Тальяна Орлова - Стратегия оборотня (СИ)

— Зря вы так оптимистичны, полковник, — вставила Нати Морт. — О сюрпризах, типа дерьяков, лучше знать заранее.

Тот удивился:

— Неужели, уважаемая инникат, вы думаете о такой вероятности?

— Мне по статусу положено думать обо всем, — она вежливо улыбнулась и обратилась к Таю: — А тебе, инникат, как кажется?

Тай ответил то же самое, что и мне:

— Метеорит. А если все же звездолет, то массированной атаки в ближайшие столетия ждать не стоит.

Полковник кивнул, соглашаясь, но задал совсем уж немыслимый вопрос:

— А если все же дерьяки возродились? Нет, на секунду только предположите! Не стали бы они нашими союзниками против общего врага?

И все зашумели. Большинство кричало, что об этом даже говорить не стоит, другие сомневались, третьи выражали уверенность, что этот союз сару на руку. И хоть последних были единицы, у меня мороз по коже пробежал: они всерьез это обсуждали! Насколько же они ненавидят людей, чтобы даже мысль такую допускать? Но ведь и аргументы звучали резонно: раса сару близка к дерьякам, у них есть шанс друг друга понять, а человечество уже давно пора накрывать медным тазом. Утешало только то, что оба присутствующие главы кланов это предложение отвергли сразу — показатель, что пока они живы, такое решение даже не будет обсуждаться. Тай сказал:

— Если бы дерьяки были слабы, то нам этот союз ничем бы не помог. Если бы дерьяки были сильны, то после победы над людьми они могли направить оружие против нас. Я против.

— Согласна, — озвучила свое мнение и Нати. — Мы тысячу лет боролись за мир, так пора его пойти и взять. Но если кто-то рискнет посягнуть на него, то будет уничтожен. Я за то, чтобы не рассматривать дерьяков ни как угрозу, ни как друзей, пока они сами не определятся со своей ролью. Более того, вероятность метеорита все же выше, чем разумной цивилизации.

Паникер внутри меня не успокаивался, вопя о мизерной вероятности, что треклятые старые враги могут стать союзниками сару или хотя бы не противниками. Ведь это уму непостижимо! Сама я, конечно, помалкивала.

Двое спорщиков так впечатлились, что орали громче остальных друг на друга. Они сидели рядом, и вдруг один схватил нож, которым до этого резал мясо, и всадил в руку оппонента — прямо сквозь ладонь в столешницу. Я вскрикнула, но второй взревел и другой рукой схватил первого за затылок и шмякнул лицом прямо в тарелку. Вместо шока от происходящего, соседи по столу загоготали, а пострадавший сам вытащил нож и показывал остальным зрителям свое ранение. Понятное дело, что с помощью современной медицины за несколько дней заживет, но меня поражала реакция. «Обменявшись любезностями», эти сару смеялись со всеми остальными. А после того, как Тай и Нати сказали свое мнение о дерьяках, споры мгновенно прекратились. Да уж, Рисса была права, они очень сильно от нас отличаются. У них какой-то безумно-хаотичный порядок.

Возле лаборатории Тай остановил меня, потом обхватил лицо руками и нежно поцеловал. Затем почему-то нервно рассмеялся, обнял, вжал в себя до боли. Он ничего не объяснял, но я понимала сама: это мог быть наш последний поцелуй по моему согласию. А даже если у меня останутся к нему чувства, то многое неизбежно все равно изменится.

Медицинский отсек был не слишком большим, и никаких кушеток я не разглядела. Один больной лежал прямо на полу, а к его голове было подключено проводами какое-то оборудование — по виду современное. Я легла, куда мне показали, на такой же тонкий матрасец. Вполне возможно, что отсутствие кроватей оправдано: если раненых очень много, то так их можно разместить намного больше. Да и подстилка оказалась мягкой и удобной. На этот раз меня не привязывали, но судя по комплекции санитара в белой одежде, он сможет удержать меня двумя пальцами, даже если я начну биться в конвульсиях. Тай сел рядом, скрестив ноги, взял меня за руку. Я была благодарна за это, а сама попросить стеснялась: знала, что сару не приемлют демонстрацию страха в любом виде, а мне было страшно. И он же другой рукой поднял мою футболку, обнажая грудь.

Прошептала, потому что для меня было важно это обязательно сказать:

— Я люблю тебя, Тай Линкер.

— Знаю, — он будто с извинением улыбнулся.

Медик с легкостью опустился на колени с другой стороны. Я впервые могла увидеть лицо сару так близко. Оказалось, то, что я считала уродством Тая, было единственным у сару привлекательным. Теперь янтарные глаза не пугали, я даже по сужению вертикальных зрачков научилась определять сосредоточенность. Медик говорил сухо, будто инструкцию читал:

— Так, Дая, сначала я ставлю тебе анальгетик. Скорее всего, ты просто уснешь и ничего не почувствуешь. Он позволяет провести процедуру вообще без стресса для организма, — не давая ни секунды на осмысление, он прижал шприц-ручку к моей шее, и уже через минуту сознание немного поплыло. А он тем временем продолжал, будто ничего не происходило: — Отмена безопасна для людей, мы проводили опыты над заключенными. На полную реабилитацию уйдет до двух суток.

— Заключенными? — только и успела сказать я, проваливаясь в медикаментозный сон.

Дальнейшего я не помню вообще.

Мне снился дом. Не городской квадрат, а небольшое строение, в котором жила только моя семья. И поле подсолнухов желтеет на восток, до самого горизонта. Не входя, я знала, что Тай внутри — он все еще спит, он не любит просыпаться рано, за столько лет остался ночным существом. Но он там — безмятежно спокоен, я чувствую его дыхание даже через стены. Как он чувствует мое. И нет вокруг никакой войны, нет голода и страха. Дайте мне выбор! Я не хочу просыпаться. Я хочу остаться там, где счастлива. Там, где у Триш и Одира родятся дети, а Рисса будет продолжать флиртовать, сводя с ума Чада. Где моя старая и все еще красивая мама поджимает губы и журит за то, что я не научилась толком готовить. Где никто не упоминает фамилии «Кири» или «Линкер», потому что давно забыли о них за ненадобностью. Утопия без катастроф, где даже в словарях исчезло слово «война». Дайте мне это забвение, я устала бороться. Человечество устало.

Глаза открывала медленно и нехотя. С удивлением обнаружила себя не в медицинском отсеке, а на собственной постели. Тай сидел у стены на полу, сложив руки на коленях, но едва я только пошевелилась, повернул голову.

— Порядок? — спросил тихо.

— Вроде бы да, — я ответила неуверенно, хотя могла перепутать слабость с остатками сонливости.

— Тогда схожу в столовую, принесу перекусить.

Он легко встал и, не оборачиваясь, вышел. И я не ощутила привычной пустоты, как когда он исчезал из поля зрения раньше. Прислушалась к ощущениям. Вроде бы ничего не изменилось, я мыслила и чувствовала себя почти так же. Села — голова закружилась. Но медик ведь говорил, что требуется два дня до полного восстановления. Это ерунда. Я не наблюдала и никаких существенных изменений в эмоциях, но ведь и когда связь только появилась — я тоже этого не почувствовала.