Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Превозмогая слабость, Изольда приподнялась, притворяясь, что только что проснулась. Оглянулась на Арчибальда фон Лютца и «пра Добраша»-Любку. И оцепенела, прочитав в их глазах свой приговор.

Ханна и Оливер не принимали участия ни в поисках, ни в последующих событиях. Воспользовавшись суматохой и тем, что всем студентам предписывалось не показываться начальству на глаза, они просто-напросто сбежали. Для этого им не пришлось даже воспользоваться тайной комнатой на первом этаже общежития – когда все студенты толпой повалили от учебного корпуса к общежитию, они свернули в кусты якобы для того, чтобы лишний раз пообниматься. На них оглядывались, кто-то возмущенно шикал – мол, заниматься «этим» чуть ли не на глазах у всех позорно! – но никто не пытался остановить. И, пропустив впереди себя большую часть народа – особенно некромантов и ведьмаков – парочка свернула к выходу.

У ворот стояла охрана – отряд городской стражи и несколько инквизиторов, чьи красно-бурые рясы виднелись издалека – но, по счастью, никто не догадался выставить патруль вдоль всего забора, так что беглецы спокойно покинули территорию Колледжа через известную дыру.

– Не могу поверить, что я это делаю, – шептала Ханна, пока они с Оливером шагали прочь по улице. – Убегаю среди бела дня. Среди недели! Среди уроков!

– Я тоже, – поделился соображениями Оливер. – Рихард меня столько раз подкалывал, что я слишком трусливый для того, чтобы прогуливать уроки…

– А ты?

– А что я? Раньше повода не было…

Знахарка Марфа Скруль была дома – сидела у окошка и машинально растирала что-то в ступке, не отводя взгляда от улицы. Она так внимательно всматривалась вдаль, что не замечала не только того, что растираемые корешки давно уже превратились в труху, но и двух молодых людей, пока те не подошли вплотную. Ханна тихо ахнула. Знахарка сильно изменилась за те несколько дней, что они не виделись. Раньше всегда гладко причесанные, сейчас волосы выбивались из-под кое-как повязанного чепца, под ногтями была грязь, чего раньше женщина, работающая с лекарственными смесями, старалась не допускать. Платье пестрело сальными пятнами, а уж о чистоте передника можно было забыть. Кроме того, она осунулась, словно не ела последних несколько дней. Да и в комнате, как можно было видеть из окна, царил беспорядок. Видимо, исчезновение Деяны сказалось на знахарке не лучшим образом.

– Матушка Марфа, – позвала девушка. – Матушка…

Женщина вздрогнула.

– Ох…ты? А я… – она быстро окинула нежданных гостей взглядом и снова уставилась на противоположный конец улицы, – вот… задумалась…Вы к Деяне?

Молодые люди переглянулись. Обоих одновременно посетила нехорошая мысль, что знахарка могла помешаться.

– Нет, мы к вам.

– А что ко мне ходить? Зелье пока не готово. Приходите завтра!

– Мы не за зельем, – у Ханны болезненно сжалось сердце. – Мы…

– Почему вы не сказали, что Деяна – ваша дочь? – с типично мужской бесчувственностью выпалил Оливер.

Марфа вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна. Взгляд ее метнулся туда-сюда – не слышал ли кто посторонний?

– Откуда вы взяли?

– Мы – некроманты, – сказал юноша. – Магия крови – это из области некромантии. Только кровных родственников можно найти по…таким образцам.

– Я не думала, что ты проболтаешься первому встречному! – прошипела женщина, обращаясь к Ханне. Девушку даже передернуло от того, сколько в ее голосе было злости.

– Оливер не первый встречный! – воскликнула она.

– Я ее жених! – перебил юноша и, пока изумленная подруга хлопала глазами, решительно продолжил: – О моем моральном облике мы поговорим потом. Сначала, как я понял, надо найти подругу моей невесты и, насколько мне известно, ее названную сестру. Мне совершенно безразлично, чья она дочь и почему вы скрывали ее происхождение. Нам от вас нужно совсем другое! Нас даже не интересует, кто ее отец!

– Тише!

Знахарка вскочила так резко, что не успела подхватить ступку.

– Тише! В дом! Быстро!

Молодые люди не заставили себя долго упрашивать. Едва они переступили порог, Марфа прикрыла за ними дверь, а потом и окошко, проводив их в кладовку – подальше от лишних ушей и глаз.

– Что это значит, матушка Марфа? – изумилась Ханна.

– То и значит. Вырастешь – узнаешь. Хотя, – женщина внимательно посмотрела на Оливера, – тебе-то узнать такое вряд ли доведется… Но ведь не всем так везет… Что я могла поделать? Ты себе не представляешь, что такое люди, и какими злыми они могут быть! Знахарку и так готовы обвинить во всех смертных грехах – и с нечистью-то она водится, и темным силам служит… А если нет диплома – так и вовсе за преступницу считают и готовы Инквизиции донести… А тут еще и ребенок откуда-то взялся… Сироту приютить безопаснее – вроде как доброе дело сделала! А безотцовщину люди не простят. Сама не знаешь, как ославить могут. Иные девки на что только не идут, чтобы от такого позора избавиться. А что делать? Как ни поступи – все грех. Вот я и соврала… Знаешь, как соседки обрадовались моей доброте? Я глазом моргнуть не успела, мне столько детской одежки принесли! На трех девочек и двоих мальчиков хватило бы! А узнали бы правду… Ты меня осуждаешь?

Ханна отчаянно помотала головой. Образ Деяны стоял перед глазами.

– Мы хотели помочь, – сказала она. – Нам, – она покосилась на Оливера.

– Нам надо кое-что из вещей вашей дочери, – сказал парень. – Что-то из личных вещей. Лучше из одежды или… гребень.

– Есть гребень, – знахарка молча прошла в каморку, которую занимала Деяна, вернулась с требуемой вещью. – Я в ее комнатке ничего не трогала. Все как лежало, так и лежит. Только пылью покрывается, так я вытираю.

Оливер взял на ладонь простой деревянный гребешок, пропал над ним ладонью.

– Им уже пользовались, – определил он.

– Да, – Марфа смутилась. – Я пыталась, но… у меня ничего не вышло. Сил таких нет. По травам и кореньям, по всяким болезням я кое-что ведаю, а вот чтобы пропавшего человека найти…Одно только и могла выяснить, что моя девочка жива.

– И больше вы ни к кому не обращались?

– А к кому? Боялась я…

– А теперь?

– Теперь я знаю, что такое настоящий страх, – вздохнула знахарка. – И врагу не пожелаю такого – страха за жизнь своего ребенка. А уж ему-то и подавно…

– Кому – «ему»? – поинтересовалась Ханна, уже догадываясь об ответе.

– Отцу Деяны, кому же еще, – женщина понурилась. – Даже не знаю, что буду делать, если ее не станет…

– Отец Деяны, – об этом человеке Ханна не знала решительно ничего. – А кто он?

Марфа Скруль подняла на нее больные глаза.

– Я молчала, – прошептала она. – У приемной дочери не может быть живого отца, но, раз вы знаете… А, теперь уже все равно… Его зовут Валентин Ноншмантань.