Ольга Коротаева - Агентство «Чудо-трава»

Я покачала головой.

— Это вовсе не ради инститора! — возразила я. Посмотрела в полные недоверия глаза русалки и тяжело вздохнула: — Попробую объяснить… Вот ты рада, что твоя мама больше не доставляет хлопот. Пойми, я не осуждаю, а рассуждаю. Можно ли всю жизнь прожить под гипнозом? Как ты думаешь, что она чувствует? А вот мне и думать не надо, поскольку меня с детства подавляли, чтобы я не доставляла хлопот. Вроде, и жила, но жёсткие рамки страха, боли и смутных ощущений, что я живу не своей жизнью, сдерживали меня лучше самых страшных подземелий. Мне очень нужно узнать… как будто услышать волшебное слово, которое вернёт меня к себе истинной! Знаешь, я недавно впервые увидела себя в зеркале, наконец-то поняла, как выгляжу и теперь я хочу большего! Даже если это разрушит чей-то комфорт. Не говори, что осуждаешь меня.

— Молчу, — мрачно усмехнулась Забава, и брови её сошлись на переносице.

Я порывисто обняла задумчивую подругу и, хлопнув её по спине на прощание, быстро направилась к центру. Скоро Комитет откроет двери, а Генрих признается в том, чего не совершал.

Светлые стены поблёскивали в лучах утреннего солнышка, распахнутые настежь окна давали волю сквознякам, и по помещениям витали ароматы кофе и свежевыпеченного хлеба, которые приносил ветерок из расположенного неподалёку кафе. Мимо меня торопливо шли люди в строгих одеждах, и по лицам их скользили полосы света, а в очках плясали солнечные зайчики. На меня внимания никто не обращал. Я поймала рукав пожилого мужчины, и тот тревожно обернулся.

— Простите, — быстро проговорила я. — Подскажите, где…

Но он резко вырвал руку и исчез среди таких же занятых людей. Я растерянно огляделась, понятия не имея, как найти то самое помещение, где состоится собрание Комитета, как вдруг боковым зрением заметила нечто, ярко выделяющееся из серо-чёрной массы. Это мелькнули красные одежды, я бросилась в ту сторону и торопливо взбежала по лестнице. Впереди, в нескольких метрах от меня, быстро шла пожилая дама в жутком алом платье, похожем на то, в которое нарядила меня Аноли. Хранительница проскользнула в широкие двери, и я, чтобы не упустить её из виду, бесцеремонно расталкивая служащих, бросилась следом.

Двери захлопнулись, отрезав шум суеты, а длинный коридор, в который я попала, показался мне смутно знакомым. Не через него ли я проходила в прошлый раз, когда обращалась в Комитет за лицензией? А вдруг хранительница направляется вовсе не на заседание Комитета? Я остановилась и растерянно огляделась, а когда обернулась, незнакомки уже и след простыл. Сердце моё забилось, взгляд заскользил по закрытым дверям. Что же делать? Я неуверенно потянула на себя ручку ближайшей двери, но та оказалась заперта. Следующая тоже, а вот третья поддалась, и я осторожно заглянула внутрь да так и застыла на месте.

Генрих сидел на стуле, спина его была неестественно прямой, а немигающий взгляд упирался в голую стену абсолютно пустого помещения. Я, отбросив всякую осторожность, бросилась к инститору и потрясла его за руку.

— Генрих, очнись!

Рука охотника выскользнула из моих пальцев и тяжело повисла вдоль тела. Генрих продолжал безучастно смотреть перед собой, а я отступила и оперлась спиной о стену.

— Вот смысл быть такой страшной и ужасной даймонией, что бы это ни значило, если не можешь даже простой гипноз снять? — бессильно простонала я. — Может, попробовать забрать воспоминания? Но я не знаю, когда именно Сигард загипнотизировал тебя!

Я обошла инститора кругом и зло пнула стул под ним. Если бы удалось снять гипноз, то Генрих не стал бы наговаривать на себя, и я бы спокойно, без лишних переживаний, разобралась бы с наглыми хранителями. Я выругалась и недовольно покосилась на инститора: а почему это я должна переживать за него? Это же просто благодарность, как я и сказала Лихо! Я вытащу чокнутого охотника из этой передряги, чтобы отплатить за то, что он…

Раздались звуки, и я застыла на месте, прислушиваясь к шагам, доносящимся из коридора. Вроде далеко… Спина моя взмокла от страха, и я скользнула к выходу, тихонько прикрывая дверь. Шаги загремели совсем близко, и сердце моё застучало едва ли не громче тяжёлой поступи, но некто уже прошёл мимо, и звуки уже затихали. Я облегчённо вздохнула, вытерла рукавом лоб и посмотрела на Генриха. О чём я? Ах да! Есть ли то, за что можно поблагодарить инститора? Я ухмыльнулась и тихо произнесла:

— Так непривычно видеть тебя таким… спокойным! — Приблизилась к инститору, склонилась к самому его лицу и заглянула в его изумрудные глаза: — Ни ведьму сжечь, ни ножом помахать! Вот смотрю и понимаю: не за что мне тебя благодарить! Так почему же я пошла на такое? Эх… Не вздумай ты признаться в убийстве, которого не совершал, я бы и пальцем не пошевелила… дурак!

Я подняла руку и нерешительно прикоснулась кончиками пальцев к щеке Генриха, мягко провела ладонью по колючей от щетины коже до самой татуировки на шее. Сердце моё забилось ещё быстрее, чем в момент, когда послышались шаги в коридоре. Я облизала враз пересохшие губы и пробормотала:

— Да что со мной? — И усмехнулась: — Не иначе, как приятно видеть тебя таким бессильным!

Я потянула Генриха за ухо, с удовольствием щёлкнула его по носу, и губы мои невольно растянулись в широкой улыбке. Я прислушалась, но со стороны коридора не доносилось ни звука. Мне же нужно искать Комитет, а вместо этого я лисой хожу вокруг очарованного инститора. У меня вырвался сдавленный смешок: и что? Охотник попортил мне столько крови, что я не могу упустить шанс отомстить! Я медленно присела к нему на колени, и руки мои обвились вокруг его шеи.

— Ты такой молчаливый сегодня, — тихонько хихикнула я и взъерошила волосы, и голова Генриха стала выглядеть так, словно там случился маленький взрыв. — Ни гадости сказать, ни пригрозить! Всегда бы так… — Я приблизилась к его лицу и дёрнула инститора за нос: — Хочешь меня? Знаю, что нет! Только презираешь. А жаль… Скажу по секрету, что не отказалась бы от маленького кусочка тортика…

Я подтянула руку инститора, которая висела плетью вдоль тела, и положила себе на бедро так, если бы Генрих обнял меня.

— Я уже говорила, что ты ничего, когда в отключке? — прошептала я ему на ухо: — Даже Забаву сейчас понимаю! Я тоже не спешила бы избавлять тебя от гипноза… если бы не признание в убийстве.

Вдруг стало горько, и улыбка моя растаяла. Я вздохнула и посмотрела в изумрудные глаза Генриха. Кажется, он не моргнул ни разу, и я вдруг забеспокоилась. Как бы он после этого гипноза зрения не лишился! Интересно, а мама Забавы тоже не моргает? Я положила пальцы на веки Генриха и попыталась прикрыть их, и у меня получилось. Теперь глаза его были закрыты, и взгляд мой скользнул ниже, а сердце сладко замерло. Я минуту боролась с искушением. Но… Генрих же под гипнозом и никогда не узнает об этом?