаза уловив нечто знакомое. Я отвела экран и приблизилась, всматриваясь в общее фото, и по шее моей пробежались мурашки. Я судорожно приблизила фото, не отрывая взгляда от профиля черноволосой красавицы в обманчиво скромном чёрном коктейльном платье. Да это же Аноли! На общем фото человека из списка. Хорошо, что я не сожгла листок! Всё это явно связано с Крамором.

Дверь распахнулась так, что едва не разлетелась на щепки от удара о стену, и я взвизгнула от неожиданности. В мой кабинет ввалился Генрих. Волосы его были всклочены, на лице красовались кровоподтёки, левая рука висела плетью, плечо было заметно ниже правого. Взгляд инститора горел мрачным огнём, а разбитые губы расплылись в диком оскале. Я вскочила, и взгляд мой метнулся к закрытому окну: не успею! Тогда я выпрямила спину, развернула плечи и постаралась улыбнуться.

— Долго ты, — произнесла я, пытаясь сделать так, чтобы голос мой не дрожал. — Как выполнил свою часть работы? Удачно?

Генрих злобно зарычал и метнулся ко мне. Я судорожно прижалась к стене, понимая, что от разъярённого охотника мне не уйти, и поспешно закричала:

— Ты же сам просил, чтобы я поверила в то, что ты сможешь справиться с парочкой волколаков…

Пальцы инститора со сбитыми костяшками сомкнулись на моей шее, а в нос ударил запах железа и мокрой псины. Я судорожно рванулась, но хватка Генриха была жёсткой, и просипела:

— Да ты жалкий хвастун…

Лицо Генриха дрогнуло, и глаза закатились. Пальцы, сжимающие мне горло, расслабились, и я поспешно отпихнула руку инститора с такой силой, что тело его неловко завалилось на бок. Я дёрнулась в сторону двери, пока он не вскочил снова, но охотник не двигался, и я замерла, в любой момент готовая сбежать. Через несколько секунд я осмелела и осторожно наклонилась к неподвижному телу, ладонь моя коснулась мокрой от пота груди Генриха, и кончики пальцев ощутили движение: дышит!