Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

– Мы поженимся и ничего говорить не надо, – вырвалось у Оливера прежде, чем он сам понял, что сказал.

– Поженимся? – Ханна развернулась поудобнее, взяла его за уши, притягивая к себе так, что они опять чуть не коснулись губами друг друга. – Ты сказал «поженимся»?

– А, – он сделал попытку отползти, как щенок, которого схватили на шкирку и тычут носом в лужицу, – ты этого не хочешь? Я думал, что…этого все хотят…

– Я – не все, – отчеканила Ханна, но тут же торопливо добавила. – Просто я не думала, что ты скажешь об этом вот так… быстро. Почти сразу. Думала, ухаживать будешь, как принцы в книжках ухаживают… Цветы дарить и…все такое прочее…

– Как в книжках? В каких книжках? – тупо переспросил Оливер.

– Ты не читал? Ах, да, ты же читаешь только учебники и вы, мужчины, считаете женщин глупыми потому, что нам нравятся эти любовные романы… Вон, у Изольды таких целая стопка! – Ханна махнула рукой в сторону постели соседки. Из-под кровати высовывался сундучок с ее личными вещами. – Там и про рыцарей Круглого Стола, и про Тристана и Изольду, и про Ланселота и Гвиневеру, и еще про всяких… Она про Тристана и Изольду особенно любила. Все говорила, как это прекрасно – умереть в один день и чтобы даже после смерти не разлучаться.

– И тебе, – Оливер смотрел на сундучок так, словно тот был покрыт записями любовных легенд, – тебе это нравилось?

– Ну…

– Цветы и все такое прочее?

– Э-э… – Ханна почувствовала, что происходит что-то не то. Оливер весьма болезненно воспринимал любые замечания относительно того, что он что-то не знает и не умеет. То, что у нее тоже опыта никакого не имелось, им здорово мешало, почему им и понадобилось три часа на то, что у Рихарда, например, получалось за пятнадцать минут.

– Цветы, значит, – напряженным тоном повторил Оливер. Пошевелил губами, то ли ругаясь, то ли что-то вспоминая, потом резко приподнялся на локте и выбросил вперед и в сторону правую руку. Ханна невольно зажмурилась, когда его пальцы чуть не проехались по ее носу, а открыла глаза, почувствовав заливший комнату аромат.

– Ой, мама!

Отпихнув локтем, вывернулась из-под навалившегося на нее юноши, приподнялась и от изумления шлепнулась обратно на подушки. На письменном столе у окна красовался выдранный с корнями розовый куст.

– Что это?

– Ц-цветы…

Ханна встала, как была, босиком, прошлепала к столу, наклонилась к розам, вдыхая аромат. Куст пах летом. Почти такие же розы цвели под окнами домика, где жили преподаватели, и они начинали распускаться, когда студенты уже сдавали экзамены. А когда возвращались с каникул, розы заканчивали цветение, так что полюбоваться их красотой почти никому не удавалось.

– Это… чудесно. Как тебе удалось?

– Сам не знаю, – Оливер сел. – Просто подумал о цветах и… вот.

– Ты волшебник!

Юноша прыснул, и Ханна тоже расхохоталась, сообразив, кому и, самое главное, в каком месте говорит эти слова.

– Я хочу сказать, что нам же такое не преподавали.

– По программе – нет. Но есть же дополнительная литература. Ты не представляешь, как порой зимними вечерами бывает скучно. Тогда готов читать все, что угодно, лишь бы убить время. Рихард бегал на свидания, а я…

Ханна уловила в его голосе нотку горечи и бросилась обратно, села рядом, обхватила за плечи:

– Теперь тебе скучно не будет, обещаю!

– Да уж, пожалуйста, – Оливер потерся носом об ее плечо, не удержался, поцеловал. Она мягко высвободилась из его рук:

– Надо заняться цветами. Сможешь принести воды? Или…

– Я теперь все могу, – он протянул руку, сосредоточился, пошевелил пальцами и… – Готово!

– Что? – Ханна заглянула в кувшин. – Фу! Какая гадость!

– Где? – Оливер вскочил, сунул в него нос. – Ой… Извини, я сам не понимаю, как это получилось! Я сейчас все поправлю!

– Нет! – Ханна решительно отобрала у него сосуд. – Лучше сходи в туалет, вылей это туда, где ему и место, а сам набери нормальной воды. Пожалуйста, просто набери воды из умывальника. Я понимаю, ты хотел, как лучше…

– Ага, – на убитого Оливера было жалко смотреть, когда он дрожащими руками пытался натянуть штаны. – Я действительно хотел, как лучше! Просто представил, что они, – кивок на цветы, – умирают от жажды, и что им очень нужна вода, и что я, как Тристан для Изольды, готов на любое чудо и…

– … и у кого-то в ночном горшке сейчас появилась вода, – девушка улыбкой смягчила резкость своих слов. – Ладно, забыли! Сбегай за водой, а я пока обрежу цветы. Ты потом сможешь вернуть остаток куста на то место, где «взял»?

– Наверное, смогу, – кивнул Оливер, убегая.

– Вода!

– Что? – экзорцист оторвался от размышлений.

– Вода, – Изольда протянула кувшин с отбитым горлышком. – Мы спасены!

– Хм… действительно, – «пра Добраш» осторожно попробовал воду пальцем. – Откуда? Это все твое «бытовое волшебство»? А говорила, что не можешь…

– Я ничего не делала. То есть, не успела. Я просто сидела, смотрела на… это … и думала, что, наверное, надо действительно умирать от жажды, чтобы… ну…И увидела, что она резко изменила цвет. И запах. Не было ни вспышки, ни толчка, ничего…Это не я! Я бы почувствовала! Ведь нельзя колдовать и не знать, что ты колдуешь!

– Думаешь, – экзорцист поднял глаза к потолку, – это он сделал?

– Марин? – встрепенулась девушка. – Марин, это правда, ты? Если «да», если это действительно сделал ты, подай какой-нибудь знак!

Тишина. Молчание. Только прошуршала чем-то в углу мышка.

– Тогда кто это сделал?

Вопрос повис в воздухе. Пленники комнаты с привидением посмотрели друг на друга.

– Не важно. Вернее, важно, но не для нас. Хочется верить, что тот, с кем мы поменялись…хм…заподозрит неладное. И тогда нас начнут искать немного раньше. А пока… на, пей! – «пра Добраш» протянул кувшин Изольде.

– А ты? – девушка робко сделала глоток, задержала жидкость на языке. Она оказалась такая вкусная! Свежая, родниковая, сразу напомнившая запахи цветущего луга, полей, трав, вольного воздуха…

Экзорцист кивнул, забирая кувшин, тоже сделал глоток, после чего поискал глазами, куда приткнуть и поставил на самую ровную поверхность – на подоконник.

– Будем экономить.

Изольда уселась на табуретку, которая выглядела крепче остальных. Теперь она смотрела на жизнь с большим оптимизмом.

– А скажи, как тебя все-таки на самом деле зовут?

– Не Добраной, точно, – «пра» погладил бок кувшина пальцами. – Любкой. Любкой из Сбыхов Грозницких. У нас на гербе молния, ударяющая в скалу. И цветок любки. Меня в честь нее назвали. У нас всех первенцев называют Любкой или Любеком, в зависимости от того, кто родится, мальчик или девочка.

– А у вас… с Марином? – Изольда прикусила губу. – Кто?

– Мальчик.